– Уголков нет? Надежнее было бы.
– Там посмотри.
Не отрываясь от работы, Аркадий мотнул головой влево. За поленницей обнаружился металлический шкаф цвета хаки. Поди, из армейских запасов. Алексей хмыкнул и, открыв дверцу, стал искать в разномастных коробках и банках что-нибудь, напоминающее уголки. Завернутые в промасленную бумагу, они лежали в круглой жестяной коробке из-под печенья. Смотри-ка! А у него тут неплохие запасы! Ножовка и рубанок, конечно, допотопные, но метизов всяких достаточно, причем собраны они с умом. Аркадий мог сходить в сторожку за циркуляркой, но пилил обычной пилой. Деликатный, что ли?
Алексей пересчитал уголки. Десять. На две скамьи хватит с лихвой. В обрезанной пластиковой бутылке он отрыл несколько саморезов и пошел обратно.
Работа стоять не должна. Она должна шевелиться и кипеть, как говаривал их ротный старшина Иваненко.
Алексей укрепил первую скамейку и принялся за вторую. Они работали в теньке, в стороне от путей-дорожек, по которым перемещались члены семьи Ольховских, поэтому им никто не мешал. А, кстати, у Аркадия должна быть другая фамилия. Интересно, какая? Спросить?
На вторую скамью саморезов не хватило. Он снова направился к шкафу и заметил брошенную на обрезки досок форменную куртку. Сверху на кармане красовалась нашивка с фамилией хозяина – Дибич А.
Значит, фамилия училки Полины – Дибич. Интересная. Похожа на сербскую. Кстати, Аркадий внешне – чистый серб. Дочери на него совсем не похожи. Оля рыжая, как гриб-лисичка. А училка… Училка вообще фарфоровая какая-то. Бело-голубая, светло-дымчатая и прозрачно-розовая. Примерно так.
Он с силой завернул саморез и поднял глаза. Прямо перед ним стояла училка Полина, к внешности которой он только что прикладывал поэтические эпитеты.
– Папа, можно взять машину? Мне в магазин надо.
На Алексея она посмотрела мельком. Вид имела деловой и строгий.
Подумаешь, классная дама!
Алексей перевернул скамейку и поставил на землю. Потряс, проверяя устойчивость, и предложил:
– Полина Аркадьевна, испробуйте наш с вашим батюшкой, так сказать, дизайнерский опус.
Его шутливый тон она не приняла:
– Спасибо. Я верю вам на слово.
Что-то у нее не так с чувством юмора. Оно хорошее, но почему-то хромает, как у Винни-Пуха «правильнописание».
– Возьми ключи. Да, и прихвати с собой Алексея. Ему тоже надо продуктами запастись.
Полина посмотрела с удивлением:
– А ему зачем?
– Он останется на несколько дней.
– Зачем?
– Чего ты заладила – зачем да зачем! Затем. Ему жить негде.
Училка открыла рот для нового вопроса, но передумала и промолчала, посмотрев на Алексея, как ему показалось, тревожно.
С чего бы ей тревожиться? Может, что-то знает о смерти деда? А если это касается ее самой?
Мысль была настолько противной, что Округину захотелось сплюнуть. Выхаркать поганую мысль вместе со слюной. Плеваться он не стал. Проглотил вязкую массу и просительным голосом сказал:
– Был бы очень признателен. Пешком, наверное, далековато.
Полина пожала плечами. Сейчас она опять смотрела на него не слишком дружелюбно. Все же почему? Поняла, что уезжать он не собирается, и испугалась? За себя или за кого-то еще?
Округин отряхнул штаны и пошел вслед за Полиной, старательно глядя под ноги. Смотреть в спину училки он почему-то не хотел.
Ни одна из дочерей на отца не похожа. В школе Округин учился неплохо, а потому про доминантные и рецессивные признаки кое-что помнил. Черные глаза и волосы всегда побеждают при скрещивании. Стало быть, не может одна дочь быть рыжей, а другая – такой фарфоровой, если отец черный, как галка. Что-то тут не так. Надо попробовать расспросить училку. Осторожно, чтобы не спугнуть.
Машина у Дибичей была вполне приличная. Не новый, но крепкий внедорожник. Садясь на переднее сиденье, Округин покосился на свой «Мерседес», припаркованный через три машины. Строго говоря, он принадлежал компании, но в его отсутствие за руль никто не садился. Автомобиль скучал и ждал возвращения хозяина. Сейчас он стоял на самом солнцепеке, и Алексею даже стало его жалко. В салоне, должно быть, можно яйца вкрутую варить. Градусов сто пятьдесят по Цельсию.
Он пристегнулся и попросил разрешения открыть окно. Полина кивнула и завела машину.
Сразу стало понятно, что водит она плохо. Наверное, на права сдала с пятой попытки. Хорошо, что Саня этого не видит. По его понятиям, женщин за руль следовало пускать только в сопровождении инструктора и двух понятых. Инструктора, понятное дело, не всякого, а прошедшего психотренинг на устойчиво позитивное поведение в стрессовых ситуациях.
Саня уже довольно давно работал у Округина. Жил в разных странах и городах, где машины водило поголовно все взрослое население, но ничто не смогло поколебать его мужского шовинизма. Пожалуй, сегодня Алексей был с ним солидарен.
Не отрываясь от дороги и сосредоточенно пыхтя, Полина Аркадьевна преодолела два километра и остановилась метров за тридцать до магазина.
– Может, поближе встанем? – наивным голосом предложил Округин и пояснил: – Чтобы сумки далеко не тащить.
