Ситников невежливо хмыкнул, затянулся, Александр оставил его в покое — в истерике никто не бьется, все живы. Повернулся к Тротту — тот уже стоял, шатаясь, и видок у него был пострашнее нежити. Бледный, мокрый от пота, с пульсирующими венками на висках, набухшими, раздувшимися.
— Только начал восстанавливаться, — сказал он, морщась — глаза у него были в красных прожилках, зрачки сжаты до размеров точки, — и тут опять сигналка от этого птенчика. Второй раз за неделю. Я нанимался твоих студентов спасать, Алекс?
Курящий «птенчик» покосился на преподавателя снизу вверх.
— Можете убрать сигналку, — буркнул он зло, протянул руку.
— Обязательно, — едко ответил Тротт и не двинулся с места. Скривился, сжал зубы. — Алекс…
— Сейчас, — успокаивающе сказал ректор и открыл Зеркало.
В университете первокурсников разместили в большом лекционном зале, и куратор прошелся по отставшим и закатившим истерику — оказывается, не на одну Алину напал ступор, да и девичьи всхлипы до сих пор слышались со всех сторон; жестко пояснил, что непредвиденные происшествия случаются, вплоть до гибели студентов, и что магия в принципе опасна. И если кто-то понял, что не готов, лучше освободить место и идти в немагическое заведение. Потому что, начиная с шестого курса, им предстоит боевая практика, на которой случиться может все, что угодно, несмотря на все меры безопасности.
Удивительным образом суровый выговор подействовал, как лучшее успокоительное, и первокурсники ушли заедать стресс в столовую и обсуждать увиденное, а после разбрелись по парам — занятия никто не отменял.
Алина дергалась весь остаток учебного дня. От переживаний разболелась голова. Каждую перемену она звонила Матвею — трубку никто не брал. Ректора в университете не было, куратор, к которому она подошла в конце дня, поглядел на нее сочувственно и сказал, что информацию озвучат только завтра, когда разберутся, что произошло. И что старшекурсников перевели в амбулаторию отделения МагКонтроля, обрабатывают пострадавших и опрашивают, как свидетелей появления высшей нежити. Погибших среди студентов нет, есть раненые. А ей, Богуславской, будет очень трудно, если она не научится мгновенно реагировать на приказы и справляться со слабостью, потому что иначе военную кафедру она не пройдет. То, что однокурсники вернулись за ней — им в плюс, а ей в минус, так как в реальной боевой обстановке она своим неумением справляться со страхом могла бы привести к гибели группы.
Алина обиделась, буркнула, что справится и ушла жаловаться каменам. За Матвея было страшно — неужели это на него обрушился удар ототона, и насколько серьезно он должен был быть ранен? Каменные морды охали, переспрашивали, ругали куратора, обидевшего маленькую козочку, и так трогательно переживали за нее, что на душе посветлело.
Но после пар она попросила водителя высадить ее у Королевского Лазарета. Вдруг Матвея отвезли туда?
Но дежурная медсестра сказала, что пострадавших сегодня не поступало, в палатах только те, кто не выписан с прошлой пятницы. И, с материнским умилением глядя на расстроенное Высочество с косичками, добавила, понизив голос, что из ее знакомых одного готовят к завтрашней выписке, а вот второй из палаты пропал с утра, переполошив персонал, вернулся в сопровождении ректора Свидерского, которому самому не мешало бы остаться на укрепляющие процедуры до конца недели, и теперь пропажа лежит под капельницей и ведет себя совершенно несносно.
— Видала я трудных пациентов, — добавила словоохотливая женщина, — но этот уж ни в какие рамки.
Через минутку Алина остановилась у двери в палату Тротта, приоткрыла ее тихонько, посмотрела — инляндец лежал, закрыв глаза. То ли спал, то ли ненавидел весь мир. Она потопталась на пороге, вздохнула чуть слышно. Про Матвея очень хочется узнать, но разговаривать с желчным магом ой как неохота. Так и не решившись, повернулась, чтобы уйти.
— Богуславская, — произнес лорд Максимилиан у нее за спиной, — вы сопите, как буйвол. Чем обязан визиту?
Голос у него был сиплый, скрипучий, будто ржавой пилой водили по жестяному листу. И глаз он не открывал. И хорошо, а то увидел бы, как покраснела пятая принцесса двора Рудлог.
— Я х-хотела узнать, что с Матвеем, — сказала Алина, глядя на его бледную руку — пальцы судорожно сжаты. — Вам очень больно, да?
Он поморщился.
— Нет. Ситников жить будет. До свидания, Ваше Высочество.
Она шмыгнула носом. От «жить будет» стало еще страшнее. Вдруг вспомнился и утренний кошмар, и выговор от куратора.
— Только не говорите, что собираетесь плакать, — недовольно процедил Тротт.
— Не собираюсь, — резко сказала она и сжала зубы — слезы уже были на подходе, но ни за что не станет плакать!
Природник с трудом разлепил веки, повернул голову, посмотрел на нее мутным взглядом тусклых голубых глаз — с выражением то ли отвращения, то ли бесконечной усталости. Стало стыдно.
— Извините пожалуйста, — пробормотала Алина и зачем-то сняла очки.
— У него небольшие ожоги. Ничего страшного. Завтра наверняка будет в университете, — холодно и очень медленно, как неразумному ребенку, пояснил Тротт.
