— Я отведу тебя в монастырь Триединого на побережье, — Алекс открыл Зеркало. — Туда уехали несколько семей темных, с которыми я поддерживал контакт. И настоятель мне знаком. Девочек приведу к тебе как смогу.
Мгновенное головокружение — и они вышли среди каких-то построек. Двор был убран от снега, а прямо перед ними прыгали по земле десятки нахохлившихся воробушков, поклевывая высыпанные в длинную кормушку зерна. Неподалеку с умиротворяющим плеском изливался в широкую мраморную чашу, вкопанную прямо в землю, родник из небольшого холмика. От воды исходило едва заметное сияние.
Катерина с наслаждением вдохнула свежий морозный, чуть приправленный морем воздух. Небо было светло-серым, наливающимся розовым. Оказывается, здесь, наверху, уже наступило утро. Чистый воздух принес облегчение — а, может, уже начала действовать магия святого места — сразу поутих голод, и мышцы расслабились, и захотелось улыбнуться.
Краем глаза она заметила, что из окна маленького дома выглядывает какой-то пожилой человек. Посмотрела на Александра — тот тоже заметил, приветственно поднял руку. Через несколько мгновений в домике открылась дверь и к ним, опираясь на палку, поспешил старик в одеянии служителя Триединого.
— Отдыхай, — сказал ей Алекс тихо и привлек к себе — она даже воспротивиться не успела. — Не стесняйся ничего просить. Здесь с радостью помогут тебе. Девочек приведу завтра.
Он коснулся ее лба поцелуем и задумчиво погладил по голове. Катя улыбнулась, рассматривая его лицо, ставшее старше, резче. Как могла она подумать, что он похож на мужа? Ничего же общего.
— Доброе утро, Александр Данилыч, — чопорно проговорил старик, остановившись рядом. Оглядел Катерину, поднял брови, и ей сразу стало неловко и за свои голые ноги в обмотках, и за грязную юбку, и за рубашку. — Что случилось? Первый раз ты приводишь нам… гостью в таком состоянии.
— Доверяю вам пострадавшую, отец Виталий, — коротко проговорил Свидерский. — Это ее светлость Катерина Симонова. Темная кровь, нужны соответствующие обряды. Выделите ей где жить, завтра сюда прибудут ее дети. Катя у вас надолго.
— Все сделаю, Александр, — величественно кивнул священник и протянул руку. — Пойдем, дитя.
— Иди, — приказал Свидерский. Ей очень не хотелось от него отцепляться. — Иди, Кать. Я вернусь сюда. К тебе. Ваше священство, — он кивнул в сторону родника, — мне нужно восстановиться. Можно?
— Конечно, — проговорил тот. Без страха взял Катерину за руку, и она послушно пошла за стариком, оглядываясь на Александра. Тот, склонившись над чашей, пил из нее воду, затем умылся, подержал руки в воде, открыл Зеркало и исчез.
ГЛАВА 16
Никогда не считала себя нытиком. Но простояв несколько часов на морозе, готова была дрогнуть и устроить показательное выступление в стиле «капризная принцесса». Останавливало меня только то, что маги вокруг тоже не пребывали в хорошем расположении духа и, судя по мрачнеющим лицам, только и ждали, чтобы на ком-нибудь отыграться. А кто подходит под это больше, чем беззащитная и не способная никуда деться я?
Амулет-переноску я время от времени проверяла, но он, увы, заряжался очень медленно и никак на прикосновение не откликался.
Мне выдали мужской лыжный костюм ужасающего ядовито-зеленого цвета, гаденько светящегося в темноте (предполагаю, и выбран он был потому, что меня в нем можно было бы обнаружить издалека), вручили тяжелые мужские ботинки и плотные перчатки. И настойчиво попросили держаться поблизости, резких движений не делать, а если мое высочество чего-то пожелает деликатного, то не стесняться об этом сказать. Я, естественно, лучше язык бы себе откусила, но в ответ только кивнула.
Буквально через полчаса после встречи с Катей собравшиеся мужчины открыли Зеркало и мы перешли в какой-то сарай, заставленный снегоходами. А затем в памяти осталась только воющая вокруг метель и мой страх, что так и останусь в этих снегах, неизвестно где, потому что лыжные очки забивало белое крошево, а когда я неуклюже смахивала его огромной перчаткой, оказывалось, что не видно ничего вокруг. В конце концов я вцепилась в спину сидящего передо мной темного, Константина Львовского, закрыла глаза и почти уснула.
Проснулась я от какой-то тряски, прижавшись щекой к сидению снегохода, обхватив его руками и ногами как бревно. Но мы не двигались. Я зашуршала фольгой, которой кто-то заботливо накрыл меня, отлепилась от сидения, повертела затекшей шеей и сняла с глаз лыжные очки — они так врезались в кожу, что наверняка останутся кровоподтеки.
Хорошая новость — метель, слава богам, стихла, но холод стоял такой, что у меня щипало ноздри, а вязаная лыжная маска у рта заледенела.
Все еще было темно, но из-под отступающих снежных туч светила узкая луна, насыщая белый покров долины голубоватым перламутром, а вокруг в ее сиянии отчетливо были видны три конические горы. Над одной из них стоял столб дыма, подсвеченного красным, ежесекундно пронзаемого молниями. Я потерла слезящиеся от ледяного ветра глаза, присмотрелась и почувствовала, как сердце уходит в пятки. Это был извергающийся вулкан, и алые потоки текли по склону прямо в нашу сторону, поднимая столбы пара и дыма.
