— Может, вам в баню, господин? — предложил командир. Воины оживились. — В Малом дворце большая баня отуро и самые лучшие массажистки!
— Мало я вас гонял, — сказал Чет сурово, — что вы еще о массажистках думать можете.
— Что вы! — ужаснулся йеллоувинец, — мы бы не посмели мечтать разделить с вами отдых, мастер!
Думать не думали, но глаза бойцы опускали разочарованно.
— Ладно, — великодушно решил Четери. — Винь Ло!
Чиновник, весь день просидевший в своем халате на берегу, скованно направился к нему.
— Организуешь нам с ребятами баню?
— Они же простые солдаты, — прикрываясь рукавом халата, зашептал царедворец, — по чину ли им такая честь?
— Эх ты, — беззлобно усмехнулся Четери и потрепал Ло по плечу. — Не знаешь, что простые солдаты ровно так же потеют и умирают, как и великие полководцы.
Баня-отуро Малого дворца располагалась в отдельном огромном павильоне с тремя прозрачными стенками, многоярусной изогнутой крышей и видом на цветущие сады. Четвертую стену заменял падающий с крыши поток воды — чтобы никто не вошел в священное место, не раздевшись и не обмывшись — а над нею стелился по темной черепице длинный золотой тигр. Уже дымились деревянные ящики с разогретыми опилками, пропитанными ароматной водой и солью, и исходили парком высокие бочки, в которые красавицы-служанки носили раскаленные камни, и тонко играла музыка ветра в длинных бамбуковых трубочках, мелодично постукивающих друг об друга, и выставлены были напитки — сакэ и рисовое пиво, и скамьи для массажа были готовы, как и обнаженные до пояса, крепкие массажистки, неуловимо похожие на стрелков Иппоталии.
«В Тафии такую же сделаю», — решил Четери, погрузившись в опилки по плечи и чувствуя, как струится по телу пот и легко становится организму. Солдаты, пришедшие в отуро, вели себя как в храме — не шутили друг над другом, разговаривали тихо, охали от горячей воды вполголоса, сакэ пили аккуратно и даже пока не очень усердно тискали служанок. Культурные.
«Свете точно понравится», — думал Мастер, сидя в бочке — служанка активно терла его жесткой щеткой, проминала плечи и спину руками, и ее ладные грудки мелькали перед глазами, не оставляя его равнодушным. Она шагнула было в воду, чтобы вымыть живот и ноги высокого гостя, но Чет качнул головой, и она огорченно поклонилась, ушла. Красивая, конечно, но мало ли у него было таких.
«И массажистку сманю», — удовлетворенно заключил он, отдаваясь уверенным и крепким рукам, совершенно не щадившим его и словно перебравшим тело по косточке. Перевернулся на спину — массажистка мяла ему ноги, чуть ли не вокруг оси их заворачивая, а он покряхтывал и чувствовал себя совершенно счастливым. По сравнению с тонкими «цветами востока» она была слишком широка и проста — ее фигура, скорее, подходила бы крестьянке с юга Рудлога с его дородными и высокими женщинами, чем дочери Йеллоувиня. Настоящая богатырша. Массажистка заметила его внимательный взгляд, покраснела и опустила глаза.
— Вам нравятся крупные женщины? — спросил его бесстыдный и наблюдательный Ло Винь, присутствующий тут же. — Нам отправить ее к вам на ночь?
— Что же ты озабоченный такой, — благодушно пожурил его Четери и увидел, как напрягшаяся массажистка едва заметно выдохнула. — Мысли только об одном. Ты вот что, иди, Ло Винь, жена уже заждалась, наверное.
Над Пьентаном давно уже царила ночь, и тонкий месяц уж с час как начал шествие по небосводу.
— Я не могу оставить вас, господин, — высокомерно сказал чиновник, с унынием оглядывая разохотившихся после сакэ и массажа солдат. Впрочем, откровенный блуд еще не начался, а служанки даже попискивали как-то благозвучно, не нарушая общую гармонию места. — Моя задача — быть с вами до того, как вы опустите голову на подушку. И встречать, когда проснетесь.
— Это что же, ты три дня за мной следить будешь? — сумрачно поинтересовался дракон, но тут же расплылся в блаженной улыбке — массажистка стала постукивать по пяткам тонкими тяжелыми палочками, разгоняя кровь. Чиновник вздохнул.
— Это честь для меня, господин.
— Да, да, — пробормотал Четери, теряя интерес. — А скажи-ка мне, милая дева, — обратился он к служанке, — ты замужем?
— Кто ж меня возьмет, — после некоторой паузы проворчала женщина и покосилась на соседние лавки — там вовсю происходило налаживание контактов между бойцами и прислугой. — Я же вчетверо шире любой из них.
Гомон в бане стал сильнее — действовал и пар, и рисовая водка, и Чет уловил что-то краем глаза, повернул голову, нахмурился — один из солдат тянул к себе девушку, та вроде и не сопротивлялась, но лицо было обреченным.
— Эй, — рявкнул он бойцам, — без принуждения! Согласие спрашивать, не хотят — не заставлять! Узнаю — горло перережу!
— Да, мастер, — слаженно ответили «лучшие из лучших», и в отуро стало снова благолепно и тихо — только парок подрагивал, вытекая в сады. Несколько девушек покосились на дракона с благодарностью и выскользнули из павильона.
