Тротт, не трогая спутницу, снял с себя поклажу, со стоном потянулся, чувствуя, как болят все мышцы, и склонился к сумке. Позади раздался всхлип — он обернулся и замер с кремнем и огнивом в руках. Алина, стоя на коленях и опустив голову, беззвучно плакала, вытирая лицо тканью, которой она обматывала голову на время полета.
У него не было сил утешать ее, но он знал, что утешит и порадует лучше любых слов. Макс присел у обложенного булыжниками кострища, в котором заботливо были поставлены домиком дрова с прослойкой из сухих папоротниковых листьев, и чиркнул кресалом. Посыпались искры, розжиг сразу занялся; затрещали, полыхая, поленья, заплясали на стенах оранжевые отблески, сразу делая пещеру уютнее, и дым потек вверх, к трещине в неровном потолке.
— Идите сюда, — позвал он, снова оборачиваясь.
Принцесса, щурясь сквозь слезы, посмотрела на костер и перевела почти благоговейный взгляд на Макса, недоверчиво и жалко улыбаясь ему. И снова в груди его сжалось сердце от чего-то до ужаса похожего на бесконечную, всеохватывающую нежность.
— Вы будете смотреть или попробуете согреться? — прохрипел он, отцепляя от пояса флягу и поднося к губам. Горло пересохло просто чудовищно.
— Откуда? — прошептала Алина с изумлением, подползая к огню и протягивая к нему красные от холода руки. — Боги, как тепло… — Пальцы ее задрожали, следом затряслось тело, и она застонала, смаргивая слезы.
— Все, кто летает к морю через горы, знают эту пещеру, — отозвался Макс тихо, ставя флягу на каменный пол. Он тоже на несколько мгновений поднес руки к костру, но тут же отвернулся, снова зарываясь в сумки. — Полукилометром ниже начинается лес, каждый, кто останавливается здесь, после привала приносит дрова и оставляет что-то из припасов. Жаль, водой не запастись, но нам должно хватить того, что во флягах.
Богуславская, всхлипывая и поскуливая, как щенок, совала руки почти в огонь и, казалось, готова была сама туда запрыгнуть. Кожа вокруг глаз у нее была красной, припухшей и мокрой. Тротту нестерпимо было видеть ее слезы.
— Не плачьте, — буркнул он. — Мы ведь уже дошли. Вы справились. Дальше путь будет легким.
— Это ведь вы справились. — Принцесса старательно вытерла глаза, но слезы покатились снова, и она заверила дрожащим голосом: — Я совсем уже не плачу, лорд Макс.
— Я вижу, — отозвался Тротт незло. Он отвязал от сумки котелок, вылил в него воду из своей фляги, оставив несколько глотков на утро. Алина, увидев это, поспешно отцепила свою и передала ему. Пока он доливал воду, она оглядывалась, продолжая всхлипывать и шмыгать носом. Рассмотрела наваленные у стены сухие папоротниковые листья, поверх которых лежало старое одеяло, несколько деревянных глубоких плошек рядом, кожаных мешочков, и перевела вопрошающий взгляд на Тротта.
— Там крупа, сухари, мед, — Тротт кивнул на крайний мешок. — Это мой, с прошлого полета. Хотите сладкого? Может, хоть это вас утешит.
Алина покачала головой, доставая из ножен нож. Руки ее все еще дрожали, но плакать она перестала, а во взгляде появилось знакомое упрямство.
— Хочу, но сначала надо приготовить горячее, лорд Макс. А вы отдохните.
— Заманчивое предложение, — усмехнулся он, кинув взгляд на папоротниковое ложе и переводя его на котелок, наполненный водой. — Но вдвоем мы справимся быстрее.
Пока не кидайте мясо, режьте его на холстину, подождем, пока закипит вода, и сделаем себе в плошках кипяток с медом. А остатков воды должно хватить на кашу. И еще, Алина. Без меня наружу не выходите. Если что-то понадобится, говорите.
— Хорошо, — с неловкостью буркнула она, запуская руку в мешок, и вдруг зевнула. Лицо ее от огня разогрелось, кожа стала красной, блестящей. — Вот сейчас дорежем, согреюсь и скажу. Если не засну раньше.
— Пока лучше не спать, — предупредил Тротт, присаживаясь на пол рядом и тоже начиная строгать мясо. — Пока не поедите.
— Я и не хочу спать, — пробормотала она и еще раз зевнула, прикрываясь рукой и чуть не роняя пластину мяса. Засмеялась тихо, застенчиво поглядывая на него блестящими глазами. — А вы не хотите?
— Очень хочу, — признался он. Нож в его руках ходил быстро, уверенно, а Богуславская двигала своим осторожно, медленно — и слава богам, а то порежется еще. — Но без ужина это неразумно.
— Вы всегда делаете то, что разумно, профессор, — сонно подтвердила она.
— Не всегда, — усмехнулся Тротт, глядя на ее соловеющий взгляд и румянец. Губы порозовели и казались еще пухлее, чем обычно.
— Например? — Алина потерла глаза тыльной стороной ладони, в которой был зажат нож, и покосилась на Макса. — А, — сказала она с упреком, — вы все равно не признаетесь.
— Мне не хотелось бы уронить свой авторитет в ваших глазах, — подтвердил он нарочито серьезно. Принцесса улыбнулась во весь рот. Он поймал себя на том, что ждал этой ее открытой, почти детской улыбки.
— Ну расскажите что-нибудь, иначе я точно прямо тут усну. Давайте я начну. О неразумном. Вот я однажды превратилась в дерево. Представляете, если бы я не смогла вернуться?
