– Не все, – честно признала я. – Что случилось?
Алина указала глазами на Каролину. И та подняла голову, протянула мне стопку рисунков. Мятых, где – то разорванных и склеенных.
– Я никому не показывала, – жалобно сказала она. – Страшно было. И не рисовать не могла, мне так плохо было, пока не нарисовала, Марин!
Я молча проглядывала рисунки. Злые, с резкими сердитыми штрихами, с пятнами от воды. Или слез?
Ани с лицом, причудливо украшенным каким-то цветочным орнаментом, в накидке с необычным обручем на волосах. Она же с тонким мечом, поднимающая его на разросшийся кустарник. В сплетениях ветвей, распятая на них, пронзенная шипами. Ани в руках огромного мужчины с едва обозначенным лицом и длинными волосами.
Я снова вспомнила свой сон и передернула плечами. Взяла следующий лист – этот же мужчина за шахматным столиком, и напротив его – соперник, совсем юный, с выразительными нашими фамильными чертами, беловолосый. И дальше – столик на витых ножках, раскрытый на манер ракушки, и в нем тонкая панель с углублением, где лежат бумаги. Мужские руки, грубые, покрытые шрамами, нажимающие на две деревянные завитушки над ножками.
– Полина говорила, Седрик очень уважал шахматы, – напомнила Алинка. – Я думаю, если бы у нее было еще немного времени, она бы обязательно догадалась.
Чем дольше я смотрела на рисунки младшей сестры, тем страшнее мне становилось.
Израненный, окровавленный мужчина на стене, запястья и щиколотки его прихвачены огненными кандалами.
Дракон, застывший в камне, с изогнутой шеей, с вывернутыми крыльями – как мушка в янтаре. Только вот глаза у «мушки» живые и полные страдания.
– Последний посмотри, – попросила Алина.
Там сражались двое. Наш новый знакомый, Владыка Четерии, с двумя клинками – очень похожими на то оружие, которым Ани на рисунке рубила кусты, – и высокий мощный воин, удивительно похожий на друга Алинки, Ситникова.
– Я как этого дракона сегодня увидела, чуть с ума не сошла, – грустно проговорила Каролинка. – А остальное, Марин? Правда?
Она умоляюще посмотрела на меня – губы ее дрожали.
«Боги, ну почему вы ко мне пришли, а не к той же Васе? Она бы нашла слова!»
– Отчасти, – сказала я как можно спокойнее. – Видимо, наша сестричка пережила не лучшие моменты в жизни. Но сейчас же все хорошо. Ты сохрани эти рисунки, при встрече покажешь. Чудо ты наше! А контролировать ты свои видения можешь? Вызывать их?
– Нет, – младшенькая снова чиркала карандашом, посматривая на меня. Успокаивается она так, что ли? – У меня вообще всего несколько раз так было.
– Меня не рисовала? – небрежно поинтересовалась я. Не хватало еще, что бы этот невинный ребенок увидел нас с Люком.
– Нет, – буркнула она. – Не вертись.
Помолчала и закусила губу.
– Полю рисовала, Мариш. В погребальном одеянии.
Я вытащила сигарету и снова закурила. Алинка поморщилась, пересела на ковер к сестре, погладила ее по голове. Каролина, опустив голову, продолжала наносить тень на мое изображение.
– А что с шахматным столиком? – нарочито бодро и деловито уточнила Алина. – Каролина говорит, она точно такой же видела в музее. Давай сходим, а, Мариш? Вдруг что-то найдем? Покажем Василине…
– Закрыт ведь уже, – попыталась отбиться я. – Завтра, девочки.
– Для нас откроют, – уперто возразила Алина. – И даже отпрашиваться ни у кого не надо, это ведь территория дворцового комплекса. Охранников возьмем, и все.
– Ну пойдем, – заканючила Каролина. – Я туда часто хожу по вечерам, рисую, сторож уже привык. Все равно тебя завтра днем не будет, а без тебя не так интересно.
Гавкнул Бобби, глядя на меня с надеждой. С ним уже гуляли, но когда это для пса прогулка будет лишней? И я со вздохом поднялась.
– Идите, одевайтесь. Тащите вашу старушку-сестру на мороз.
Через несколько минут мы выскользнули из дверей семейного крыла в парк. Алина, как ледокол, целеустремленно топала вперед, оставив нас позади, за нами шагала охрана, вокруг, по заснеженному парку, между украшенных фонариками деревьев, носились Бобби и водяной дух. Тер-сели мухлевал – подпускал моего пса близко, быстро-быстро сыпал задними лапами ему в морду снег и уносился с победным лаем.
Собак мы оставили на улице под присмотром одного из охранников. Сторож музея, пожилой мужчина с интеллигентным лицом, отложил «Культурный вестник», встал, поклонился. Выслушал нашу просьбу, открыл зал и включил свет.
Музей был гулок и пуст. Многочисленные вещи нашей семьи, изображения предков, статуи. Тревожно было здесь – будто за нами следили. Будто мы пришли во время, принадлежащее духам прошлого.
– Вот, – прошептала Алинка, – вот он!
Шахматный столик стоял в экспозиции, посвященной Седрику Победоносцу. Алинка шагнула за ограждение, присела.
– Кариш, иди сюда! Покажи, что там у тебя нарисовано!
Сестры склонились над рисунком, зашушукались. Начали жать на деревянную резьбу по периметру столика.
