Он усмехнулся и встал. Ему вдруг стало легко.
— Пойдемте на улицу, капитан, — сказал он. — Я сейчас буду звонить телепортисту, так что прощайтесь с матерью.
Он слушал гудки — а за его спиной старшая Дробжек горестно выдохнула — «ой, дуреха!» и, судя по придушенному звуку, напутственно и крепко обняла дочь на прощание. Под ногами северянок скрипел снег, было темно и тихо, на той стороне озера горели окна еще чьего-то дома — и из этой тишины они с напарницей шагнули обратно в Управление, уже оживающее и гулкое. Через несколько минут на плацу у казарм было произведено первое гвардейское построение, проведен инструктаж о поведении на территории Бермонта и представлена Люджина как заместитель командира отряда.
И к чести двадцати опытных бойцов, ни у кого из них даже мысли не мелькнуло, что это место получено иначе, чем за боевые заслуги капитана Дробжек.
В семь утра от командующего гарнизоном замка Бермонт пришло согласие на присутствие личной гвардии. Полковник Хиль Свенсен в сопровождении офицеров лично встретил рудложский отряд у телепорта, мрачно оглядел солдат, поздоровался за руку со Стрелковским и приказал служивым во главе с Дробжек следовать за Леверхофтом, обустраиваться, пока командиры будут обсуждать принципы безболезненного и бесконфликтного взаимодействия. Игорь, не откладывая, попросил показать ему место преступления, перед тем, как его проведут к покоям королевы.
— Узнали, откуда нападавший? — спросил Стрелковский, когда Свенсен нехотя решил-таки уважить просьбу коллеги.
— Бьерн Эклунд, отшельник, жил в лесу на западе страны с женщиной и детьми, — Свенсен вел коллегу по холодным, пустым коридорам, к залу, в котором проходили бои. — Ночью мои ребята вылетели к его дому, жду звонка. В зале сейчас работают люди, следователи и врачи. Из берманов к покойнику близко никто не подойдет.
— Почему? — недоуменно спросил Игорь.
— Мы боимся, полковник, — резко ответил Свенсен, распахивая двери тронного зала. Игорь поморщился — сильно пахло кровью. В помещении работали люди — фотографировали, делали записи. Тело лежало у стены, рядом находились носилки — видимо, готовили покойника к транспортировке.
Они остановились неподалеку — видно было, что берману не по себе. Игорь тоже не стал подходить ближе.
— Что там, сержант? — спросил командующий гарнизоном.
— На ногтях вязкий лак, — доложил следователь. Игорь как раз смотрел на широкую ладонь покойного, виднеющуюся из-под скатерти. Почти лапа — с выпущенными темными когтями, широким запястьем. — Взяли образец, проведут тесты, но, скорее всего, это и есть штамм бешенства. Уносим, господин полковник?
— И поскорее, — рыкнул Свенсен. Отвернулся и поспешно пошел на выход. Игорь зашагал за ним.
В коридоре у бермана зазвонил телефон.
— Да, — сказал он в трубку. Выслушал говорящего, помрачнел еще больше. — Понятно. Вылетайте, да. Нет, самим не атаковать. Организуйте наблюдение, я вышлю к вам магов для задержания.
Он отключил трубку, выругался, тут же набрал другой номер, резко приказал немедленно собирать группу боевых магов и Зеркалом выходить на помощь опергруппе. Игорь терпеливо ждал, но Свенсен молчал, видимо, решая, надо делиться информацией или нет.
— Мои люди пообщались с женщиной Эклунда, — произнес он, когда они уже поднимались наверх, к покоям королевы. — Она рассказала, что около месяца назад к нему приходил местный колдун, из темных, Людвиг Рибер. У нас они живут свободно, не то, что у вас, в Рудлоге, никто не заставляет ходить в храм и не препятствует колдовству. По обрывкам фраз она поняла, что именно колдун обязал Эклунда участвовать в боях. И позавчера вечером ее сожитель ушел к Риберу.
— Оперативно вы, — сдержанно похвалил Стрелковский. Берман кивнул и тут же перевел тему на организацию охраны. Они поднимались на этаж, на котором находились покои Бермонта, а Свенсен озвучивал распорядок дня, смену караулов, иерархию. В коридоре стояли бесстрастные охранники. Хиль кивнул в их сторону.
— Установим попарное дежурство. У покоев, в коридорах — половина ваших, половина наших. Можете прямо сейчас распорядиться. Патрулирование замка — только наша задача, вас не касается. Сопровождение королевы — нас в два раза больше, чем вас. Все решения согласовывать со мной, полковник.
— Согласен, — коротко ответил Игорь Иванович.
В это время королевская семья Рудлог собиралась за завтраком. И так как уставшая королева банально проспала, сестры посмеивались друг над другом, вспоминали вчерашнюю свадьбу и какой красивой была Полина, гадали, когда, наконец, она отойдет от медового месяца, и можно будет ей позвонить — и ушли на работу и учебу, даже не подозревая о случившемся. Иногда неведение действительно бывает счастливым.
А час спустя на окраине Ренсинфорса из Зеркала вышел темный колдун с вороном на руке. Поправил сумку, перекинутую наискосок через плечо, погладил помощника по твердому клюву и отпустил его в воздух. Увидел неподалеку стаю кружащихся птиц, легко двинул рукой, и крылатое войско целенаправленно полетело к центру столицы Бермонта. А сам огляделся, нашел взглядом открытое кафе и пошел туда. Очень, до рези в желудке и головокружения, хотелось есть.
