Я ушла в процедурную не глядя, встали они или нет. Слава богам, у них хватило ума не продолжать сцену.
Но этим дело не закончилось — несколькими часами позднее я увидела дочерей Фемминса на приемке раненых. Их мать воинственно намывала пол и опустила голову, когда я вошла в приемное с ампулами кровеостанавливающего. Возможно, она делала это, чтобы повлиять на меня, но ее упорство и небрезгливость были достойны уважения.
А вечером в процедурную зашел главврач Оуэн Патрисон. Он подождал, пока мы с Нелл отпустим пациентов, потер рыжие усы с проседью и сообщил:
— В госпитале наплыв аристократок, желающих поработать санитарками, ваша светлость. Все вдохновлены вашим примером и хотят служить на благо родины, как герцогиня Дармоншир. Вы спровоцировали невиданный приступ патриотизма среди нашей элиты.
— Ну да, ну да, — пробормотала я. Скорее, кого-то послали напуганные возможными арестами отцы и мужья-коррупционеры, а кто-то воспринял это как новую моду.
— И пожертвования полились рекой, — добавил он. — С просьбами ненароком сообщать вам имена жертвователей.
Я закрыла глаза и вздохнула. Иногда я особо ненавидела людей.
— А что, — вмешалась Нелл бодро, — деньги и рабочие руки нам не лишние ведь, а, доктор? Да плевать, какие у них мотивы. Главное, что зашевелились.
Я посмотрела на нее и улыбнулась. Возможно, ответственность и спокойствие уже пустили в моей душе свои ростки, но до умения принимать людей такими, какие они есть, мне еще далеко.
Наверное, это и есть мудрость, которая мне недоступна.
ГЛАВА 8
Шестое апреля, Дармоншир, Марина
На третий день ни я, ни Рита в госпиталь не вышли. Нас и леди Шарлотту ночью подняли с постелей, спешно посадили в листолет — за пульт управления сел командир моих гвардейцев капитан Осокин, — и мы сквозь густой туман полетели в сторону моря.
Иномиряне захватили несколько фортов и сейчас добивали остатки дармонширской армии.
Леди Лотта была бледна и, кажется, молилась. Горничные молчали, Рита сидела с закрытыми глазами, а я, сонная, сжимающая мешочек с оставшимися тремя иглами, прижалась лбом к стеклу и смотрела вниз, стараясь не думать, как там Люк.
Виндерс не спал. Во тьме и тумане сияли тысячи фар: по улицам в сторону рудложского побережья направлялись потоки машин. Те, у кого не было автомобилей, целыми семьями шли к порту, надеясь спастись на одном из кораблей. Я увидела подсвеченные корпуса госпиталя — мы пролетали прямо над ним. К приемному все так же подъезжали скорые, суетились врачи, санитары, которые будут работать до последнего. А я опять бежала.
— Капитан, вы не в курсе, что с госпиталем в замке Вейн? — спросила я вполголоса.
— Леймин занимается эвакуацией, — отозвался Осокин, не оборачиваясь. — Он сделает все возможное, моя госпожа.
Через час мы пересекли пролив и высадились на Маль-Серене. Терласса, столица, находилась с другой стороны острова, а мы приземлились на территории маленького поместья на берегу моря. Солнце еще не взошло, но мы не ложились спать — не сговариваясь, вышли к морю и стояли там, глядя на противоположный берег, туда, где слева в рассеивающемся тумане полыхали далекие вспышки артиллерии. Напротив нас светил огнями Виндерс, где десятки тысяч испуганных людей искали спасения. Леди Лотта, в темном платке, наброшенном на плечи, обнимала Риту и молчала. А я комкала в руках платье от привычного и мерзкого ощущения предательства и то и дело поднимала к глазам телефон — нет ли известий от Люка.
Ну не может же он, невероятно удачливый, умеющий превращаться в огромного змея и управлять ветрами, погибнуть?
Я вспомнила огромных стрекоз с их челюстями, вспомнила солдат с оторванными конечностями, трупы с вырванными кусками тел и, передернув плечами, потерла кулаками глаза.
Только живи, Люк. Умоляю, живи. Я люблю тебя и ненавижу, но ты уже часть меня, и без тебя я тоже буду мертва.
Зазвонил телефон, дрогнуло и замерло сердце… но это был Мариан.
— Марина, — сказал он быстро, — ты еще в Виндерсе?
— Нет. — Я отошла от леди Лотты и Риты, повернувшихся ко мне с надеждой во взглядах, отрицательно покачала им головой. — Нас эвакуировали на Маль-Серену.
— Хорошо, но остров все равно слишком близко к иномирянам, — хмуро проговорил Байдек. Родной голос из другой, далекой жизни. — Я бы хотел, чтобы ты вернулась в Иоаннесбург, но не уверен, что твоя переноска сейчас сработает. Телепорты не работают.
— Я в любом случае не оставлю мать и сестру Люка. — Я почесала подбородком зудящую руку и плотнее запахнула тонкую куртку. Здесь было тепло, но от нервов меня знобило и снова начинало тошнить. — И я должна узнать, что с ним самим.
Он помолчал.
— Нет известий?
— Нет, Мариан, — сдавленно сказала я и внезапно беззвучно заплакала, сдерживаясь, чтобы он не понял. Хотелось упасть на песок и выть в голос.
— Он наверняка хочет, чтобы вы были в безопасности. И обязательно вас найдет, Марина. Нужно уезжать.
