— Ну, хочешь, возвращайся ко мне, я через полчаса присоединюсь, — предложил коварный Свидерский.
— Да счас, — хмыкнул блакориец. — Когда это я увиливал от возможности размяться?
Их довезли до кладбища за пять минут и уехали, благоразумно рассудив, что если странные гости желают покормить собой нежить, сопровождающим это делать не обязательно. На кладбищенских воротах висел тяжелый замок, и Мартин сбил его «лезвием».
Под ногами хрустел снег, снег лежал и на шестиугольных надгробиях, и все было бы чинно и мирно, если бы не синие огни, змейками взбегающие по темным соснам от корней, расходящиеся по ветвям и светящиеся искристыми шарами на верхушках. И если бы не вскрывшиеся могилы — всего друзья насчитали их девять штук, но в глубине кладбища могли быть еще. Выглядело это так, будто под землей рванула мина, и на белый снег веером высыпало черную мерзлую землю, образовав широкую воронку на месте захоронения.
Где-то словно заскулила собака, и вдруг к тонкому вою присоединились еще голоса.
— Не стерлихи, — сказал Алекс тихо. — Выскребыши?
— Это ты у нас спец по нежити, — отозвался Март, укрепляя щиты над ними обоими, — для меня она двух категорий — упокоенная и та, что нужно упокоить. Не вышли бы за ворота.
— Не дадим, Март, — Свидерский шагнул вперед — и под ним вдруг треснул тонкий наст, и он рухнул в образовавшуюся дыру. Оттуда сразу полыхнуло так, что щит подбросило кверху.
— Ты живой там? — крикнул Мартин обеспокоенно, запуская светлячок.
— Живой, — откликнулся ректор. — Ты не двигайся. Эти твари под землей сидят, ловушек наставили. Надо жарить их оптом. Сейчас, выберусь только.
Недалеко от блакорийца снег рухнул в дыру, появилась узкая морда, принюхалась и завыла тоненько, выбираясь наружу. Выглядел выскребыш жутко из-за своей схожести с людьми — будто чудовищное посмертие нарастило на кости тонкую сизоватую кожу с волочащимся по земле сморщенным, пока пустым, брюхом, вывернуло суставы назад, поставив то, что когда-то было человеком, на четыре конечности, лишило глаз — нежить почти вся была слепой, и добавило огромную узкую пасть. Беззубую — эти твари заглатывали свою добычу целиком, как удавы. Между магами и воротами еще осыпалась земля — как они только прошли мимо, не наступили на подземные норы? — и еще и еще выбирались на синий снег искореженные не-люди, почуявшие теплую кровь.
— Много-то как, — недовольно сказал Алекс, поднимаясь из провала на тонком воздушном «грибке» и опускаясь на снег рядом с Мартином, — куда отряд зачистки глядел? Хотя, может, на тот момент окуклившиеся еще были, в спячке, тогда неудивительно, что не заметили. Ну что, спаренным?
— Давай, — ответил барон, глядя на все появляющихся и появляющихся кругом поскребышей — от воя уже болели уши, чудища кидались на щит, пытались рыть подкопы, — пока Макс не почуял и не прибежал нас спасать. Я его нотаций не выдержу.
Оперативно двигающийся к месту поднятия нежити отряд не успел еще весь выйти из машины — как кладбище загудело, затряслось, и с небес упал на него широкий столб огня, поглотивший все, включая мгновенно оплавившуюся ограду, и видимый за сотни километров от этого места. Снег взвился паром, стремительно тая расходящимся кругом и обнажая полегшую траву и кусты, под ногами захлюпало, в лица спецназовцев полыхнуло жаром, и водитель крикнул — отъезжаем, а то машина рванет! — а черный круг вскрывшейся земли все рос, увеличивался на несколько сотен метров, и пламя все горело, выпекая все возможное вглубь, и видно было, как свечками полыхают и сгибаются, будто спички, высоченные сосны и испаряются надгробия.
Через несколько минут, когда огонь утих, и только земля дымилась, поскрипывала и похрустывала, как головешка, из бывших ворот вышли два человека, ступая так, будто под ними не было раскаленной породы, приветственно кивнули в сторону машины спецназа и ушли в Зеркало.
А вот у Игоря Ивановича Стрелковского вечер проходил тихо и мирно. На выходные он решил-таки наведаться в свое графское имение в Рыбацком — самому было любопытно, что за недвижимость прилагается к титулу. Днем в пятницу позвонил с работы Люджине и попросил собраться в дорогу.
— А я вам там нужна, шеф? — с сомнением спросила капитан. — Вы же не обязаны меня с собой возить, я не хочу вам мешать.
День рабочий был тяжелый, с утра новоиспеченный граф ничего не ел, поэтому ответил без деликатности:
— Дробжек, когда я посчитаю, что вы мне будете мешать, я вас с собой не возьму. Поэтому прекратите жеманничать и собирайтесь. Едем на два дня, поэтому по минимуму. Будьте готовы к шести — я приеду с работы, возьму вещи, и сразу двинемся, чтобы не ночью приехать. Поужинаем уже там.
— Да, командир, — ответила она спокойно. — Я поняла. Не сердитесь.
Когда он подъехал к дому, опоздав на десять минут, она уже стояла во дворе, одетая в длинный серый пуховик, какие-то зеленые штаны — опять армейские, что ли? — и высокие ботинки на шнуровке. С короткими волосами напарница выглядела совсем по-мужски.
