– Можно сказать и так. Сначала не понял, что ее собеседник – ты, а потом…
Округин состроил козью морду.
– Стало интересно?
– Не то чтобы…
– Так, значит, ты слышал, что она собирается прыгнуть тебе в койку?
– Мне показалось, она как раз советовала сделать это тебе. И побыстрей.
– Ты – извращенец.
– Последнее время мне тоже так кажется.
– Ты об Анжеле?
– Какая, к черту, Анжела? Я испытываю маниакальное влечение именно к тебе!
В качестве доказательства Округин притиснул ее посильнее и укусил за плечо.
– С ума сошел? Больно же!
Округин поцеловал укушенное место.
– Ты моя зефиринка сладкая.
Полина оттянула его от себя за ухо и серьезно спросила:
– Леш, что ты думаешь о ее словах?
Округин потер ухо и чуть отодвинулся:
– Пока не знаю. Теоретически это может означать – «он мне совсем не муж», практически – что угодно. А вторая фраза?
– Она сказала, что последнее время у нас развелось много любовников.
– Это о ком?
– Она не ответила, но при этом улыбалась как-то… многозначительно.
– Любовник – тема интересная. Особенно если тайный.
– Это может быть причиной убийства?
– Бывает и такое.
– Уверена, что ни у кого из нас не может быть тайных любовников!
– Ну у тебя же есть.
– Я – другое дело. Я не замужем. Может, она говорила о себе?
– Зачем ей сдавать саму себя? Нет, она имела в виду кого-то другого, и надо выяснить – кого.
– Может, с мамой поговорить? Хотя нет. Мама никогда ни с кем не сплетничает. И ничего не скажет. Сегодня я уже пыталась спрашивать о Владимире и Анжеле. Молчит, как партизан. Не могла же я сказать ей, что мы расследуем убийство.
– Молодец, что не проболталась. Слишком активные расспросы могут спугнуть того, кого мы пытаемся вычислить.
– Что же делать?
– Ума не приложу, – честно признался Округин, – но передам эту информацию тому, кто сможет ее проверить.
– У тебя большие связи в компетентных органах?
– Я в бизнесе без малого двадцать лет. И, конечно, у меня есть нужные связи. Но дело даже не в этом. Убийство – не игра для дилетантов. Мы можем только немного помочь, и все. Иначе нас самих…
– Убьют?
– Пока мы не слишком активны, то не опасны, но стоит нам сделать неверный шаг, преступник испугается и…
Он помолчал, подыскивая нужное слово.
– Короче, за себя я не боюсь. Дед мой, и его убийство – моя забота. Ты здесь ни при чем.
– Как это ни при чем? Ты подозреваешь членов моей семьи и говоришь, что я ни при чем? К тому же ты сам предложил помогать тебе, забыл?
Да помню. Дурак, потому и предложил. А надо было, наоборот, потребовать, чтобы она держалась подальше от всех расследований.
– И потом, ты, кажется, позвал меня замуж. Мы теперь…
– Тем более, – перебил Алексей, – я должен оберегать свои инвестиции, то есть тебя.
– А я – тебя, поэтому ни за что не отстану.
Округин посмотрел на ее решительное лицо.
И как он умудрялся жить без нее?
Не сдержавшись, он поцеловал нежную щеку и сразу почувствовал, что ни о чем другом, кроме желания оказаться с ней в постели, думать не может.
Нет! Сейчас нельзя!
– Слушай, иди домой, – попросил Алексей, – ты мешаешь мне сосредоточиться.
– Ты мне – тоже.
Она уже успела залезть ему сзади под рубашку. Округин достал ее руку и сжал.
– Увидимся завтра.
– Тебе нужно съездить в город?
– Да. Время бежит быстро.
Он хотел добавить, что торопится, ведь скоро ему придется уехать насовсем, и довольно далеко, в другую страну или даже страны, но промолчал.
Сначала стоит все хорошенько обдумать. Расклад его личной жизни поменялся, а значит, должна поменяться и вся жизнь. А это непросто. Жизнь винодела – постоянные перемещения, переезды и перелеты. Теперь все должно измениться. Как?
– Будь осторожен, – сказала ничего не подозревающая о его размышлениях Полина.
– И ты.
Отправив ее домой и пообещав рассказать все, что удастся выяснить, он вышел за ворота и отправился туда, где оставил машину.
Надо срочно встретиться с Саней и подключиться к работе. Время несется быстрым аллюром, а выяснить пока ничего не удалось. Хотя кое-что известно абсолютно точно. Семья Дибич к убийству деда отношения не имеет. У них свои скелеты в шкафу, но не те, которые он ищет.
Алексей мчался по пустому шоссе и думал о своей семье. Она была не столь велика, как у Ольховских. Они всегда жили втроем. Мама Юля, дед Макар и он. Отца Алексей не знал. Может, его вообще не было. После смерти мамы, двадцать пять лет назад, они с дедом остались вдвоем. У деда есть младшая сестра – Маша. Она давно переехала в Белгород. Никогда не была замужем. Детей не имела. Виделись с ней не часто, хотя отношения всегда были хорошими. На похороны деда она приехать не смогла. Сильно болела.
Теперь бабушка Маша – его единственный родственник. Надо будет с ней связаться.