— Как вам это удалось? — с живым интересом спросил Макс.
Спутница открыла рот и вдруг замялась.
— Семейная тайна. — Голос ее был застенчивым. — Знаете, а я ведь выдала вам слишком много семейных тайн, — обвиняюще заявила она. — Теперь ваша очередь.
— Не припомню, чтобы я вставал в очередь, — задумчиво проговорил Тротт.
— Ну лорд Ма-а-акс, — вознегодовала Богуславская, сурово сдвигая брови.
— Ну хорошо, — усмехнулся он. — Раз уже речь зашла о деревьях: вокруг моего дома растут живые дубы, связанные со стихийными духами земли. Я когда-то посадил их ради эксперимента, накастовал алгоритм защиты, а духи за несколько десятков лет зародились сами собой в сгустках зеленой стихии. Теперь дубы разумны и считают меня хозяином.
Принцесса смотрела на него с ожидаемым восторгом. Глаза ее блестели.
— Как бы я хотела посмотреть на них.
— Я не сомневался в вашей реакции, — отозвался он с насмешкой.
— Вы покажете мне, лорд Макс? — она не спрашивала, а требовала.
— Конечно, Алина.
Он не стал добавлять "если мы выберемся отсюда".
— Поскорее бы, — пробормотала Богуславская, немного приуныв. Видимо, ей в голову пришла та же мысль.
Вода в котелке закипела, и Тротт, тщательно протерев две плошки тканью, плеснул в одну из них кипятка, ложкой достал из мешка большой кусок засахарившегося меда и, размешав, отдал принцессе. Сделал и себе медовый напиток, поставил рядом остыть, пока забрасывал в котелок крупу и нарезанное мясо. И только затем принялся пить. Напиток обжигал, выгоняя из тела холод и придавая силы.
Алинка тоже осторожно глотала из плошки, дуя на воду и прикрывая глаза. Допив, со стоном потянулась:
— Аааа… хорошо.
— Согрелись? — поинтересовался Тротт, помешивая набухшую уже кашу.
— Угу. — Принцесса покосилась в сторону выхода и зябко обхватила себя крыльями. — Все-таки как там холодно. Странно, что снега нет.
— На Ларте почти нигде нет снега, — отозвался он. — Только на севере, далеко за столицей, в горах, и то когда наступает местная зима.
— А сейчас что? — перебила его Алина.
— Весна, как на Туре. Материк большой, несмотря на затопление, но, насколько я могу судить, лежит в тропических и субтропических широтах вдоль экватора. И горы все старые, несмотря на действующие вулканы, поэтому невысокие. Нет вершин в восемь тысяч метров, как у нас в Милокардерах или Северных пиках. Кстати, на севере Ларты я видел лесные анклавы из лиственных деревьев.
— Семена, наверное, тоже попали сюда через порталы, — пробормотала Алина, изо всех сил тараща глаза, которые то и дело закрывались. От тепла и сладкого ее окончательно разморило. — Как козы и куры. И собаки. Я видела их в поселении.
— Вероятнее всего, — согласился Макс.
Она потерла глаза.
— Как хорошо, что люди ушли из поселений, да, лорд Макс? Хотя они, наверное, ужасно испугались сегодня.
— Если защита еще просядет, они и в убежищах будут в опасности, — хмуро проговорил Тротт. — Хотя их будет сложно найти. Это система огромных пещер, в них пережидают разливы рек в период осенних дождей. Там есть вода, место для всех жителей, есть где держать животных. Но, конечно, если лорташские боги захотят их найти, они найдут.
— А как они не нашли нас? — внезапно несонно поинтересовалась принцесса. — Мы ведь так долго шли.
— Сам много раз задавал себе этот вопрос, — откликнулся Тротт. — Не знаю, Алина. Остается надеяться, что так будет и дальше.
Наступила пауза. Каша булькала в котелке, потрескивали дрова — Макс, подбросив еще несколько поленьев, поднялся, чтобы распаковать сумки-одеяла. Раскрыл их, выложив вещи на пол, бросил оба на папоротниковое ложе.
— Сегодня нам придется спать в тесноте, — сообщил он. — По отдельности мы замерзнем.
Принцесса повернула голову и ожидаемо покраснела — как и утром, когда разглядывала его и заливалась румянцем, — а Макс, как и тогда, тяжело подумал, что сейчас самое время еще увеличить дистанцию. Но как ее увеличишь, если все время приходится находиться в тесном контакте?
— Н-ну ничего, — звонко выговорила она. — Если иначе никак, т-то я с радостью… мы же много раз так спали… ох… я хочу сказать, что… что… не знаю я, что хочу сказать, профессор Тротт.
Она с отчаянием посмотрела на него и опустила голову.
— Прекрасно, — ровно сказал Макс. — Дайте мне тарелку, ваше высочество. Пока вы краснеете, каша остынет.
Она фыркнула, но немного расслабилась, протянула плошку, осторожно и внимательно глядя на него сонными глазами из-под светлых волнистых прядей.
— Вас не смущает, что я смущаюсь? — вопросила она с вызовом.
— Вы все время смущаетесь, Алина, — ответил он спокойно, наполняя ее тарелку. — Я привык.
— А не хотите знать почему? — уже сердито продолжила она.
— Почему? — терпеливо спросил Тротт, передавая ей кашу. Не говорить же "я знаю".
Богуславская набрала в легкие воздуха, и Макс уже приготовился к сложному разговору, когда она потерянно засопела и уткнулась взглядом в тарелку.