Четвертая принцесса смотрела на женщину, чуть ли не открыв рот, и та рассмеялась.
— Ты что, думаешь, ты первая нарушительница закона, которую скрыла обитель? Не бойся, девочка. Сюда просто так никто не попадает. Значит, на то была воля Богини. И выйдешь ли ты отсюда — тоже решит она.
Полли невольно глянула на спину статуи маленькой и сильно беременной Божественной воды. Впадинка позвоночника слегка напоминала знак вопроса. Вопросы крутились и у нее в голове. А еще внезапно очень захотелось есть, так, что желудок забурчал.
— Пошли, — улыбнулась матушка, — попрошу у поварих, покормят тебя.
— А как же эти? — Пол мотнула головой в сторону ворот.
— А куда они денутся? Хотя… — женщина задумалась, — и правда… Надо попросить старую Умилу вынести им еды и питья. Жалко их, голодные, наверное, потому и злые. А ночью холодно будет…
— И одеял, — попросила Полли.
— Хорошо, девочка, — серьезно согласилась настоятельница. — Не уйдут они, сказали. Ждут, что ли, чего-то?
— Или кого-то, — пробормотала принцесса, обхватывая себя руками. Она-то точно знала, кого они ждут.
Вояки действительно расположились лагерем, и теперь из-за стен слышалась громкая мужская речь, загадочные звуки, звоны, тянуло запахом костра. Кто-то купался в озере, подходящем почти к стенам, слышались плески и охи. Вода-то была уже свежее некуда. Хотя, наверное, для закаленных бермонтцев, у которых зима начинается в ноябре, а заканчивается в апреле, она была в самый раз.
Женщины обители тоже прислушивались к этим голосам, переговаривались, улыбались как-то выжидательно. Вообще в воздухе вдруг сильно повеяло весной, хотя октябрь никто не отменял. Полина недоумевала, но наблюдала с удовольствием.
Днем она долго спала, все-таки организму нужно было восстанавливаться. А когда вечером после ужина и уколов снова вышла во двор, обстановка опять изменилась. Женщины почти все разошлись по кельям, хотя, по предположениям Пол, они должны все были толпиться у Ворот, чтобы «поймать» первого, перед кем они откроются. Так что во дворе было пусто и тихо. А вот с той стороны слышался мужской смех и подбадривания. Видимо, пробы Ворот шли полным ходом. Иногда кто-то выкрикивал ритуальную фразу, и потом устанавливалась такая тишина, что слышно было, как ветерок гуляет в кронах елей да озерная вода плещется у берега. И потом разочарованный гул, похлопывания — видимо, по плечу неудачника, ободряющие слова. Проходило некоторое время, и снова какой-то отчаянный пытался получить благословение Богини.
Полли даже заскучала, да и попытки становились все реже, то ли запал кончился, то ли осознали серьезность момента.
— Ну-ка, я попробую, — раздался с той стороны голос, и вояки опять расшумелись, правда, несколько удивленно.
— Богиня, прими меня в Обитель и дай свое благословение! — рявкнул тот же голос, будто отдавал команду, и вот Полина на месте Богини бы струхнула. Ворота, видимо, тоже испугались, заскрипели, застонали, и стали открываться внутрь, а за ними обнаружился застывший военный лет сорока пяти, с непередаваемым выражением обалдения на лице. Он так и стоял, и стоял, и смотрел внутрь, пока не зашумели его соратники: «Ну же, командир, иди! Иди, раз открыл!»
Тот шагнул внутрь, и Пол, сидевшая как раз напротив ворот, несколько напряглась. Но мужчина словно не видел ни ее, ни других женщин во дворе. Он уверенно прошагал в сторону келий и скрылся за дверями. А Ворота с таким же душераздирающим звуком стали закрываться.
— Интересно, к кому она его повела? — тихо спросила одна из сестер, и вторая пожала плечами.
— Узнаем.
Полине тоже было очень любопытно, но она постеснялась проверять. Вместо этого пошла в свою комнату — разболелись мышцы, и хотелось поваляться, почитать. Так и заснула, слушая редкие выкрики бойцов и равнодушное молчание Ворот.
А с утра она снова проснулась от гулкого звука молотка. Полежала, послушала. Мимо окна быстро прошла настоятельница, о чем-то заговорила у ворот. Разговаривала долго, терпеливо, Полина и умыться успела, и одеться, и в столовую сходить, и рентген сделать, и утренний укол в попу получить. А когда вернулась — матушка ждала ее в келье.
— Девочка, знаешь, кто к нам приехал? Никогда ведь не приезжал, а тут приехал, — с любопытством спросила она, разглядывая принцессу так, будто она была невиданной диковинкой.
— Знаю, — Полина невольно улыбнулась, такой странный взгляд был у матушки.
— Просит поговорить с тобой. Пойдешь?
— Нет, — принцесса покраснела. Опять стало стыдно. Да и что она ему скажет? Извини, что пыталась тебя обокрасть? Спасибо, что не убил и не обесчестил? Отпусти меня, я больше не буду?
— Точно? — настоятельница тяжело глянула ей в глаза, и Полина совсем смутилась. — Ворота ему не открылись, так что от тебя все зависит.
— Точно, — твердо сказала она. — Не пойду. Пусть уезжает.
— Ладно, — кивнула женщина и вышла. Полинка подбежала к окну, стала наблюдать. Даже боль в теле стала незаметной, так она волновалась
Опять матушка долго разговаривала у Ворот, в чем-то убеждала, уговаривала, затем отошла, покачала головой. Уселась на скамеечку, на ту самую, на которой они накануне сидели с Полиной, положила голову на ладонь, как старушка. Будто что-то ждала.
