Расцвела Вики летом после первого курса — как-то резко выросла, обзавелась формами, от которых ладони у любого мужчины становились влажными — и даже преподаватели нет-нет, да поглядывали на задние ряды. Оказалось, что у нее грациозная походка, мягкие жесты и мимика, чудесные черные волосы, яркие и полные губы и большие, миндалевидные, карие глаза с такими длиннющими ресницами, что она была похожа на олененка. И одеваться она стала совсем по-другому, будто осознав свою красоту.
Старшекурсники осаждали красавицу роем, но она не спешила кому-то отдавать предпочтение. Общий ажиотаж не обошел стороной и их четверку. Парни присматривались к ней. И Мартин тоже — оборачивался на парах, замолкал, глядя на нее, идущую с лекций в окружении девочек, и глаза его горели — как и всегда, когда он видел очередную жертву.
— Моей будет, — сказал Март как-то друзьям. — Сразу говорю, моя, руки не тянуть. Оторву.
— Не по тебе птичка, — насмешливо поддел его Александр. — Не размахивайся.
— Пари? — загорелся Мартин.
— А что, — лениво поддержал его Михей. — Давай. Макс, ты как?
— Одна, другая, какая разница, — тоном уставшего плейбоя произнес Тротт. — Вы как хотите, а я не участвую в заведомо проигрышных спорах. Да и неспортивно это как-то. Это, Март, не наши обычные девки. Это девочка из хорошей семьи.
— Да ладно, — фыркнул барон. — В раздетом виде они все одинаковые. Ну что, спорим?
— Я пас, — сказал Макс.
Остальные поспорили. До конца второго курса Март должен был уложить первую красавицу университета в постель. Иначе — убирать комнату два года. Каждый день. Для ненавидящего порядок блакорийца это было очень болезненно.
И началась осада. Вики с некоторым удивлением приняла ухаживания уже снискавшего себе славу женского угодника барона. Он отсылал свою стипендию матери и братьям — по тогдашним меркам она была очень неплохой, как у одного из лучших студентов. Старов, при всей своей жесткости, не жалел средств на поощрение талантливых молодых людей.
— Вы не должны думать о том, где взять деньги на жизнь, — нередко говорил он, — сейчас вы должны только учиться.
Март устроился на работу — подрабатывал, развлекая вечерами посетителей в одной из таверн иллюзиями и летающими кружками с пивом. И подбивал пьяных гостей на споры — предлагал метать в него ножи за золотую монету. Кто пробивал его защиту — получал весь банк. Видимо, тогда он и стал мастером щитов. Трудно не наловчиться защищаться, когда на кону жизнь.
На заработанные деньги он покупал цветы и подарки для Виктории. Внаглую оттеснил Викиных подруг и сел с ней за один стол. Помогал ей на практике. Провожал домой. Ввел ее в компанию — Вика не смогла устоять перед приглашением присоединиться к «элите» курса.
Друзья поначалу возмущались, но затем с удивлением обнаружили, что у девчонки острый ум и язычок, и что ее присутствие вносит здоровую дозу азарта в их отношения и действует не хуже, чем их изначальное соперничество. Она умела охладить их споры, на равных участвовала в политических и научных дискуссиях, храбро пила пиво за компанию и не возражала, когда Март словно нечаянно приобнимал ее или прикасался, становясь все настойчивее и смелее. Они все через некоторое время увлеклись ею — но Вики смотрела только на Мартина. У других шансов не было. Хорошая девочка — им всем так казалось — влюбилась.
С началом странной дружбы между четверкой и «хорошей девочкой» пришло и гаденькое чувство вины. Хотя сдавать друга и их пари никто не решался, но глядя на увлеченность фон Съедентента и доверчивость Виктории, все чаще им в головы приходила мысль, что все происходящее — недостойно и неправильно. Одно дело спорить на какую-то девку, другое — на ту, что стала своей.
Первым не выдержал Макс. Он наблюдал, хмурился — и однажды спокойно сказал Мартину, что тот поступает, как подонок.
— Не завидуй, — огрызнулся барон, — не твое дело.
Малыш Тротт впервые тогда полез в драку, и после, когда ему залечивали синяки, и когда они уже помирились, упрямо проговорил.
— Ты что, не понимаешь, что на таких, как она, только женятся?
— А может, и женюсь, — хмыкнул Мартин. — Только распробую.
Александру ситуация тоже не нравилась. Он пытался вывести блакорийца на разговор, желая понять, что друг чувствует — но тот только огрызался и шел к победе.
Очень уверенно шел. Даже не блудил откровенно, оставив старшекурсниц и предпочитая сладких девочек из таверны, в которой работал, и заинтересовавшихся им состоятельных дам, одаривающих молодого любовника весьма щедро. «Вики — это другое, — косноязычно объяснял он, возвращаясь утром и смывая с себя запах сладких духов и секса, — это совсем другое».
Деньги он отсылал матери.
Дар у Виктории был средненьким. Но она, глядя на друзей, тоже ударилась в учебу — как оказалось, у нее не меньше амбиций, чем у каждого из четверки. И ко второму семестру второго курса переехала в общежитие. Бедные родители приезжали почти каждый день, умоляли дочку вернуться домой, плакали из-за ее внезапного каприза, ужасались состоянию здания. Но у юной волшебницы оказался стойкий характер — хоть на нее и смотрели, как на ненормальную — кто же по своей воле, имея возможность жить с родителями, переедет сюда?