Было уже шесть вечера, когда Округин остановился у отеля. Саня встретил его у входа, они быстро переговорили, сели в машину и поехали работать.
Заячьи проблемы
В поселок Алексей сумел вернуться только к десяти утра. Можно было надеяться, что его отсутствие осталось незамеченным. Он стороной обошел поляну и, перейдя мостик, пошел к дому.
Может, поспать хоть пару часиков?
Изба опять оказалась незапертой. Да что за оказия такая!
Округин рванул дверь и первым делом увидел розовые кроссовки, стоящие посреди стола. Он посмотрел на кровать. Свернувшись клубочком, на ней спала Оля.
Господи боже мой! А она что тут делает?
Алексей составил кроссовки на пол, подошел к кровати и, безжалостно растолкав непрошеную гостью, поинтересовался, что она тут забыла. Оля долго не могла сообразить, чего от нее хотят. Округин принюхался. От солнечного зайца вовсю тянуло перегаром.
Этого еще не хватало!
Пришлось действовать радикально – поливать пьяницу холодной водой, потом под возмущенные крики ставить на плиту чайник, заваривать крепкий чай, поить им недотепу и наконец выяснить, что она находится в жутком отчаянии из-за страха быть арестованной. Еще минут двадцать ушло на то, чтобы ее успокоить, объяснив, что бояться нечего, все позади, и если она больше никогда не будет заниматься таким плохим делом, – тут Оля замотала мокрой головой, – то можно считать тему закрытой.
– А для Олежки?
– И для Олежки. Хотя с ним все же побеседуют в одном хорошем месте.
– А для тех, кто давал нам наркотики?
– А для них все неприятности только начинаются. Насколько я знаю, некоторых уже арестовали, остальных ищут, так что им не до вас с Олежкой.
– Правда?
– Вот те крест. Лучше скажи, зачем ты так напилась?
– Думала, буду меньше бояться.
Алексей кивнул:
– А что пила?
– Взяла на кухне бутылку водки.
– И всю выпила? – ужаснулся он.
Оля помотала головой:
– Она невкусная. Я смогла только полстакана засадить.
Святые угодники! Засадить полстакана!
– Пороть тебя, Оля, некому, – сердечно сказал Округин.
– Макар Иванович тоже так говорил.
– А он за что на тебя злился? Неужели за пьянство?
– Нет, что вы! Он мне книжку дал почитать о войне, а я сказала, что она мне не нравится. Слишком страшная.
– На его месте я бы тебя выпорол тут же, на этом самом месте. А что за книжка?
Оля, не поднимаясь, поискала в тумбочке у кровати и вытащила потрепанную книжку в красном переплете. Рассказы о войне.
– Так я ее знаю, – обрадовался Алексей. – Мне дед в детстве ее читал. Они же во время войны в оккупации жили. Натерпелись от немцев. Деду девять лет было, когда у него на глазах убили мать. В книжке как раз о наших воронежских краях во время боев и оккупации рассказывается, поэтому дед ее очень любил. Словно о нем написано, понимаешь?
– Понимаю. Дура я. Макару Ивановичу, наверное, очень обидно было, когда я сказала, что она неинтересная.
Округин взял книжку.
Сколько лет он ее не видел? Забыл уже. А дед читал и вспоминал. Поговорить только было не с кем. Хотел поделиться своими воспоминаниями с Олей, но ей они оказались не нужны. Господи боже мой, как же он виноват перед дедом! Нельзя было оставлять его одного! В чужом доме, среди равнодушных людей, один из которых его убил. Кто? За что? Неужели так и не удастся выяснить правду?
Алексей листал книгу, не в силах справиться с собой. Маленький листок, лежавший среди страниц, вылетел и плавно опустился на пол возле кровати. Оля подняла его и отдала Округину. Тот посмотрел. На листке детской, как ему показалось, рукой была нарисована какая-то фигурка.
Что это? Округин повертел рисунок. Фигура оказалась похожа на геральдическую лилию, которую он часто видел во Франции. Там ее называют лилией Людовиков или Бурбонов, считают знаком королевской власти и часто используют в качестве орнамента.
Странно. Кто мог нарисовать французскую лилию и почему дед вложил рисунок в книгу? Он посмотрел на изображение внимательнее. А может, это рука деда? Не детская, а старческая? При всей неумелости художника рисунок был сделан довольно старательно, даже тщательно. Откуда он?
Алексей задумался и не расслышал, что ему говорит Оля.
– Можно?
– Прости, задумался. Что ты сказала?
– Я спрашиваю, можно ли сказать Олежке, что все закончилось?
– Скажи. Только без лишних пояснений. И ни слова обо мне.
– Тогда он не поверит. Сразу спросит, откуда я узнала.
Действительно. Какой же он болван!
– Поступим так. Пока Олегу ничего говорить не надо. Если спросит, где наркотики, скажи, что все забрала и сделала закладки. Он успокоится и от тебя отстанет, а потом… сам все узнает.
– Как?
– Когда придет время, ему расскажут.
Оля снова испугалась:
– Его точно не арестуют?
– Нет. Я же сказал. С ним просто побеседуют. И знаешь что? Пора тебе, Оля, взрослеть.
Наверное, не следовало лезть к ней с нравоучениями, но он не смог удержаться. Оля не обиделась. Кивнула печально, надела розовые кроссовки и побрела домой.