— Я бы, — проговорила Софи воркующе, — с удовольствием пообщалась с ним приватно. В память о старых добрых временах, — и, она опустила глаза вниз, открыла рот буквой «О», и медленно облизала верхнюю пухлую губу. Чтобы никаких сомнений в способе общения не осталось.
Люк хмыкнул. Софи в своем деле была ой как хороша, и, главное, выдерживала его темперамент.
— Я по делу, София, — сказал он, чувствуя на себе ее умелые пальцы, — может, позже. Если тебя не уведет кто-то из этих хлыщей.
Она фыркнула, взбила пальцами свои кудри.
— Я очень дорогая шлюха, — горделиво заявила Софи, — и могу сама выбирать себе партнера. Да и у многих на меня просто денег не хватит. Но не у тебя, да, милый? Ты всегда был щедр. И, как видевшая почти всю высшую знать без штанов, скажу тебе, что ты был не только щедр, но и великолепен в постели.
— Ты всем так говоришь, — сказал он насмешливо, отпивая из бокала.
— Нет, — ответила она серьезно, — не всем.
Люк разглядывал ее, пока она, прижавшись, теребила его ремень, спускалась рукой ниже, сжимала мягко. Умелая, красивая. Почему бы и нет? После Марины его тело требовало женщину, а он не привык себе отказывать. А с Софи он точно получит необходимую разрядку. Но сначала — дело. А потом он решит.
Собственные колебания ему не понравились — но их взаимная, продолжительная игра с принцессой оставляла такое тягучее послевкусие, что перебивать его, кажется, и не хотелось.
— Билли здесь? — спросил он, чуть отстраняясь — пока желание не взяло верх над мыслью. — Хочу пообщаться.
— Здесь, — кивнула Софи. — Проводить тебя? А я пока распоряжусь оставить нам номер. Потом пройдешь в угловой. Сделаю все, как тебе нравится, Клевер, — многообещающе прошептала она и снова облизнулась.
— Проводи, — согласился герцог, опять приобнимая ее за талию. Софи повела его мимо столов, к широкой лестнице, ведущей на второй этаж. Там располагались номера, там была и административная часть.
Уильям Доггерти, он же Билли Пес, владелец клуба, сидел в своем кабинете — узколицый, элегантный мужчина лет пятидесяти, в очках в тонкой оправе. Увидишь его на улице — сама респектабельность. И не подумаешь, что начинал он с подпольных борделей и нелегальных петушиных боев. И что этот мужчина — конченый наркоман.
— С возвращением, — сказал он, ничуть не удивившись появлению Люка в кабинете. Естественно, охрана уже доложила о приходе нового гостя — Билли предпочитал знать о происходящем в клубе все. — Вы просто навестить меня, или по делу, лорд?
— И то и другое, — расслабленно ответил Люк, смачно поцеловал Софи в губы. — Рыжик, иди, приготовь нам крепкую кровать. Я, если решу, загляну к тебе. Вот, возьми.
Он достал из кармана пачку банкнот, отдал ей в руки. Красавица неуверенно взглянула на босса.
— Иди, девочка, — разрешил Доггерти. Он всех своих подчиненных, зарабатывающих раздвиганием ног, называл «мои девочки». Видимо, считал себя их папочкой.
Софи улыбнулась, подмигнула Люку и удалилась, мягко прикрыв дверь.
— Вы всегда были неравнодушны к ней, — заметил Билли светским тоном.
— Она очень хороша, — согласился Дармоншир.
— Золотая девочка оказалась, да, — задумчиво произнес Пес. — Обычно изнашиваются за три-четыре года, а она уже восьмой год здесь. Присаживайтесь, лорд Клевер. Виски?
— Да, пожалуй, — Люк опустился в кресло, перебросил ногу на ногу.
— Коктрек? — тем же тоном спросил Билли.
— Хороший? — уточнил Люк. Он надеялся, что нейтрализатор все еще действовал. Для Пса совместное принятие наркоты было сродни рукопожатию. Без этого дело могло и не выгореть.
— Для вас — всегда высочайший сорт, — владелец клуба достал золотую табакерку, ловко насыпал на плоскую плашку тонкую дорожку, протянул гостю. — На здоровье, Клевер.
— На здоровье, господин Доггерти, — откликнулся Кембритч. Зажал ноздрю пальцем, склонился, вдохнул. И тут же закатил глаза от острой вспышки кайфа, волной прокатившейся по телу и собравшейся медленно откатывающимся валом эйфории. Мир сразу стал четче, он задышал быстро, ловя цветные пятна окружающей обстановки. Тут же захотелось куда-то бежать, что-то делать. Чертов нейтрализатор!
— Вы не потеряли сноровку, — засмеялся владелец клуба. Зрачки у него были как две точки на бледно-голубой радужке под очень четкой дужкой очков, и говорил он рвано, бессвязно.
Люк захохотал в ответ, показал большой палец, старательно вдыхая и выдыхая и стараясь привести мысли в порядок. В голове стоял один мат, почему-то голосом Тандаджи. «Поиграл в натуральность, придурок? Руки тебе отрубить мало, сукин ты сын».
— Прости, начальник, — пробормотал он в радужную пустоту. Проморгался — Билли лежал грудью на столе и ржал, как конь. Люка отпускало — то ли проклятый нейтрализатор все-таки давал остаточное действие, то ли еще что.
— Дело, Билли, — повторил он настойчиво. Губы сами собой разъезжались в широкую улыбку.
— Дела, дела, Клевер, — со смешком ответил Пес, — говорите, я о делах в любом состоянии могу говорить.