— Спасибо, — произнесла она неуверенно.
Макс снова закрыл глаза, скривил губы и не ответил. Алина, стараясь не топать громко и почти не дыша — сопит она как буйвол, надо же! — вышла, прикрыла за собой дверь, аккуратно, тихо. И только там, за дверью, в раздражении сжала кулаки и топнула ногой. Подышала глубоко, чтобы успокоиться, и, решительно мотнув головой, пошла проведать Димку Поляну.
У палаты семикурсника ее отвлек телефонный звонок.
— Али, ну где ты пропала? — негодующе кричала Пол в трубку. — У нас же приключение! Мы с Каролинкой ждем только тебя!
Алина прислонилась к стене, вздохнула, потерла ладонью лоб. Приключений больше не хотелось.
— Вы идите без меня, Пол. Я скоро буду дома, но я не очень хорошо себя чувствую.
— Ты что, — изумленно проговорила старшая сестра, — заболела? Когда это ты отказывалась от возможности узнать что-то новое? Что случилось, Алиш?
— Устала на занятиях, — ответила Алина совершенно честно. — Сегодня как-то всего слишком много для меня.
Пол недоверчиво хмыкнула. Она всегда чуяла, если что-то было не так.
— Вечером поговорим, — пообещала сестренка после многозначительной паузы. — И не надейся, что отвертишься!
Дмитро выглядел вполне здоровым — даже чересчур здоровым и очень-очень тоскливым.
— Я уже весь организм отлежал, — пожаловался он, клацая пультом от телевизора — там шел какой-то ужастик, и Алина с отвращением отвернулась, — со вчерашнего дня прошу выписать, но тут не врачи, а звери. Странно, что Сита не заглянул, он мне обещал зайти развлечь. Как прошел показательный урок?
По мере рассказа Поляна мрачнел и глаза его загорались нездоровым азартом.
— Я пропустил самое интересное, — сумрачно подвел он итог. — Да и Матюхе спину некому было прикрыть…
— Поверь мне, — с чувством сказала Алинка, — это совсем не то, что хочется видеть вблизи.
И только потом, когда пятая Рудлог в сопровождении охраны потерянно шла по холодному парку ко дворцу, она вдруг поняла, что слово в слово повторила ответ Полли на свое сожаление по поводу того, что не увидала тха-охонга.
Тандаджи и Стрелковский стояли у окна начальнического кабинета и пили кофе. Вдалеке понурив голову и чуть ли не шаркая ногами, брела принцесса Алина, за ней не менее грустно тащились охранники.
— Как-то приуныли молодцы, — сурово высказался Тандаджи, — надо бы потренировать их. Для оптимизма.
— Главное, чтоб начальник не унывал, — серьезно согласился Игорь и сделал глоток кофе, чтобы скрыть улыбку. Он присутствовал при утреннем телефонном разговоре Тандаджи со студентами, охраняющими пятую принцессу, и получил неизгладимое впечатление от того, как неподвижное лицо начальника разведуправления становилось еще неподвижнее.
— Ты так материться и не научился? — сочувственно спросил он у Майло после того, как тот повесил трубку.
— Я поддерживаю в управлении высокий культурный уровень, — сухо ответил руководитель и едва заметно покосился на ящик стола, в котором стояла новоприобретенная бутыль коньяка. — Поздравляю тебя, Игорь Иванович. Единственный человек, который может прочитать задержанных — и по делу о нападении на базе отдыха, и по делу заговора, снова лежит в состоянии овоща. Опять спасал студентов. Подумай, кого еще из специалистов мы можем привлечь.
— Ты же не хотел сливать информацию непроверенным людям, Майло, — сдержанно напомнил Стрелковский.
— А что делать? — монотонно вопросил Тандаджи и посмотрел на телефон, как на врага. — Упускаем время, Игорь Иванович, сам ведь все понимаешь. Сидят у нас в темницах красавцы закупоренные, в голове информация ценою в судьбу континента, а мы ждем. Теряем, теряем время… Раз ты этим занялся, то тебе и искать доброго менталиста, способного нам помочь. Если что, молчать заставим. Заодно собери на него всю подноготную — родные, слабости, увлечения.
— Не учите, господин начальник, — посоветовал Игорь вежливо. — Все сделаю.
Сейчас «господин начальник» наблюдал за движущейся ко дворцу пятой принцессой и невозмутимо пил кофе. И только когда она уже дошла до входа в Семейное крыло, не спеша отставил кружку на подоконник, подошел к столу и взял трубку телефона. Подождал, пока ответят.
— Ваше Величество, — проговорил он ровно, — прошу прощения за беспокойство. Вы просили уведомлять, если с кем-то из семьи происходят… эксцессы. Да, дело касается Ее Высочества Алины. С ней все в порядке. Происшествие было с утра, сейчас у меня достаточно информации, чтобы доложить, — он помолчал. — Извините за задержку, но я не могу позволить себе сообщать вам непроверенные сведения. Вы сами можете убедиться, что принцесса цела — она только что вошла во дворец…
Стрелковский слушал, глядел в окно. Тандаджи, конечно, прав, что не стал оповещать королеву с самого утра. Пока сестра вернулась бы домой, Василина с ума бы сошла. И все-таки ему в свое время было поспокойнее. Несмотря на то, чем это спокойствие обернулось.