Снова открылись двери — зашла Ангелина. Молча осмотрела сестру, подошла и обняла ее.
— Ты счастлива? — спросила она, испытующе глядя на Полину.
— Да, — заверила ее Пол. — Очень.
Ани еще посмотрела на нее, улыбнулась и расслабилась.
— Тогда в добрый путь, Полюш. И помни — что бы ни было, ты можешь обратиться ко мне. Я всегда помогу.
Пол снова скривила губы и я, спохватившись, сунула ей под нос красную розу из стоявшего тут же букета. Чтобы отвлеклась.
— Спасибо, — пробормотала она, отталкивая цветок. — Может, успокоительное не такая плохая идея?
Заглянула Василина, улыбнулась. Она, в отличие от нас, Полинку уже видела.
— Пятнадцать минут, Пол.
— Мамочки! — простонала Полина с ужасом и сжала в кулаках тонкий шифон юбки.
— А полог? — воскликнула внимательная Василина. — Поля, почему не прикрепили полог? Где стилист?
Началась суматоха. Забежала парикмахер, начала крепить на волосах Полинки золотистую накидку — спереди она спускалась до губ, сзади ложилась мягким полукругом на пол. Полог словно отрезал сестричку от нас и от прошлой жизни.
— Отсюда все выглядит совсем сказочным, — сообщила она с нервным смешком. — Вы такие солнечные.
«Пусть у тебя вся жизнь будет сказочной, сестричка».
Я опустила глаза — Полинка все еще мяла платье — протянула руку и сжала ее пальцы. Холодные и влажные. И она вздохнула и крепко схватилась за меня.
У нас на головах тоже были накидки, только короткие и не такие плотные. Мудрые берманы еще в древности придумали на свадьбах закрывать незамужним девицам лица и волосы, оставляя видимыми только губы, чтобы жених вдруг не соблазнился какой-нибудь красоткой и не бросил невесту. Мы все ворчали по этому поводу, кроме Алины. «Зато я смогу присутствовать на всей церемонии и не прятаться от журналистов», — сказала она.
— Пора, Полина, — Василина посмотрела на часы. — Пойдем.
— Ты такая спокойная, — с легким упреком пожаловалась Полинка. — Я же с ума схожу.
— Я просто считаю, что все предопределено, милая, — объяснила Васюша, сочувственно улыбаясь. — У каждой из нас свое предназначение. Если этот мужчина твой, то смысл сходить с ума? Все равно ты уйдешь к нему. Хотя я тебя понимаю, я свою свадьбу едва помню, — тут она замолчала и немного покраснела. — Посмотри — мы не могли быть с Марианом, но все-таки мы вместе. Хотя все было против — и наше положение, и расстояние, и… мама.
— Как бы я хотела, чтобы она была здесь, — тихо сказала невеста.
Мы вдруг все застыли, объединенные общей историей и воспоминаниями — и как-то одновременно собрались в кружок, прижались друг к другу. Таким я и запомнила этот день — наш сестринский круг, теплый и крепкий, отражающийся в большом зеркале, яркие огни светильников, тонкая тревога, шум голосов за дверью и мы — одна любовь на шестерых, одно сердце, одно счастье.
— Мои леди, — прозвучал от двери осторожный голос Сениной. — Простите меня, но время…
— Конечно, Марья Васильевна, — ответила Василина благодарно. — Идем.
В Зале Телепорта было людно — и шуршащий многоголосый шепот стих при нашем появлении. Роскошные дамы, элегантные кавалеры. У входа нас встречал Мариан — он подал руку Василине, улыбнулся Полинке. Я скользнула взглядом по Стрелковскому, стоявшему рядом с Тандаджи, и увидела Мартина, который официально должен был сопровождать меня. Маг, элегантный, непривычно серьезный, поклонился мне, подмигнул, и я едва удержалась, чтобы не рассмеяться.
— Есть что-то в этих накидках, — сказал он задумчиво и тихо, рассматривая меня. — Очень хочется снять и посмотреть, что же там, под ней, — блакориец перевел куда-то взгляд и продолжил, — не оборачивайся.
Я, конечно, обернулась — и столкнулась взглядами с Люком, как раз поднимавшим глаза после того, как он поцеловал пальцы Ани. Воздух задрожал, задрожала и я, и время застыло оглушительной тишиной, пульсируя в венах жаром, растекаясь деталями — его губы, его темные зрачки, прядь волос на лбу, пальцы, сжимающие руку Ангелины.
Как он смеет прикасаться к кому-то еще?
«Успокойся!»
«Как он смеет!»
— Успокойся, — эхом шепнул мне Март, вежливо кивая Люку, — и я отмерла, отвернулась, усилием воли подавляя тяжелую темную волну, поднявшую во мне такое, о чем я и не подозревала. Огляделась ошалело. То ли прошло всего пара секунд, то ли просто никто не обратил внимания, сосредоточившись на невесте.
«Ты правда ревнуешь его к собственной сестре?»
Я вздохнула — от жгучего стыда и парадоксальной обиды. Не могу видеть их вместе. Пусть это глупо. Не могу.
В их сторону я больше не смотрела.
Зигфрид с помощниками уже открыли телепорт. Пол шла по залу под руку с отцом, а придворные кланялись ей, как будут кланяться теперь всю жизнь. И мы, ее сестры, кроме Василины, тоже приседали в реверансах. Прощаясь.