— Мне нужны гарантии, что ты не сольешь меня, Пес.
— Гав, гав, — с выражением залаял Билли. — Угомонитесь, лорд. Мы взаимно повязаны. Я почти тридцать лет держу заведения, и ни одного клиента еще не слил.
— Верно, — с признательностью сказал Кембритч. Ухохатывающийся в кресле напротив Пес казался ему сейчас замечательнейшим человеком на свете. — Меня тут заказали, Билли. Хочу знать, кто. Пошерсти у себя. Я буду очень щедр.
— Слышал. Дело небыстрое, — хмыкнул Пес, вытирая слезы и снова надевая очки.
— Так ускорь, — агрессивно рявкнул Люк, мгновенно переходя от благодушия к злости. — Я дважды просить не буду, пойду к более сговорчивому человеку.
— Виски? — Пес толкнул к нему бокал, и Люк едва поймал его, скользящий по столу. Руки дрожали, но во всем теле было легко и пусто. Он опрокинул бокал в себя, поставил его на стол.
— Все сделаю, — смирно сказал Билли. С грустью, почти со слезами. — Но стоить будет много.
— Не беспокойся об этом, — вальяжно сказал Люк, которого начало накрывать второй волной. — Хороший у тебя порошок. Придержи его.
Он встал, чувствуя кипящий в теле драйв. Его потряхивало, и когда он вышел на второй этаж, его оглушил поток звука, блеск позолоты, запахи и шум голосов. Голова закружилась, он потянулся за сигаретой, пошел по стеночке вдоль коридора, качаясь и то и дело прислоняясь к красным обоям. Тело сжималось от шквала удовольствия и просило еще. Свернул в какой-то закоулок с диваном, пепельницей и высоким окном, открыл его с усилием, высунул голову наружу, тяжело дыша, закурил и захохотал в пустоту двора. Чертов, чертов порошок! Земля, стена дома напротив то приближались, то отдалялись, как будто он взлетал и ухал вниз на качелях.
— Ты здесь?
Он обернулся. Сияние рыжих кудрей, темные порочные глаза, алые губы, расплывающееся лицо. Тело напряглось, сжалось желанием, и он прислонился к подоконнику, расставил ноги, притянул женщину к себе, видя, как пульсирует яркими красками качающийся вокруг мир.
Клевер, клевер золотой. Синие бабочки на обоях.
Умелые губы, женский хмельной вкус, калейдоскоп звуков, запахов — до тошноты. Сигарета, обжегшая пальцы — он кинул ее куда-то на пол, наблюдая за тонкими руками, расстегивающими рубашку, заползающими под ремень брюк. Запрокинул голову — мир пошатнулся, закачался туда-сюда, — застонал, положил ладонь ей на макушку и нажал, заставляя опуститься на колени, нетерпеливо качнул бедрами. Хочу. Скорее.
… мир прекрасен. Да. Едва уловимая горечь где-то у сердца. Ну и сука же ты, Люк.
Еще одна зажжённая сигарета, пепел, падающий на пол, медленно, красиво. Ох, как горячо. Да. Да. Быстрее. Дым, стекающий змеями, поднимающийся призрачными цветами, резкие, ослепляющие огни светильников — тело сжимает третья волна эйфории, и он снова стонет, закрывает глаза, чтобы не видеть, упирается рукой в подоконник за спиной, затягивается глубоко, и нетерпеливо, жестко двигает бедрами.
Клевер, клевер, золотой… Хорошо. Хорошо. Да, Марина, да. Дааа-а.
Женщина что-то испуганно говорила, и в голове ее слова перекатывались эхом. Мир перестал кружиться и вдруг снова стал четким, таким четким, что он ясно увидел тончайшие усики у золотых бабочек на обоях на другой стороне зала.
— Клевер… у тебя… глаза светились?
Слишком громко. Он поморщился, застегнул ширинку. Погладил Софи по рыжим кудрям. Пошел откат, слабость и ломота в мышцах, а, значит, скоро захочет еще одну дозу.
— Показалось, — голос наждаком царапал горло. — Вызови мне такси.
— Не останешься? — деловито спросила женщина, поднимаясь и проводя кончиком пальца по уголкам губ. — Тебе ведь этого мало.
«Мало, да».
— Нет, — прохрипел он, отталкиваясь от подоконника и пытаясь собраться. Чтобы суметь спуститься с лестницы и не сломать себе шею. Рыжеволосая поколебалась, взяла его под руку — так, чтобы никто не понял, что это она его поддерживает, и повела вниз, через игровой зал, в фойе.
— Ты знаешь, сколько ты мне дал денег? — спросила она на прощание, склонившись у открытой двери автомобиля. — Я теперь год могу не работать. А ты за раз вынул из кармана. Ты всегда был добр ко мне, Клевер. Ты вернешься?
Он не ответил — ему сейчас было не до чужих терзаний — ноги подгибались, и кто-то внутри уже нашептывал — «сходи к Билли и купи у него еще». Он знал этот голос, пока почти неслышный и слабый, знал, как он может окрепнуть, вырасти, и заменить собой его, Люка.
— В мотель, приличный, — сипло сказал он таксисту и откинул голову на спинку сидения. — Даже если я буду просить, обратно не заворачивай. Понадобится — выкидывай меня из машины, но не возвращайся. Заплатишь за номер и заберешь у меня все деньги.
Водила покосился на него, как на придурка. Люк дышал тяжело, его потряхивало, руки потянулись снять полумаску — казалось, что под ней кожа горит огнем, — но он остановил себя.
— Эй! — грубовато окликнул его шофер. — Ты не окочуришься тут?