– Слышал. Это Розенбаум.
Наталья кивнула.
– Сергей пел и смотрел на меня. Все заметили, даже такая тупица, как я. Потом он сказал, что вернулся из-за меня. Вы можете себе такое представить? Из-за меня, которую за глаза в госпитале называли «молью»!
«Теперь могу», – подумал Округин.
– Давно вы вместе?
– Скоро год. Скажите все же, зачем вам это нужно?
– Подождите, Наталья. Еще пару вопросов. Кто из семьи знает о ваших отношениях?
– Только один человек.
– Муж?
– Нет, что вы? Он ни о чем не догадывается!
– Точно?
– Абсолютно. Он уверен, что ничего подобного просто не может быть. Я ведь никто, поэтому никому не могу быть нужна. Кроме него, разумеется. Он благородный.
– А что было бы, если бы он узнал?
– Убил бы меня своим презрением.
Алексей хмыкнул. Похоже на Стаса.
– О наших с Сергеем отношениях случайно узнала Анжела. Видела нас однажды.
– И что? Вы умоляли ее молчать?
– Вовсе нет. Она сама сказала, что никому не скажет.
– Тоже благородная?
– Отнюдь, – усмехнулась Наталья, – просто считает, что мы – одного поля ягоды и должны покрывать друг друга.
– У нее тоже есть тайный любовник?
– Там все сложнее… Но я не хотела бы обсуждать, простите.
– А Макар Иванович знал?
Это был главный вопрос, и надо было не пропустить ее реакцию. Наталья снова улыбнулась:
– Знал.
– Каким образом? Тоже вас застукал?
– Нет. Я сама ему рассказала.
Ничего себе! У нее, оказывается, дед в подружках ходил!
Наталья заметила его удивление:
– Мы иногда разговаривали с ним. Даже подолгу. Он не возмущался… моей бесхребетностью.
– А что? Жалел?
– Нет. Пожалуй, не жалел. И это тоже мне нравилось. Он говорил: тот, кто так долго жил несчастливым, имеет полное право хоть немного пожить в любви и радости. Он был мудрым человеком.
Округин почувствовал, что его распирает от гордости. Вот какой у него дед!
– Он у вас вообще был веселым и очень… современным, что ли. Никогда не замечала в нем ничего старческого. Знаете, брюзжание, вечное недовольство, жалобы на здоровье, когда часами могут рассказывать про свои болячки. Макар Иванович был не таким.
– А вы не замечали, он последнее время… короче, не пил?
Наталья уставилась удивленно:
– Макар Иванович? Не замечала ничего такого! А с чего вы взяли?
– Ну как же! Ваш свекр в первый вечер уверял меня…
– А… Ну, наверное, он просто так подумал. Понимаете, Макар Иванович никогда на сердце не жаловался. А тут такое… Вот Евгений Аристархович и решил, что старик принял чуть больше, чем надо… и все.
– Он просто подумал? Или вам об этом врач сказал?
– Насколько я помню… что-то такое говорилось, только кем и когда, не припоминаю. Официальный диагноз – сердечный приступ. Все остальное было неважно.
Еще как важно, Наталья! Еще как!
– В конце концов, если это имеет какое-нибудь значение, есть акт вскрытия. Там должно быть все написано.
Значит, Наталья не знает, что никакого вскрытия не было. Ее не посвятили? Считали, что такому малозначительному члену семьи знать необязательно? Или специально скрыли этот факт от всех остальных? Кто еще не догадывается, что от вскрытия отказались? Или наоборот – кто об этом знает, кроме депутата и его сыновей? Почему он с самого начала не спросил об этом Полину?
Округин вдруг вспомнил, что напросился на обед. Он достал сотовый и посмотрел на часы. Оказывается, разговор с неверной женой длился полчаса. На обед, который тут начинался всегда в час пополудни, они опаздывали на десять минут.
Не так много, чтобы их отсутствие привлекло всеобщее внимание, но все же поторопиться стоило, а то чего доброго благородный муж опять устроит жене показательную порку. К тому же ни к чему им светиться вдвоем.
Округин быстро встал и протянул руку Наталье.
– Надо идти. После моста вы пойдете прямо, а я обойду кругом.
– Но вы так и не сказали мне, что хотели выяснить и как узнали о нас с Сергеем.
– Скажу. Обязательно. Только немного позже. Хорошо? Надеюсь, вы никому не расскажете о нашем разговоре?
– Конечно. Вы знаете, я почему-то рада, что все рассказала именно вам. Вы – человек посторонний и потому беспристрастный. Наверное, мне нужно было посмотреть на свою жизнь со стороны. Я человек нерешительный и инертный. Это правда. Но если я могу легко признаться чужому мужчине, то может стоит… уже…
Округин остановился, взял Наталью за плечи и, глядя в ее встревоженные карие глаза, сказал:
– Я торжественно клянусь, что никогда вас не выдам. Но если вы решитесь начать жизнь сначала, я… Да что я! Все, кто вас любит, будут на вашей стороне.
У Натальи на глазах показались слезы. Чего доброго, опять разревется!
– Наталья, идите скорей. Не надо привлекать внимание.
Она повернулась и побежала к мосту. Округин посмотрел ей вслед и не торопясь пошел по тропинке.