Птицы, птицы. Синицы, воробьи, галки, вороны. Вездесущие… и незаметные. Кто обращает внимание на кружащую над ним птаху?
Всю ночь Людвиг Рибер смотрел глазами своей вороньей стаи — те пролетали над фортами берманских кланов, слушали разговоры во дворах, прижимались к окнам спален. От сменяющихся картин страшно болела голова, и все же он не нашел ответа на свой вопрос. И сейчас он легко размешивал сладкий чай и смотрел прямо перед собой незрячими глазами, пугая официантку. Та быстро-быстро поставила перед ним плетеную корзиночку с хлебом и ушла на кухню — ждать заказ. Блаженный какой-то, но деньги есть, и заказал столько, что троих мужчин накормить можно.
Птичья стая взлетела вдоль скалы, на которой стоял замок Бермонт, опустилась во двор, пронеслась у казарм, в которых обустраивались гвардейцы королевы, и по неслышному приказу мага взмыла в небо и направилась к храму. Во дворе было спокойно. Нет ли в храмах подготовки к похоронам монарха?
Но город был радостен и чист — на улицах продолжали праздновать свадьбу короля и чествовать королеву. Никаких свидетельств того, что ночью произошла трагедия.
Перед ним наконец-то поставили дымящийся сытный суп, и колдун накинулся на него, словно ел в последний раз. Он почти давился, заглатывая ложку за ложкой, и никак не мог остановиться. Но контроля не терял.
Ворон, которого Рибер принес с собой, единственный не унесся на облет столицы. Он лениво парил вокруг замка, заглядывал в окна, ковыляя по подоконникам корявыми лапами. Замок был почти пуст. Придворные и слуги начнут возвращаться сюда только после обеда — дабы дать молодоженам побыть наедине. И черная птица упрямо прыгала от окна к окну в поисках ответа на вопрос, который задал хозяин.
Игорь Иванович с Люджиной, весь прошедший час выставлявшие посты, остановились у покоев Бермонта. Стоявшие тут же, у дверей, охранники — берманы, глядели прямо перед собой, ничем не показывая недовольства от появления конкурентов. Рудложские гвардейцы смирно встали на караул у стеночки.
На стук за толстыми створками заворчало, зарычало — но тут же послышались шаги, и все успокоилось. Двери открыл принц-консорт Мариан Байдек, за которым настороженно ворочали головами два каменных медведя.
— Свои, — сказал он тихо. Стражи застыли, а он поздоровался, выслушал отчет.
— Полина спит, — барон пожал руки пришедшим ему на смену. — Происшествий за ночь не было. Оставляю вас с ней. Рассчитываю на вас, Игорь Иванович.
Стрелковский коротко кивнул, и Байдек ушел к телепорту.
Полина действительно спала — рядом с покрытым щитами мужем, на боку, обхватив его за локоть, словно не желая отпускать. Стрелковский тихо осмотрел покои, оставил на страже Люджину и ушел проверять посты.
Полина проснулась только через три часа. Некоторое время не открывала глаза — затем вздохнула и распахнула их. Увидела Демьяна, и губы ее горько дрогнули. Не сон.
На улице, как в насмешку, было солнечно — и она раздвинула тяжелые шторы, распахнула окно, чтобы тяжелый запах горя и ужаса ушел поскорее. Солнце словно открыло в ней второе дыхание — ночь казалась туманной, смазанной, словно все произошедшее случилось давным-давно, и невозможно было не поверить, глядя на искрящийся, цветной Ренсинфорс и на косые светлые лучи, играющие с пылинками, что все наладится. Только не надо сидеть и ждать.
— Надо думать, — бормотала она, принимая душ — двери она так и не закрывала, поглядывая на кровать, и, наконец, вышла из ванной, вытираясь, — надо думать. Что же делать?
В голову ничего нужного не приходило, и вдруг захотелось забиться куда-то, переждать — вдруг все решат за нее? Взгляд ее упал на маленькую статую Синей богини в углу спальни — и Поля всхлипнула, упала на колени:
— Пожалуйста, Мать моя великая, — шептала она жалобно и тихо, — ты помогла раз, помоги еще, ты же видишь, как я люблю его! Помоги, дай знак, пришли кого-нибудь, кто спасет, пожалуйста!
Богиня молчала, глядя куда-то поверх королевы. Справляйся сама, Полина-Иоанна, ведь не дитя ты уже, а королева.
Пол оттерла слезы с щек, решительно встала и пошла в гардеробную — одеваться, как приличествует жене короля. И затем действовать. Невозможно же ничего не делать, с ума сойти можно! Прежде всего она слетает к тому шаману, которого они встретили на ярмарке, надо приглашать еще магов — ну и что, что те, кто были ночью, не смогли — надо пробовать!
Она, бубня себе под нос, зашла обратно в спальню и возмущенно вскрикнула — над ее Демьяном по щитам прогуливался толстый наглый ворон. Даже постукивал по ним клювом. Увидел хозяйку покоев, покосился на нее черным глазом и коротко каркнул. Насмешливо, нахально.
— А ну брысь, зарраза! — Пол схватила со столика расческу, замахнулась — птица тяжело прыгнула раз, другой, и, распахнув крылья, с оглушительным карканьем вылетела в открытое окно. Но не улетела далеко, вернулась, с клацаньем примостилась на подоконник. Пол подбежала к окну и с грохотом захлопнула створки.