— Госпожа, добрый день, — сказала Люджина, — как вы себя чувствуете? Со вчерашнего дня есть изменения?
Тарья не стала вскрикивать «кто вы?». Но в глазах ее скользнуло удивление, сменившееся пониманием.
— Тянет внизу живота, Хильда, — ответила она. Люджина кивнула — Хильда так Хильда. Обернулась к берманам.
— Мужчины, — сказала она раздраженно, — оставьте нас. Вы не знаете, как гинекологический осмотр производится? Или посмотреть охота?
— Не велено, — буркнул один из них.
— Выйдите, — ледяным голосом приказала Тарья, — не позорьте меня и своего хозяина. Виданное ли дело — под юбку к чужой жене заглядывать. Куда я отсюда денусь? Третий этаж, полный дом военных.
— А что здесь происходит? — наконец-то «изумилась» врач.
— Ты вот что, — сухо рявкнул один из берманов, — женщина. Рот закрой и проводи осмотр. Двери на замок не запирать, никто не войдет, пока не позовешь. Мы понятие тоже имеем.
— А грубить незачем, — смело ответила доктор. — Лучше помогите. Дайте мне вон тот табурет, настоялась сегодня за день уже. Госпожа, где у вас чистые простыни можно взять? Вымыть бы здесь все после мужиков этих, да некогда…
— Сейчас принесу, — тихо сказала Тарья. Перед Люджиной с грохотом опустили табурет. Берманы один за другим выходили в коридор, дверь мягко захлопнулась. И Дробжек тихо, очень тихо сказала супруге Свенсена:
— Не бойтесь ничего. Я от вашего мужа. Будем вас вызволять. Сейчас я накрою нас щитом и двинемся. От меня не отходить ни на шаг. Крови не боитесь?
— Нет, — прошептала Тарья уверенно.
— И хорошо, — кивнула Люджина, открывая чемоданчик и вытаскивая из-под пластиковой подкладки пистолет. — Придется убирать этих ребят. Не вздумайте упасть в обморок, погубите нас обеих.
Внизу, во дворе, берманский маг никак не мог избавиться от беспокойства — что-то в пришедшей женщине ему не понравилось. Он закрыл глаза, пытаясь вспомнить — и под веками его вспыхнула фигура гостьи, окруженная тонким слоем иллюзии.
— Это не врач! — крикнул он. — Хватайте!
Люджине не дали времени подготовиться — она услышала крик, дрогнувшей рукой создала Зеркало, толкнула к нему жену Свенсена, установила щит между переходом и дверью — не дай боги выстрелят вслед, сомнут портал. Тарья исчезла в серебристой плотной дымке, а в комнате уже появился из портала маг — и тут же оценил обстановку, ударил по щиту «вертушкой». Люджина сжала зубы и начала стрелять, выжидая необходимые пять секунд для перехода Тарьи… а лучше десять… и чувствовала, как из нее вытекают силы, и продолжала удерживать щит. На магическую атаку сил уже не было. За спиной звенькнуло закрывшееся Зеркало, и Дробжек, отбросив опустевший пистолет, оглядела комнату, подхватила тяжелый табурет и пошла на мага. В комнату вбегали взбешенные берманы — а она размахивала табуретом от плеча, и от нее шарахались, стреляли — пули осыпались на пол, и щит истончался… держать его оставалось несколько минут, и капитан уверенно пробивала себе выход наружу.
Игорь Иванович ждал в машине на условленном месте. Открылось Зеркало, оттуда, пошатываясь, вышла бледная женщина, тут же согнулась — ее рвало. Он выскочил, подхватил ее, глядя на переход — но тот закрывался, и Дробжек видно не было. Тут же набрал Свенсена.
— Тарья у меня, создавайте Зеркало. Дробжек осталась там.
Раздались звуки выстрелов, и он выругался.
— Не дергайся, сейчас вышлю отряд, — крикнул ему Свенсен.
— Некогда ждать, — огрызнулся Стрелковский. Дождался, пока сформируется тонкое серебро портала, и, поддерживая женщину, отправил ее к мужу. Сам же открыл багажник, быстро вооружился, взял короткий автомат и пошел выручать свою Дробжек.
Только бы она была жива.
Через несколько секунд в ворота дома Свенсенов врезалась машина. Створки погнулись, перекосились, раздался оглушительный взрыв — и охранники попадали на землю. Чуть в стороне от ворот через забор перепрыгнул мужчина c коротким автоматом и начал безжалостно и точно расстреливать солдат, пытающихся подняться после взрыва. Люди кричали, пытались отползать, стреляли в ответ, но пули отскакивали от его щитов, те дрожали и становились видимыми, и сколько они выдержат, было непонятно.
Сверху раздавался грохот и крики. Игорь пригнулся, оглядел периметр — живых вокруг не было — и шагнул в дом. И там начал подниматься по лестнице, стреляя по всему, что двигалось. Сзади кричал кто-то из прибежавших с другой стороны двора, снова свистели пули, у ворот прогремел еще один взрыв — то ли машина догорала, то ли отряд Свенсена прорывался во двор. Точно, прорывался — краем глаза он увидел прыгающих через забор спецназовцев. Теперь не надо думать о том, как прикрыть спину.