Порозовевшая от напряжения Полина пожала плечами:
– Зачем? И так нормально.
Небось побоялась парковаться рядом с другими автомобилями, чтобы никого не задеть. Только ни за что не признается. Училка, одним словом!
Может ли она быть причастной к смерти деда? Был ли у нее мотив? Мог дед узнать о Полине что-нибудь ужасное? Способна ли она убить человека? Или кто-то другой, кого она способна покрывать?
Занятый мрачными мыслями, Алексей не заметил, что уже минут пять стоит в очереди к прилавку, за которым обслуживала покупателей шустрая молодая продавщица с интенсивно накрашенными глазами. Кажется, это называется «смоки айс». Дженнифер тоже любила так краситься, когда собиралась в ночной клуб.
Вспомнив бывшую любовницу, Округин опять отвлекся от покупок и очнулся, когда Полина дернула его за рукав:
– Ваша очередь.
И отошла. Какая же она все-таки зануда!
Что же такого купить, чтобы не пришлось готовить?
Алексей внимательно оглядел полки, а продавщица столь же внимательно – его.
– Не знаете, что выбрать? Помочь? – улыбнувшись, предложила она и повела чудно накрашенными очами.
Хорошенькая. Молоденькая. Ямочки на щеках. Зачем ей этот чертов «смоки айс»?
Округин ответил своей лучшей улыбкой и стал покупать еду. Пять пачек китайской лапши быстрого приготовления, столько же – пюре, почему-то «со вкусом говядины», две пачки сосисок, буханку хлеба и большой кусок российского сыра. Интересно, он такой же резиновый, как и раньше? Подумал и добавил двести граммов сливочной помадки. А она – все такая же вкусная, как в детстве?
– Больше ничего? – поинтересовалась продавщица, складывая продукты в пакет.
– Если что забыл, приду снова.
– Буду ждать, – совсем уж кокетливо пригласила она.
За спиной отчетливо фыркнули. Неужели Полина его дожидается?
Алексей обернулся и увидел двух замечательных деревенских бабок, стоявших прямо за ним и с интересом наблюдавших за их с продавщицей любезным общением. Бабки были в своей лучшей поре, когда непонятно, семьдесят тебе или уже девяносто. В одинаковых цветастых халатах, у одной с желтыми цветочками на синем фоне, а у другой – с красными на зеленом, белых панамках на седых головах и с авоськами, сшитыми из синей плащовки, они являли собой настолько типичный образ советской бабуси, что Округин умилился и, проходя мимо, послал им воздушный поцелуй.
Бабки вытаращили глаза и синхронно перекрестились. Прелесть какая!
Улыбаясь, он вышел из магазина и увидел, что Полина Аркадьевна смотрит на него, мягко говоря, косо. Что опять не так?
– Намиловались? – язвительно спросила она.
– С кем? – искренне удивился он, подумав почему-то о бабках.
– С Любой.
– А кто такая, простите, Люба? – поинтересовался Округин.
– Как кто? Продавщица. Вы же ее битый час пытались клеить.
Ба! Да она ревнует! Как такое может быть и что это значит?
– Что? Что вы сказали? Я вас ревную?
Он что, произнес это вслух? Идиот! Сейчас ему прилетит!
– Не знаю, как у вас в… где вы там живете… а здесь не принято флиртовать с каждой… на глазах у всех. Да еще так пошло!
Точно, это сцена ревности! Она в него… что ли… даже выговорить невозможно… влюбилась?
Как только Алексей Округин произнес про себя это слово, все в его жизни изменилось. Мгновенно и навсегда.
Он немного постоял посреди дороги, потом подошел к Полине, посмотрел в ее прозрачные дымчато-серые глаза и серьезно сказал:
– Прости меня. Я не хотел. Если бы я увидел, что ты строишь глазки мужику на заправке, я бы тебя убил. Я тоже ужасно ревнивый.
Дожидаться ее реакции Алексей не стал. У него вдруг кончились все силы. Он молча сел в машину, пристегнулся и стал смотреть в окно.
Хлопнула водительская дверь, Полина включила зажигание, мотор взревел, машина тронулась с места, и они покатили обратно.
На этот раз доехали раза в два быстрее. В молчании вышли и, забрав сумки, отправились каждый своей дорогой. Она – между елок к «чудесатому» дому, а он – направо, к дедовой избушке. Дверь опять была не заперта. Странно, он вроде закрывал на ключ. Или не закрывал? Что с вами, господин Округин? Стареете? Или дело в другом?
Разозлившись, он, не разбирая, запихнул продукты в холодильник, вышел из дома и, неловко приткнувшись в кресло-качалку, закурил.
Что вообще происходит? Еще два дня назад у него была одна жизнь, а теперь совсем другая. Так быть не должно. С ним уж точно. После истории с Дженнифер он решил, что отныне отношения с женщинами всегда будут подчиняться установленным правилам. Он никогда ничего не пустит на самотек и никому не станет доверять безоглядно. Всегда будет выбирать женщин, которые просто помогут расслабиться, переключиться и отвлечься от напряженной работы. Как только какая-нибудь дама сердца начнет слишком глубоко проникать в его жизнь и отнимать времени больше, чем он может себе позволить, он тут же отправит ее в отставку. Ему уже случалось разрывать отношения, ставшие слишком сложными. Не без внутренней борьбы, но всегда решительно. Дженнифер все же многому его научила. Больше на эти грабли он не наступит. Как говорил умница Сартр, одну и ту же глупость не стоит совершать дважды, ведь выбор достаточно велик.