В замке Бермонт будущую королеву встречали гвардейцы — в парадных мундирах, в традиционных бермонтских гьелхтах под ними — темно-зеленых накидках-юбках, оборачивающихся вокруг талии в два слоя и перекидывающихся через плечо. Военные выстроились по обе стороны телепортала. Был среди них и подполковник Хиль Свенсен, и капитан Ирьян Леверховт — друзья Демьяна, с которыми она познакомилась на помолвке. Но лица были каменные — даже не моргнули, показывая, что узнали принцессу.
Зал за ними был заполнен придворными Бермонта. Мужчины все были в гьелхтах, незамужние женщины — в простых платьях и пологах. И атмосфера здесь была совсем другая, чужая, торжественная, молчаливая. И пахло камнем и холодом.
Пол выпрямила спину — и показалось ей, что она смотрит на всех сверху вниз, будто эта почтительная тишина и жадные взгляды мгновенно вознесли ее над полом. Слава богам, отец был рядом, надежный, родной, и она подавила желание отступить назад.
— Ее Высочество принцесса Полина-Иоанна Рудлог с отцом, его высочеством Святославом Федоровичем! — объявил церемониймейстер.
Гвардейцы щелкнули каблуками, выхватили из ножен сабли и, сделав синхронный взмах, выстроили их аркой.
Пол прошла вперед и остановилась, ожидая, пока выйдет из телепорта делегация Рудлога. Отец повернулся к ней, прошептал что-то ободряющее, поцеловал в лоб, сжал руку и отошел. Бермонтцы расступались — навстречу шел ее Демьян, в парадном мундире, тоже в традиционном гьелхте, строгий и величественный. За ним слаженно вышагивали старики — какие-то важные сановники. Будущий супруг подошел ближе, склонил голову — и она присела в низком реверансе.
— Счастлив приветствовать вас в нашем будущем доме, ваше высочество, — проговорил он. Глаза его сверкали. — Встаньте, прошу вас.
— Принимаешь ты ли эту женщину к церемонии? — задал ритуальный вопрос один из пожилых берманов. — Достойна ли она служить тебе женой?
Пол едва удержалась от того, чтобы не скривить возмущенно губы — и Демьян словно увидел это, улыбнулся.
— Принимаю, — сказал он. — Достойна.
— А ты, женщина, готова ли войти в дом Бермонт? — настойчиво продолжал старик. — Готова ли признать мужа своим господином и повелителем?
— Готова, — твердо ответила Полина.
Старики, стоящие полукругом за королем, зашушукались, поглядывая на нее — и даже, кажется, всерьез заспорили. В зале молчали. Демьян стоял спокойно, спиной к старейшим, и только взгляд его болотных глаз удерживал принцессу от нервной дрожи. Она зацепилась за этот взгляд и отстранилась от всего происходящего — разве кто посмеет встать на ее пути к Демьяну?
— Мы приняли решение и поддерживаем вас, ваше величество, — торжественно провозгласил тот же старик.
Демьян улыбнулся. «Ну чего ты боялась?»
«Мне до сих пор страшно».
Он сделал к ней несколько шагов, поцеловал руку — мягко, чуть выше браслета обручальной пары. От него пахло ее мужчиной, и она вдруг успокоилась. Положила ладонь ему на локоть — и они, сопровождаемые аристократами и высокими чинами, двинулись к выходу из зала.
На большом, широком автомобиле жених с невестой направились в центральный храм — а за их спинами все выезжали и выезжали из высоких ворот в подножии скалы машины с придворными. Они проезжали по сумеречному Ренсинфорсу, украшенному мягким снежком, сияющему огнями, мимо выстроившихся по краям дороги людей, приветствующих короля и его будущую королеву. Стоявшие в первых рядах усиленно мели снег еловыми лапами — прямо в сторону машин — и плескали на мостовую что-то из пузатых бутылок.
— Что это они делают? — недоуменно спросила Поля.
— Наметают нам счастье, — объяснил Демьян, весело глянув на нее. — И льют хмельной мед, чтобы свадьба была веселой, а жизнь — сладкой.
— Такое ощущение, что ты совсем не волнуешься, — пробурчала она с обидой. — И ты ничего не сказал о том, как я выгляжу!
Он как-то расслабленно вздохнул.
— Наконец-то узнаю свою занозу. Полюш, платье прекрасно, но ты прекраснее тысячекратно, — она улыбнулась довольно. — И да, я не волнуюсь. Ты рядом, скоро будешь привязана ко мне крепко, и в постели твоей я буду не вором, а хозяином. Я не волнуюсь, я жду уже, когда свадьба закончится, и ты уже точно от меня никуда не денешься.
— Как будто я так денусь, — со смешком сказала Полинка. — Кстати, я ведь еще не видела тебя в гьелхте. Никак не пойму, как он крепится.
— Увидишь, — со смешком ответил будущий муж и легко погладил ее пальцы. Стало тепло и весело, и на щеки плеснуло жаром. И правда ведь увидит.
В храме уже ожидали монархи других стран с придворными, и это пестрое, волнующееся море людей, до краев заполнившее огромное святилище, покрытое погодным куполом, заворчало громче, стоило только жениху с невестой ступить на плотный песок. Посреди возвышались статуи шести богов, сильно пахло благовониями — терпкими, смешавшимися. Огненный имбирь, холодная водяная лилия, земляной мускат, весенний жасмин… Запах этот кружил голову, вызывал отрешенность — и снова казалось Полине, что они с Демьяном находятся высоко-высоко над толпой — и только боги взирают на них, строго и благосклонно.