В конце концов, после месяца уговоров, родители смирились. Отремонтировали на свои деньги весь женский этаж, проверили качество питания в столовой, выделили девушке на содержание кругленькую сумму и, договорившись, что все выходные Виктория проводит дома, с тяжелым сердцем оставили неразумную дщерь в гнезде пьянства и порока.
После этого друзья сблизились еще больше. Посиделки в комнате парней стали привычными и необходимыми. В университете шептались и нелестно отзывались о Виктории, но она делала вид, что не слышит — а парни доходчиво били лица распускающим слухи. Вики принимала участие в их вечеринках, училась отчаянно и страстно, гуляла с друзьями по Иоаннесбургу — и казалась совершенно счастливой. Нередко они уходили гулять вдвоем с Мартином и возвращались затемно, таинственные и довольные.
Гром грянул неожиданно для всех. Что у них случилось, Алекс узнал гораздо позже. А так барон просто пришел в воскресенье вечером и ровным тоном сообщил, что проиграл пари. И что сегодня же начнет уборку.
Убирался он с яростью человека, который совершил самую большую глупость в жизни.
— Я — дурак, — коротко сказал он на вопрос Михея. — Я последний дурак на Туре, парни.
Виктория сразу перестала появляться в их компании. На расспросы Алекса и Макса отмалчивалась и пожимала плечами. Ее несколько раз видели с Мартином — блакориец что-то виновато и зло объяснял ей, о чем-то просил — но она только отворачивалась и уходила.
— Не знаю, что у вас произошло, — сказал ей как-то Алекс, — но нас-то ты за что игнорируешь, Вик? Мы скучаем. Что бы ни было… возвращайся к нам, прошу! Мартин тебя не обидит, мы не позволим.
— С чего вы взяли, что он может меня обидеть? — ледяным тоном спросила она. — Мне все равно.
Почему ей «все равно» — стало понятно уже через неделю. Слухи в студенческой среде расходятся очень быстро. По всем углам шептались, что Виктория, приехав с утра в воскресенье пораньше, застала Мартина с первокурсницей, Стефаной Томской. Март был пьян, Томская — доступна, и мимо пройти он не смог.
Иногда Алекс подозревал, что у Мартина с Викой все же что-то было — слишком уж жестоко она поступила, слишком долго ждала, чтобы ударить. Но за шестьдесят лет никто из них в этом не признался, а лезть в больное он не хотел.
Вики вечером, после разговора с Александром, как ни в чем не бывало пришла в их комнату — и смеялась, и общалась так жизнерадостно, что на нее стали поглядывать с тревогой. Мартин, молчаливый и мрачный, пил пиво. Когда она встала и вышла за дверь — поднялся за ней. И Алекс, Макс и Михей, не сговариваясь, рванулись со своих мест, скрутили его — и вырывался он с такой злостью, что и втроем еле смогли его удержать.
— Ты хочешь, чтобы она вообще перестала с нами общаться? — рычал ему в лицо Александр. — Прекрати вести себя, как придурок, Март. Что бы ни случилось — дай ей время остыть!
На следующий день Викторию ко дверям лектория привел учащийся четвертого курса. После лекций Мартин поймал его на улице и устроил драку. Четверокурсник больше рядом с Викой не появлялся. Зато появился другой, с шестого курса. С ним справиться было сложнее — и Вики встречалась с новым поклонником почти полгода. Затем с другим. С третьим. Пока барон не переболел — и перестал провожать ее взглядом. Даже завел себе девушку, с их курса. Но на Михея, в шутку сказавшего, что раз Вики свободна, можно и ему попробовать ее завоевать, едва не набросился с кулаками.
Настроения в магической пятерке постепенно выправлялись. Вики и Март все еще общались с трудом, но без злости или холода. Так прошло еще четыре года их дружбы. К этому времени они впятером настолько оторвались от остальных сокурсников, что Алмаз Григорьевич ввел специальные семинары — только для них. Брал их к себе на практику, нещадно гоняя, давал опасные задания — и там их дружба стала только крепче. Они вместе зачищали могильники и отбивались от нежити, помогали спасателям на обвалах и лавинах, работали вместе с егерями, помогая ловить преступников, выжигали пещеры с обосновавшимися там стихийными духами. Когда убегаешь от ототонов или стерлихов, спасаешься из щупальцев водяного духа, тащишь на себе раненого друга, а остальные вас прикрывают — никакие обиды в горниле этих испытаний не выдержат. В поездках по катакомбам и кладбищам сложилось и их взаимодействие — Алекс и Михей шли впереди, остальные — по бокам, прикрывая Вику, сильно отстающую по боевой магии. Она старалась, занималась, тренировалась — но все равно отставала. И Мартин как-то очень осторожно и не настаивая, начал ей помогать. А потом, когда его не отвергли, и вовсе предложил ее тренировать.
Она, ко всеобщему удивлению, согласилась.
И снова они стали больше времени проводить вместе. Снова смеялись над его шутками, снова гуляли вдвоем, часто допоздна занимались на стадионе. Барон стал спокойнее, даже как-то мудрее. Женщин рядом с ним уже не наблюдалось, и это было почти невероятно. И после того, как они сдали последние экзамены и защитили дипломные работы, Мартин попросил Вики пойти с ним на выпускной.