– Не сломайте от большого усердия, – попросила я, любуясь ими. Сестренки синхронно оглянулись, укоризненно уставились на меня, и Алина упрямо нажала на очередные завитки. Столик как – то очень обыденно щелкнул и раскрылся. Наша студентка взвизгнула, потянулась к лежащим в нем свиткам.
– Стой! – шикнула Каролина возмущенно. – Ты что, не знаешь, что они могут рассыпаться от прикосновения? Здесь нужны реставраторы! Или те, кто сможет их стазисом накрыть!
– Но ведь оставлять так тоже нельзя, – Алинка едва не подпрыгивала от любопытства. – А вдруг кто украдет? А если прочитают? Там же наше, семейное! Мариш!
Я уже стояла рядом, всматриваясь в бледные строчки на свитках. Подтверждение того, что Ангелине показали в Колодце. Не самые славные страницы нашей истории. – Позвони Зигфриду, а?
Бедный, бедный Зигфрид.
Можно было бы позвать Мартина. Но за привлечение постороннего меня по голове не погладят. А ещё я так и не нашла в себе сил встретиться с ним лично. Мы созванивались, болтали, смеялись, договорились встретиться на выходных – и все это время я чувствовала себя предательницей и лгуньей. Как будто я ему изменила. И про Люка никак не могла сказать.
Так что лучше Зигфрид.
Придворный маг появился через три минуты – почему – то в официальной одежде, с трагичными глазами. Посмотрел на меня, как на палача, выслушал просьбу сестер, вздохнул и сделал, что просили.
– А пакетика у вас нет? – с надеждой спросила Алинка.
Блакориец снова исчез и вернулся с пакетом, куда и перекочевали свитки.
– Я могу еще чем-то помочь? – поинтересовался таким голосом, будто если я отвечу «да», он повесится. Кажется, работа у нас ввела его в меланхолию.
– Нет, – ответила я, нежно улыбаясь. – Спасибо вам, господин Кляйншвитцер. И спокойной ночи. Мы вас больше не потревожим. Сегодня.
Он кивнул, начал настраивать Зеркало – и тут у него зазвонил телефон.
– Да, господин Тандаджи, – проговорил маг, пытаясь изобразить воодушевление. – Конечно. Через минуту буду у телепорта.
Он отключился и покосился на нас, едва удерживающихся от того, что бы не захихикать.
Спина его, уходящего в Зеркало, выражала крайнюю степень обреченности.
– Завтра отдам их Василине, – воодушевленно рассуждала Алинка, бережно прижимая к груди пакет и шагая по расчищенной дорожке ко дворцу. Окна покоев нашей венценосной сестры уже погасли – наверное, легли с Марианом спать. – Пусть решает, кому доверить реставрацию. Эх, почему же Поли с нами нет! Она бы обрадовалась. Столько эти записи искала.
- Еще порадуется, – уверенно проговорила я и свистнула, подзывая Бобби. Тер-сели уже устроился на руках у Каролинки и заснул. Она гладила его и вздыхала.
– Думаешь? – тихо проговорила Алина. И посмотрела на меня своими зеленющими глазами, полными совсем ещё детской надежды и просьбой не разрушать ее.
– Конечно, – ответила я с немного горьким сарказмом. – Ты не заметила? Мы же неубиваемые, Алиш. Что бы ни происходило – мы выживаем. И с Полей все будет хорошо.
– Дай-то боги, – прошептала она и замолчала.
– Каролин, – позвала я, когда мы уже шли по коридору Семейного крыла. Сестричка остановилась. – Послушай. Прошу тебя, если ты ещё что – то такое почувствуешь и нарисуешь, покажи кому – то из нас. Не прячь и не рви. Это важно. Хорошо?
Она кивнула и опустила глаза в пол. Развернулась и пошла дальше.
23 января, пятница, Иоаннесбург.
Королева Василина проснулась с тяжелым сердцем. Сомнения опять одолели ее, а ведь сегодня нужно было распорядиться о телепорте, и драконья делегация должна была улететь.
И Мариана рядом не было. Он вернулся с пробежки, когда она уже умывалась. Зашел в ванную, поцеловал ее величество в плечо, стянул влажную футболку.
– Я вчера ночью летал в Пески, – сказал он, продолжая раздеваться. Королева замерла. – С Ангелиной все так, как она написала. Не солгали драконы.
Она проглотила укоризненное «Опять не сказал мне» – слишком велико было облегчение.
– Как она?
Муж прошел в душ, включил воду.
– Необычно умиротворена, василек. Если бы не смущающие обстоятельства, я бы не желал для нее лучшего брака. Ты уже принимала душ?
– Нет, – проговорила она растерянно.
– Иди ко мне.
Королева сняла пеньюар, сорочку. Мысли разбегались.
– Спасибо, – пробормотала она, обнимая мужа под струями горячей воды. Взяла мыло, провела по его груди. – Теперь я хотя бы могу действовать без сомнений. Распоряжусь, чтобы связались с Дармонширом, надо решить этот вопрос. Как ты добрался туда?
– Четери отнес от телепорта на границе, – Байдек тоже потянулся за мылом, за мочалкой. Пробежался ладонью по спине супруги. – Лететь совсем недолго.
– И опасно, – все же не выдержала она. – А если бы тебя похитили?
– Ну что ты, – проговорил он серьезно. – Здесь во дворце брат Владыки и с ним еще четырнадцать драконов. Даже если не принимать во внимание мое чутье, кто бы рисковал ими? Гости очень легко превращаются в заложников, доступа за щит дворца у них нет, я усилил охрану. Повернись, Василина.