Игорь двигался наверх. Сознание словно отключилось, вернувшись в те времена, когда он карал предателей за свою королеву — тогда он действовал так же бесчувственно, механически. Убийца в нем никуда не делся, оказывается. Грохот вокруг стоял невыносимый — сверху кинули гранату, и он успел отпрыгнуть назад, но все равно взрывом смело, оглушило, протащило по лестнице вниз, на второй этаж — если бы не щит, поставленный придворным магом, уже подыхал бы тут. Но защита сработала, истончившись до невидимости. Сверху кричали — лестница загорелась, пошел едкий дым, и к его счастью видимость стала совсем никакой. Игорь поднялся, потряс головой и снова, по кромке пылающей лестницы, давясь дымом, побежал наверх, стреляя. Затормозил у открытых дверей, прыгнул на лихорадочно перезаряжающего пистолет охранника-человека, вывернул руку, сломал шею и откинул того в сторону.
В спальне загнанная в угол Дробжек отмахивалась от двух разозленных берманов покореженным табуретом, чуть в стороне стоял еще один, видимо, маг. Пригнулась в обманном движении, с треском вломила одному из нападавших, тот покачнулся и упал. Стрелковский не видел, в каком состоянии ее щиты, поэтому стрелять во второго нападающего не решился — зато выстрелили в него, и пуля опалила ему шею, просвистев мимо, вторая больно ужалила в плечо.
Дробжек тревожно глянула на Игоря, отвлеклась, выставляя еще и на него щит — и этим воспользовался маг, ударив чем-то электрическим, мощным. Ее защита лопнула, и Игорь рванул туда — потому что маг опять двигал пальцами, на которых потрескивали голубоватые искры. Второй берман чуть сдвинулся в сторону, чтобы не мешать — на него-то и прыгнул Стрелковский, долбанул локтем в висок, коленом в живот и ботинком по голени и получил в ответ такой удар под дых, что в глазах потемнело. Но увернулся от очередного удара, подсек противника, заваливая на пол — пусть берман был мощнее, Игорь был умелее.
В мага, пытающегося кастовать, Дробжек метнула табурет, но тот скользнул по щитам и с грохотом упал на пол. Люджина спешно выставила руки вперед, видимо, пытаясь поправить свою защиту. Но не успела — в нее снова полетел разряд. И Игорь, долбанув ногой в лицо пытающегося подняться бермана, успел нырнуть под этот разряд, почувствовал на мгновение, как онемевает почему-то левая сторона, а потом и все тело — и затрясся. Боль была такая, будто его кипятком ошпарили, а затем о камень приложили. Окружающее поплыло и потухло.
— Ах ты ж сука, — сказала капитан измученно, вдохнула глубоко, прикрыла глаза и ударила Тараном, нарушая первую заповедь боевого мага — не тратить силы организма, если резерв исчерпан. Щиты соперника смялись, сам он отлетел к стене, да так и остался там лежать. Сразу потянуло в мышцах, выкрутило суставы — не имея возможности брать энергию из резерва, дар брал ее из тела, и организм спешно перерабатывал жир и мышцы в тепловую энергию, освобождал печень от гликогена. Моментально осунулось лицо, набухли вены на руках, закрутило в желудке и в горло плеснуло желчью.
Женщина села рядом с начальником, ощупала его. Пульс не ощущался. Расстегнула рубашку — вся грудь была в красных ветвистых ожогах, и рукав пропитывался кровью. Целителем капитан была, прямо скажем, слабеньким, но сердце заводить их учили — и она снова потянула энергию из своего тела, сконцентрировала на кончиках пальцев и, чувствуя, как болезненно сокращаются мышцы, упрямо вытягивая внутренний резерв, ударила. Сердце молчало, и она повторила. Снова и снова, ощущая, как начинает кружиться голова, а в горле течет кровь из лопающихся сосудов.
Снизу раздавались выстрелы, крики но она не обращала на них внимания. Шептала: «Не отпущу!» Ругалась и сглатывала свою кровь. И раз за разом давила на грудь, пытаясь завести сердце, делала короткие передышки. И снова била разрядами — до черных точек в глазах. Стрелковского выгибало, потряхивало, но сердце его молчало.
На одной из попыток — десятой? Двадцатой? — когда руки у нее уже посинели и истончились, он выгнулся, захрипел, сжимая кулаки — и задышал со страшным свистом, как будто у него дыра в гортани была.
Их нашли — истощенную, не способную встать от слабости женщину и так и не очнувшегося Стрелковского. И из дома Свенсена их повезли в ту же больницу, в которой почти два месяца назад уже лежала капитан Дробжек. Капитан упрямо держалась в сознании, морщась, вдыхала резкий запах лекарств и спирта — ей сразу поставили капельницу, вкололи препарат для поддержки сердечной деятельности — и рассказывала сопровождающему оперативнику, что происходило в доме до появления штурмовой группы.
Зачистку закончили, освободили захваченных охранников, из взрытого сапогами и пулями, окрашенного кровью двора позвонили с докладом командиру. Свенсен, ухитряясь одновременно гладить по спине содрогающуюся в спазмах жену, зло поглядывать на суетящихся вокруг нее придворного медика и виталиста и слушать по телефону отчет об операции, приказал доставить людей Ольрена, оставшихся в живых, в замок, убрать из дома трупы и отключился.
После он донес Тарью, вялую от вмешательства виталиста, в их покои. Держалась жена спокойно и обнимала ласково, и очень хотелось остаться с ней, но дел было много. Поэтому дождался сиделку — Тарья так и задремала рядом с ним — аккуратно уложил супругу в кровать и ушел.