— Глупые они, — дракон вернулся к собеседнице, которая уже катала по его животу «скалку» с деревянными острыми ребрами, — полетишь со мной в Пески? Там и замуж выдадим тебя, и без работы не останешься.
— Сам, что ли, хочешь? — насмешливо буркнула богатырша, особо изощренно вдавливая «скалку» в каменный пресс дракона. Он застонал — не от боли, от удовольствия.
— Я бы с радостью, — сказал он, когда снова обрел способность говорить, — но я буду перед тобой робеть. Поругаемся — ты ж меня в петлю скрутишь. Да и есть у меня невеста. А уж такое сокровище, как ты, у нас без мужчины точно не останется.
Женщина раскраснелась и замолчала. Долго молчала.
— Если на трезвую голову вспомнишь, — проговорила она в конце, когда уже растирала его солью с маслом, — то полечу. Меня зовут Люй Кан, добрый господин. И обрати внимание на спину, перетруженная она у тебя. Чуть наклонишься не так — потянешь жилы.
— Ну я же говорю, сокровище, — удовлетворенно произнес дракон. — Вспомню, госпожа Кан. Не так уж много я и выпил.
Следующие два дня он муштровал охрану и даже выделил одного из солдат — был в нем потенциал, определенно, талант. И глаза у него в бою горели вдохновением, и двигался он легче остальных, и ритм чувствовал, хоть и был потоньше соратников, поизящнее. А на четвертый день с утра Четери пригласили на встречу с императором.
Дракон вытерпел очередное обмывание и одевание, но на девушку, собиравшуюся умастить его волосы ароматическим маслом, поглядел сумрачно. Служанка оказалась понятливой. И косу он заплел сам, хотя нет ничего приятнее, чем когда тебя расчесывают ласковые женские руки.
Просто это должны были быть Светины руки. Мыть и мять тело — да кто угодно, но волосы… Она как-то так расслабленно перебирала их пальцами после его буйной любви, гладила своего дракона по голове и что-то шептала глупое и нежное, что он чувствовал себя неприлично счастливым и тихим и насмешничать не хотелось.
Удивительно, но давешнее обилие обнаженного женского тела не взволновало его так, как воспоминание об этих сонных, тягучих моментах, в которые не он был главным, и этой тишине, когда душа размягчается, растекается, и не кажется это слабостью.
«Скоро», — пообещал он то ли себе, то ли оставленной в водах Белого моря девушке. И пошел в Большой дворец, сопровождаемый почетной охраной в парадной форме и особо величественным Винь Ло, который задирал нос до неба и высокомерно щурил глаза.
Встречали Чета довольно скромно, по йеллоувиньским меркам, конечно — всего-то на ступенях высокой лестницы, по которой он поднимался, по обеим сторонам выстроились солдаты, держащие на длинных, упирающихся в камень древках трепещущие на ветру тонкие флаги — белые, синие и желтые, да барабанщики за их спинами гулко, размашисто били в такт его шагам, и огромная дверь, когда он подошел к ней, вдруг рассыпалась тысячами лепестков, устремившихся цветным водопадом вниз по лестнице — Чет даже не дрогнул, хоть и было это неожиданно. Только посочувствовал придворным затейникам — это ж им для каждого высокого гостя нужно было что-то особое изобретать.
За иллюзорной дверью оказалась дверь настоящая, такая же высокая, в пять его ростов, охраняемая с двух сторон каменными тиграми. И как только она скрипнула, начав открываться, замолкли барабаны, и даже ветер, кажется, стих. И Чет, подождав, пока распахнется она полностью, шагнул в Зал Светлейшего Равновесия, созданный специально для высоких встреч.
Правители дома Ши любили пышность в церемониях, но в обстановке стремились к минимализму. Никакой тяжеловесности каменных сводов, никакой лепки и позолоты. Все выдержано в природных цветах — коричневом, белом, черном. Все симметрично — шестиугольный зал с множеством узких окон и колоннами, поддерживающими крышу, аккуратные деревца в кадках у окон, ниши в стенах с горящими плоскими свечами, неизменные трубки музыки ветра по всему помещению, словно бахрома, вывешенная над канавками пола. Пол, расчерченный канавками на четырехугольники, как большая шахматная доска — в них по затейливым руслам бежала вода. Ширмы, поставленные у стен. Все шесть стихий здесь в изначальном равновесии. И трон, на котором спокойно ждал гостя император.
Для кого-то зал был необычен и красив, а Четери сразу решил, что здесь здорово все решено для обороны. Музыка ветра предупреждает перестуком, если кто-то проходит мимо, деревья у окон защищают от стрел, да и канавки, через которые надо ступать осторожно, чтобы не сломать ноги, явно замедлили бы продвижение убийц.
Охрана пошла за драконом, и Чет усмехнулся — его ли они должны были охранять?
— Здравствуй, светлый император великой страны, — произнес он, остановившись от трона в положенных тридцати шагах. — Спасибо, что принял меня.
Дракон поклонился — без раболепия, но с уважением. Хань Ши разглядывал его с тонкой улыбкой, руки его лежали на коленях. И Чет ощущал, что не только император смотрит на него — со всех сторон в него целились невидимые стрелки, да и под ногами определенно была пустота.