Итак, Наталья и ее возлюбленный Сергей Крапивин к смерти деда отношения не имеют. А обманутый муж, который не догадывается, что задавленная им жена давно живет своей жизнью? Он заставил брата подделать подпись под заявлением. Знал, что причиной смерти был вовсе не сердечный приступ? Или всего лишь хотел быстрее покончить с формальностями? А может, он тоже думал, что старик умер с перепою? Надо, чтобы Саня еще раз потолковал с врачом.
Кто-то из Ольховских точно знал об истинной причине смерти Макара Ивановича. Этот кто-то его убил.
Еще один скелет в шкафу
Алексей вышел из-за елей в тот момент, когда Аркадий водрузил на стол кастрюлю.
– Щавелевый суп сегодня удался! – громко объявила Оля и взмахнула половником, как бы призывая всех поскорей наполнить тарелки и насладиться удавшимся супом.
Она снова была весела и безмятежна. Округин нашел глазами ее «подельника». Олежка тоже казался вполне довольным жизнью. Должно быть, его еще не приглашали на разговор в уютный кабинет следователя. Разговаривая с Натальей, Алексей пару раз порывался сказать ей, чтобы была построже с сынулей, но так и не решился. Глядя на нее, с улыбкой раздающую всем по половинке сваренных вкрутую яиц, он подумал, что поступил правильно. Сейчас перед ним был совсем не тот человек, которого он увидел четыре дня назад. Тогда она представлялась ему прокисшим яблочным сидром, который нерадивый хозяин забыл убрать в погреб.
Сейчас он вдруг подумал, что она похожа на пряное эльзасское вино, которое делают из винограда позднего сбора. Когда позволяет погода, местные виноградари оставляют ягоды подсушиваться прямо на кусте. Иногда до самого декабря. Виноград перезревает, промерзает, но зато в потерявших влагу ягодах накапливается сахар. Вино получается немного вязким и необычайно вкусным. В его аромате чувствуются нотки экзотических фруктов, пряностей, а еще – меда и розы. Иногда это вино называют «ледяным». Сладких вин много, но эльзасское – особенное. Годы, когда получается такое вино, можно сосчитать по пальцам. В своем позднем запретном счастье Наталья напоминает дивную эльзасскую сладость. И пусть кто-то другой осуждает ее за это!
Не надо пугать ее сынулькиными шалостями. Все разрешится в свое время.
Он поискал глазами Полину и занервничал, не найдя ее за столом.
Куда она подевалась?
Алексей уже хотел рассердиться на нее, как вдруг предмет его волнений вышла из-за угла. В новом платье, том самом, что Округин купил в бутике, Аполлинария Дибич шла к ним, неся в руках большое блюдо с пирогом. Все повернулись и задвигались, давая ей проход. Водрузив пирог на стол, она обвела всех веселыми глазами и объявила, совсем как давеча Оля:
– Пирог сегодня удался!
От пирога шел поистине дивный дух! Все стали нюхать и восторгаться. Полина нашла его глазами и улыбнулась, словно говоря – все это я делаю для тебя! Он понял и тоже улыбнулся своей прекрасной возлюбленной. И тут же увидел, что их переглядывания не остались незамеченными.
Аркадий взглянул испытующе. Это объяснимо. Сидящая напротив Анжела скривила рот. Тут тоже все ясно. А вот почему так пронзительно посмотрел Стас?
Станислав сидел рядом с Анжелой, наискосок от Алексея, поэтому наблюдать за ним было легко. Кусая пышный пирог с капустой, Округин поглядывал на гордый профиль Натальиного мужа, стараясь быть осторожным. Станислав Евгеньевич явно был не в духе. Ел, ни с кем не разговаривая, на жену вообще не взглянул ни разу. Анжела попросила передать ей сметану – Стас сделал недовольную мину. Однако на них с Полиной внимание обратил, да еще так очевидно.
Что это может значить? Возможно, его раздражает их с Полиной счастливый вид?
Алексей давно заметил, что несчастного человека легко узнать по тому, как он реагирует на счастливые лица. Несчастных людей они раздражают. А Станислав, безусловно, глубоко несчастный человек. То, как они с Полиной смотрят друг на друга и улыбаются, вызвало его раздражение. Как они смеют быть счастливыми!
Или он заметил, что поведение жены изменилось, и заподозрил неладное? Почуял грядущие перемены и уже заранее напрягся? Ерунда. Дело не в этом. К их семейным проблемам он, Округин, отношения не имеет. Или имеет? А если Стас подозревает, что он ошивается тут неспроста? Разумеется, тюлень Владимир рассказал брательнику, что внук сторожа знает про поддельную подпись. Может, поэтому Станислав сидит сам не свой? Боится, что Округин начнет или уже начал копать дальше и раскопает все до конца. Тогда ему есть о чем переживать. Что дед знал о Стасе такого, чтобы за это можно было убить? Какие страшные тайны могут быть у чиновника средней руки? Взятки? Какой там департамент он возглавляет в местной администрации? Природных ресурсов?
Надо скорей вернуться в сторожку и узнать от своего компетентного в таких вопросах знакомого, нет ли у Станислава тайных счетов с кругленькими суммами. Только каким боком все это могло касаться сторожа? Не мог же Стас прятать украденные из бюджета деньги или взятки в сторожке? Или дед случайно услышал разговор о том, чего не должен знать никто? Ведь где деньги, там и криминал. Надо копнуть его связи. Где, с кем и какие дела? Саня проверяет всех членов семьи. Может, надо сосредоточиться именно на Станиславе?