— Вы так выглядите, будто собрались штурмовать вражескую высоту, — сказал он ей, принимая сумки и ставя их в багажник. Люджина пожала плечами, протянула пакет — оттуда вкусно пахло выпечкой, и Игорь не удержался, раскрыл его. Голова давно уже болела от голода.
— Это я сама приготовила, — объяснила капитан, открывая дверь машины, и он бросил на нее удивленный взгляд. — Там еще чай в термокружке, не обожгитесь. Кстати, кажется, ваш повар на меня обиделся — но мы помирились, когда я пообещала дать ему рецепт. Таких пирожков вы не пробовали еще, вот увидите. Только на Севере пекут.
Стрелковский выруливал из ворот, держа руль одной рукой, а второй поднося ко рту теплый, пахнущий сладким тестом пирожок с капустой, и ему действительно казалось, что вкуснее он никогда ничего не ел. В столице было уже темно, на улицах толкалась куча машин — вечер пятницы, пробки — и он свернул сразу в сторону кольцевой, чтобы избежать черепашьего хода.
— Спасибо, — произнес он, когда в желудке поселилась приятная сытость, чай был допит, а крошки смахнуты с колен. — Это было очень кстати.
— Я знаю, — усмехнулась капитан. Куртку она уже сняла, оставшись в сером тонком свитере, и теперь перепутать ее с мужчиной было очень сложно — формы не позволяли. Да и лицо у нее было совсем не тяжелое, приятное, с аккуратными чертами.
Игорь покосился на нее, оценил обтягивающий свитер, и все же не удержался, спросил:
— Как догадались?
— Вы, когда голодный, злее, чем обычно, и фразы строите рублено, коротко, — пояснила Дробжек так, будто энциклопедию под названием «Привычки и черты И.И. Стрелковского» зачитывала. — И раздражаетесь по мелочам.
И лицо у нее при этом перечислении было совершенно серьезным. Только в конце губы чуть дрогнули, и капитан отвернулась, чтобы скрыть усмешку.
К имению они добрались к десяти вечера. Машина гудела, Дробжек дремала, повернув лицо к нему, и Игорь периодически поглядывал на нее, отмечая и круги под глазами, и болезненную складку у рта. Он уже стал забывать о ее ранении, так легко она держалась, но, видимо, реабилитация и занятия отнимали много сил, и боли наверняка еще мучили, но виду она не показывала. Настоящий солдат. Сама себе и надежа, и опора. Хотя что ей еще делать? На кого ей опереться, кроме себя?
Впереди показался дом — крепкий, двухэтажный, кажется, даже меньше его городского дома, но очень приятный — белые стены, деревянные ставни, широкое крыльцо. В окнах горел свет.
— Дробжек, — позвал он, когда заглушил двигатель — двери дома уже открылись, в светящемся проеме показалась женская фигура — видимо, экономка вышла встречать. — Люджина, приехали, просыпайтесь!
Капитан сморщила лоб, но глаза не открыла, только засопела и отвернулась от него. Не проснулась она и тогда, когда он уже передал вещи слуге, спала и пока экономка показывала новому хозяину дом, и большую спальню с просто-таки монументальной кроватью, застеленной чистым бельем — запах свежести очень чувствовался в комнате. Тут же стояли сумки с вещами.
— А гостевая спальня? — спросил Игорь, когда экономка двинулась обратно к лестнице. — Для моей спутницы?
— Ой, милорд, — залепетала женщина, заливаясь краской, — простите, пожалуйста… Я решила, что она ваша… подруга, а вы особых распоряжений не дали. Виновата. Простите. Я сейчас же распоряжусь снять чехлы с мебели да прибрать там… только кровать надо найти… старые-то хозяева гостей не принимали….
— Сколько это займет? — прервал Стрелковский ее оправдания, поглядывая из окна на машину.
— Час минимум, — с несчастным видом сказала экономка. — А то и два. Так вы пока поужинайте, — с надеждой попросила она, — чайку попейте. Справимся. Простите уж меня, милорд.
— Займитесь, — скомандовал Игорь расстроенной домохозяйке и пошел на улицу. Капитан так и спала.
— Дробжек, — снова позвал он. Потряс ее за плечо. — Ну, открывайте глаза. Доспите в доме. Люджина!
Мороз крепчал, да и ветер усилился, хоть и светили над уходящими вдаль полями с редкими огнями принадлежащих ему теперь деревень звезды. И воздух был свежий, чуть отдающий дымом. Вкусный воздух, дышать и дышать им.
Но для «дышать» он был слишком легко одет.
— Ну что же вы, — сказал он сердито. — Люджина! Люджина…. Тревога! Нас атакуют!
Она мгновенно открыла глаза, поднялась — только ремень безопасности натянулся. Оглянулась, посмотрела на него. В мутных от сна синих глазах плескалось недоумение и обида.
— Извините, — покаялся он весело, — но я уже замерз вас будить. Думал уже нести вас на руках.
— Надо было не просыпаться, — пробурчала она, пытаясь отстегнуться — движения были заторможенные, неловкие. Вышла, поежилась, открыла заднюю дверь и потянулась за пуховиком.
— Слуги подготовили всего одну спальню, так что сегодня мы, похоже, спим вместе, — сообщил он тылу напарницы. Спина ее замерла. — Не переживайте, там на кровати целый полк поместится. Вы будете в безопасности.