— Полина! — вдруг заревел знакомый голос за стеной, и принцесса вздрогнула. Матушка повернула голову и посмотрела на нее смешливым взглядом. — Полина, выходи. Надо поговорить!
Во двор стали выходить привлеченные криками женщины из келий, и скоро там собралась целая толпа. Еще бы, король Бермонта давал бесплатное представление. Пол представила себе лица его подчиненных, военных, и чуть не прыснула. Ситуация была до смешного нелепой.
— Полли, — не унимался Демьян, и ей стало его очень жалко. Но с места не двинулась. — Полли, пожалуйста, выходи!
Женщины во дворе оглядывались на окна ее палаты, переговаривались, хихикали или, наоборот, бросали сочувственные взгляды за стену. Матушка улыбалась чуть ли не с умилением.
— Полюшка, — ревел он настойчиво и мощно, — пожалуйста! Поговори со мной! Полина!
Она заметалась по келье. Ну зачем он так унижается из-за нее? Закрыла руками уши, зажмурилась. Но слышно все равно было.
Так, надо улетать отсюда. Она вышла из кельи, постояла. Настоятельница повернула голову и с любопытством уставилась на нее. Даже Богиня, кажется, выжидательно скосила глаза.
— Полина. Полина! Полина! — вдруг хором грянули солдаты, так, что аж стены затряслись, и женщины на выдержали, начали смеяться. А ей хотелось плакать. Ну что за балаган, а?
— Спасибо, бойцы, — тихо поблагодарил голос за стеной.
Она подошла к Воротам, глянула быстро в окошко. Темно-русые волосы, болотного цвета глаза — и не поймешь, зеленые или светло-карие, «фамильный» бермонтовский квадратный подбородок с ямочкой посередине, тяжелая челюсть. Высокий, крепкий. Демьян был там, очень близко, стоял вполоборота, и она дернулась, спряталась, прислонилась к двери рядом с отверстием.
— Ты здесь? — спросил его голос совсем рядом. Видимо, он тоже вплотную подошел к воротам. — Полина, — уже настойчивей и нетерпеливей, — я знаю, что ты здесь. Выйди, пожалуйста. Все будет хорошо.
— Ты меня в камере запрешь, — сказала она со вздохом. — Не отпустишь ведь.
— Запру, — согласился он насмешливо. — Только не в камере. И не отпущу, ты права. Сестер повидаешь и обратно.
— Ты их видел? — Полина аж подпрыгнула. Потом расстроилась. — Ты все рассказал, да?
— Нет, — Демьян понизил голос. — Полюшка, выходи ко мне. Не бойся, я ничего тебе не сделаю. Плохого, — добавил он после паузы.
Он ее уговаривал, как ребенка.
— Мне стыдно, — призналась она.
Короткий и нервный смешок, она даже удивилась — так несвойственно это было тому Демьяну, которого она знала. Раздался какой-то шорох, она не выдержала, глянула — он стоял, опустив голову, по-видимому, упершись лбом и руками в черные створки.
— Мне тоже. Я тебя напугал.
— А я тебя почти обворовала, — печально произнесла она.
— Полин, выходи, пожалуйста, — голос его еще понизился, стал похож на тихий рык, только не страшный, а завораживающий. — Я тебя не трону. Не надо от меня прятаться.
— Нет, — упрямо произнесла она и уселась на землю, обхватив руками голову. Куда она выйдет? Ей нужно завершить дела с учителем, и тогда уже, оставив позади все противозаконное, можно идти в новую жизнь. Может, даже, встретиться с Демьяном. Но не сейчас.
— Полюшка, — рычал он у Ворот почти умоляюще, — Полина… Я столько тебя искал. Ну пожалуйста, не упрямься.
Она молчала.
— Сестры твои очень переживают. Я тебе обещаю, приедем в Ренсинфорс, отдохнешь, и сразу пойдем через Зеркало в ваш дворец. Выходи, Полюш…
— В какой дворец? — спросила она резко, подскочила, вгляделась в окошко. Бермонт смотрел на нее своими темными болотными глазами, криво улыбался, и ей стало жарко и неудобно. — Ты о чем, Демьян?
— Примешь мой подарок? — спросил тот в ответ. — Я тебе все расскажу, только обещай, что сейчас наденешь и будешь носить.
— Это шантаж, — буркнула она недовольно.
— Шантаж был бы, если б я заставил тебя взамен выйти, — возразил он спокойно, снова становясь похожим на себя самого. — А это просто подарок. В знак того, что я не имею к тебе претензий и готов все забыть. Протяни руку, я лучше сам надену, чтобы быть уверенным.
Принцесса, поколебавшись, сунула руку в окошко. Из-за узости отверстия она не видела, что делает Бермонт, зато прекрасно чувствовала. На палец скользнуло кольцо, затем на запястье захлопнулся тяжелый браслет. Он вдруг погладил ее по кисти, и ее пальцы дрогнули, вздохнул, повернул руку, прикоснулся к ладони губами. Девушка отдернула руку, недоумевающе посмотрела на кисть. На средний палец было надето серебряное кольцо с каким-то растительным орнаментом. От него к запястью отходили две тоненькие цепочки, соединявшие его с браслетом по обеим сторонам руки.
Она прекрасно знала, что это такое. У матери Демьяна была такая же серебряная пара.