Я могла бы поклясться, что на фоне черного неба вижу вылетающие из жерла вулканические бомбы, а, учитывая расстояние, размером они должны были быть с грузовик. Тут же вспомнилось, как Пол рассказывала, что одна такая бомба может пролететь несколько километров. А если эта огненная горушка взорвется? Тогда прощай и темные маги, и ритуалы, и третья принцесса дома Рудлог.
Ноги мои задрожали, и только через мгновение я поняла, что это не я поддалась панике — землю действительно потряхивало — при пробуждении мне это не почудилось. Снег шел волнами, будто вода, и вокруг гудело, словно вот-вот нас должна была засыпать лавина.
«Какая лавина, трусиха? До ближайшего склона несколько километров».
Глаза привыкали к тусклому свету, и я разглядела над двумя другими вулканами тонкие дымки, словно они покуривали, поглядывая на соседа, и думали — не пора ли нам тоже покрасоваться лавой?
Я вздохнула и на слабых ногах пошла к мужчинам. Они, в своих лыжных костюмах и масках похожие на разноцветных идолов, кружком стояли вокруг непонятно как горевшего костра. Услышали, повернулись ко мне, расступились, пропуская к огню, и я, продрогшая, подошла к пламени так близко, что почувствовала, как краснеет и натягивается кожа на лице.
— Ваше высочество, — по голосу я узнала Львовского, — возьмите.
Он впихнул мне в руки большую термочашку, и я поспешно отпила из узкого отверстия. Горло ошпарило горячим так, что на глазах выступили слезы, но тело мгновенно отпустило, и я поняла, как же все-таки замерзла. Глотнула еще раз — вкусно, сладко. Хорошо. Совсем не обжигающе — это мне показалось по первости. Сейчас еще покурить и жизнь совсем наладится.
Но судьба, видимо, решила, что хватит с меня приятных авансов, ибо следующие несколько часов стали самыми скучными в моей жизни. Мужчины большую часть времени молчали, изредка перебрасываясь словами, я прислушивалась к ним, бродя по кругу, усеивая окрестности окурками — уже подходила к концу пачка, и светлело за извергающейся горой небо, а ничего не происходило. Разве что все больше тряслась земля, вулкан, кажется, загудел в десять раз сильнее — и над соседним, находящимся ближе, вырос огромный дымный гриб и по склону потекла первая красная нить, расширяясь у истока. Я повернулась — так точно, третий тоже плескал лавой, и она переливалась через край, как суп из кастрюли.
Злоумышленники тоже впечатлились, начали тревожно переглядываться.
— Я поставил щит, — сдержанно успокоил их высокий и худощавый маг с пронзительными темными глазами. По-блакорийски, но с заметным рудложским акцентом. — Лава сюда не пройдет, даже если поток успеет дойти. Оливер, как там у тебя? Чувствуешь что-нибудь?
— Ничего нет, господин Черныш, — резко бросил Брин (я узнала его по обширности талии). Эту фразу он повторял уже несколько раз, и с каждым повтором в голосе старого главаря слышалось все больше отчаяния и раздражения.
— У нас совсем немного времени, — сухо проговорил его собеседник. — К утру наверняка уже несколько человек будут знать, где она и Свидерский.
Я подавилась готовым сорваться с губ возгласом. Они еще и Свидерского ухитрились поймать? А названный Чернышом продолжал:
— Есть разные методы поиска. Не хочется, чтобы нас здесь блокировали. В любом случае держитесь рядом, я способен удержать щиты долго, несмотря на то, что стихийная активность периодически ослабляет их, и вывести нас. Но это потребует максимум сил, поэтому предпочтительнее вернуться в менее геоактивное место на снегоходах.
Они совсем перестали стесняться, обращались друг к другу по именам и фамилиям, и все отчетливее я понимала, что вряд ли меня отпустят — я уже знала достаточно, чтобы их всех попросту уничтожили.
Примерно в это время в Великой Лесовине вышел из длительного транса длиннобородый старый маг. Поцокал раздраженно языком, восстанавливая координацию движений, что-то нелестное пробормотал про старого знакомого и взялся за карту Блакории с отмеченными координатами для Зеркал. Поводил пальцем, вспоминая ориентиры, увиденные во сне, хлебнул тоника, произведенного по патенту его гениального ученика-природника и начал терпеливо, вливая невиданное количество энергии, выстраивать Зеркало.
Это было трудно. Почти невозможно. Но Алмаз Григорьевич был очень зол и очень упрям.
Чуть позже на севере Блакории, в маленькой деревеньке у самых гор из Зеркала появилась группа людей. Молодая женщина в теплой шубке, тут же принявшаяся щупать заснеженную землю — она ложилась на нее, прислонялась ухом, хмурилась, перепроверяла ощущения. Мужчины, окружившие ее и ожидающие результатов поисков. И еще одна женщина.
— Туда, — махнула рукой принцесса Ангелина. Указывала она в сторону гор, туда, где поднимались к серому небу столбы вулканического дыма. — Уже недалеко. Думаю, не больше сотни километров.