Байдек говорил, а я слышала его как сквозь вату, вдыхая соленый морской воздух и глотая соленые слезы.
— Отправляйтесь к Ангелине. Ситуация в Дармоншире катастрофическая, да и на Юге Рудлога очень сложная. Есть реальная опасность, что Юг захватят до побережья, и остров Иппоталии следующим окажется под ударом. Тогда идти по морю к Пескам будет опасно. Я сейчас вышлю к вам корабль, только запрошу у командира твоей гвардии координаты.
— Не беспокойся, Мариан. — Я прижала трубку плечом к уху, вытерла лицо и начала ожесточенно расчесывать себе руки. — У нас есть и листолет, и корабль. Капитан Осокин сказал, что на Маль-Серене мы пробудем недолго — нас сюда отправили, чтобы срочно вывести из-под удара. А отсюда уже спокойно повезут к Пескам.
— Хорошо, — успокоенно пробормотал он. — Пожалуйста, держи меня в курсе, Марина. И, если будут хоть какие-то проблемы, звони.
— Обязательно, — пообещала я. — И, Мариан… — Я прислушалась, присела, коснувшись мокрого песка ладонью. Голова закружилась, но я стиснула зубы и вдавила ладонь глубже. — Я сильнее ощущаю Василину. Она движется. И, кажется, ближе к поверхности.
— Куда движется, Марин? Куда? — Он почти кричал.
Я завертела головой, снова расчесывая себе кожу над брачным браслетом. Бедный Мариан, он совсем извелся. Я хотя бы могла в любой момент убедиться, что Вася жива, а ему было совсем непросто. И он даже поплакать не может.
— Не могу сейчас сориентироваться по сторонам света, тут темно и туман вокруг, — со вздохом пояснила я. — Но я стою лицом к порту Виндерса, а Василина очень далеко и движется наискосок и влево от меня.
Мы простояли на берегу до рассвета. Меня тошнило все сильнее, я до крови разодрала себе руки, но никак не могла заставить себя направиться в дом — мне все казалось, что стоит уйти, и я пропущу звонок на чей-то телефон или появление Люка. Листолет еще несколько раз летал туда-сюда через пролив — перевезли заспанных детей, затем к поместью подошел корабль со слугами из виндерского дома. Туман разошелся, поднялось солнце, и видно стало, как от порта Виндерса по ослепительному лазурному полотну моря, оставляя белые следы, веером убегают десятки судов — от огромного парома до крошечных катеров и весельных лодок. Они шли вправо, а мы смотрели влево — туда, где в нескольких часах пути бились, защищая нас, гарнизоны фортов. Берег заворачивал дугой, и фортификаций было не разглядеть — зато удалось увидеть далекие башни и шпили замка Вейн, очень четкие в рассветном небе. Сумели ли вывезти госпиталь? Или замок уже захвачен и моих коллег и раненых в этот момент убивают, как убивали всех в поместьях ранее захваченных земель?
Мне на лицо упал луч солнца, и я поспешно сунула руку в карман куртки, отчего-то испугавшись, что потеряла мешочек шамана. Но он был на месте, и я, продолжая сжимать его и перекатывать под плотной тканью три иглы, все же побрела к дому, увязая в песке. Но не дошла — через несколько шагов меня скрутило, и я стояла, согнувшись, пытаясь отдышаться и едва не теряя сознание, когда меня подхватили леди Шарлотта с одной стороны, Рита с другой и повели к дверям.
— Тебе нужно прилечь, Марина, — с ласковой строгостью сказала свекровь. — И пора позавтракать. Нам всем понадобятся силы, нельзя выматывать себя.
Кажется, мое состояние они обе восприняли с облегчением: это помогло отвлечься от тяжелых мыслей и тревоги. В по-серенитски изящном доме из белого мрамора, с колоннами у крыльца и огромными окнами меня окружили такой заботой и суетой, что я взмолилась о пощаде, отказалась от соленых сухариков и спаслась бегством в уборную. Там, закрыв дверь, я и вколола иглу — и боли почти не почувствовала, так меня трясло и так зудели руки.
Две. Две иголки — и мой обет для Пол будет исполнен. Нужно обязательно позвонить ей сегодня, пока я в зоне действия вышек. Если нас не увезут раньше того, как она проснется.
Ночная побудка, дурнота, нервы и слезы опустошили меня — выйдя, я извинилась перед леди Лоттой и Ритой и ушла в свою спальню. Там уже похлопотала Мария, и я, забравшись в пахнущую чистотой постель, сжалась под хрустким тонким покрывалом и закрыла глаза, сдерживаясь, чтобы снова не впиться ногтями в запястья.
Живи, Люк. Умоляю тебя, живи.
Через час я стояла на борту корабля, наблюдая, как удаляется от нас Маль-Серена, зеленая, яркая, окутанная солнечным сиянием и морем. Долго поспать мне не удалось — капитан Осокин настоял, что отправляться в Пески необходимо как можно скорее. Впереди виднелись ушедшие из Дармоншира суда. На палубе вдоль кают по кругу носились дети, за ними с лаем бедняга Боб, не понимающий, почему его опять увезли из места, где он только-только начал осваиваться, и отчего под лапами качается пол.
Здесь же стояли слуги, леди Шарлотта неподалеку разговаривала с капитаном корабля, гвардейцы заняли позиции по периметру с оружием в руках — на случай, если будут атаковать иномиряне. Хотя я точно знала, что если на нас нападет хотя бы одна стрекоза, мы не сможем спастись.