Так Оксана осталась в доме, пока не нашлась достаточно хорошая няня. Так Оксана поехала когда-то с Иваном на кладбище, потому что он не мог сам сесть за руль.
Он решился приехать туда ночью, на следующий день после похорон.
Пьяный вдрызг.
И Оксана отвезла, а потом делала это снова и снова.
Пока однажды не отогнала какую-то девицу, решившую «пожалеть вдовца». Это всё и расставило по своим местам. Оксана — охранник личной жизни Ивана. Идеальный супер-агент. Женщина Бонд.
— Дети?.. А как же наши… твои… Ладины дети?
— Мне кажется, что вы не особенно близки.
— Неправда! — Оксана собрала волосы и перекинула на одно плечо. До этого чистый с левой стороны пиджак заимел и там пятно.
— Ты всегда можешь их навещать или забирать на выходные.
— Ва-а-аня-я-я, — прохныкала Оксана.
— У тебя же даже есть мужчина. Олег? Глеб?
— Нет! Нет… мы расстались!
— Найдёшь кого-то.
— Не найду.
— Значит, умрёшь одинокой, — раздражённо бросил Иван, выходя из себя. Оксана охнула в ужасе и отстранилась.
— Ужасные вещи…
— Да, очень. Закончим разговор?
— Ты обещал. Что вообще изменилось? Почему ты стал… готов к новой жизни? Потому что…
— Не начинай старую пластинку. Я закончил свой проект. И да, я готов начать всё с чистого листа. А ещё я понял, что ты должна учиться самостоятельности, Лиза…
— Оксана, — мрачно поправила Королева О.
— Оксана, — терпеливо, будто ничего не случилось, исправился Иван.
— И она ни при чём?
— Это не твоё дело. Я подожду, как мы и договаривались. Все документы готовы, но я подожду.
— А если через месяц ты передумаешь?
— Не передумаю.
— А вдруг?
— Нет.
— Вдруг?
— Оксана!
— Ну вдруг!
— Пожалуйста…
— Если вдруг… — глаза её зажглись такой надеждой, будто Иван прямым текстом заявил, что мол «Скорее да, чем нет». — Это несерьёзно.
Он оплатил счёт и ушёл, а Оксана завыла и только тут поняла, что весь жакет испачкан.
Будучи очень гордой женщиной, она встала и с невозмутимым видом направилась на выход.
Глава 17. Спасения Бонни Блу Батлер
Обед не заладился. Ну никак не выходило у участников сойтись на одной теме, где были бы сильны все.
По одну сторону стола сидели Оксана и Иван. По другую сторону стола я и Дмитрий.
Но у стола четыре стороны… И их занимали, увы, два ребёнка Сатаны. Два очаровательных демона.
По правую руку от меня сидел Максимиллиан Иванович, по левую от Дмитрия — Альберт Иванович.
Близнецы пожелали обедать со взрослыми, и на все мои запреты Оксана ответила: «Ну конечно, мои ангелы!»
— Вы об этом пожалеете, — мрачно вздохнула я.
Но осталась неуслышанной.
Маленькие демоны переглядывались с усмешками, пугающими до чёртиков. Я понимала, что ничего не пройдёт просто так. Будет страшно. Будет битва.
— Парни, — наконец позвала я, не выдержав напряженной обстановки. — Если вы сделаете то, что задумали… я буду… зла.
Оставалась, как могла, корректной.
На большее я, увы, не способна.
Все присутствующие за столом на меня посмотрели так, будто я заговорила на клингонском.
— Поверьте, они что-то задумали…
— Лиза, ты преувеличиваешь, — возмутилась Оксана. — Так что, какие у вас с Димочкой планы? — и она облокотилась о стол, подперев подбородок кулачком.
— Личные, — немедленно отозвался Дмитрий, как бы намекнув, что дальнейшие вопросы неуместны.
Да мы с ним идеальная команда!
— Так что там с близнецами? — и он расслабленно раскинул конечности, будто сидел не на стуле, а в кресле. При этом правая его рука упала на моё бедро. Выше, чем следовало, но так, что все увидели.
Я невольно подняла взгляд на Ивана, он, встретившись с ним, отвернулся, Оксана самодовольно улыбнулась, а Дмитрий уставился на меня.
Макс будто ждал сигнала. И сигнал был подан.
Мы сидели в саду, летний обед на природе. И совсем недалеко были чёртовы вожделенные Максом кавказские овчарки…
Я даже не заметила, когда в саду появилась Феня. С сосиской в руке. Она открыла вольер Мухи и поманила пушистого пёсика к себе.
— ФРУ-У! — крик Ивана был таким громким, а я ещё не успела понять о ком речь, кто такая «Фру» и при чём тут лошадь Вронского.
Клетки овчарок были за моей спиной, а вот Иван их видел прекрасно. Он с ногами вскочил на стол, перемахнул через него. Раздался оглушительный визг Фени, собачий рык, лай и ужасный грохот.
— Феня! — это уже мой и не мой голос.
Но бонна Лиза не паникует… никогда не паникует.
— Дима — мальчики, — почему-то приказала я и, оттолкнув стул, с которого едва успела встать, бросилась вслед за Иваном к вольерам.
— Тише, Фруша… тише…
Я видела сгорбленную спину Ивана, сидящего прямо на траве, слышала его слова. Он по прежнему кого-то называл кличкой лошади Вронского. Очень сильно мёртвой лошади Вронского.
— Феня?.. — это уже я. Сердце встало.
Иван отослал Оксану «к детям», но на самом деле ими было кому заняться. Дмитрий унёс близнецов, которые рыдали у него на плечах, уткнувшись один в левое, второй в правое.
А я, Феня-Фру и Иван в гробовой тишине ехали в больницу.
Франсуаза Ивановна не плакала, она молча лежала на кушетке в скорой помощи. С одной стороны от неё сидел Иван, держа за руку, с другой я — боясь даже подумать о том, что произошло.
Фельдшер смотрела на нас, как на убийц.
— Почему она не плачет? — вдруг спросила я. И фельдшер уставилась на меня как на сумасшедшую.
— Болевой шок, — проворчала она.
Почему на меня так хмуро смотрят, я поняла не сразу. Разбитый нос… есть шанс, что нас приняли за одну из тех ужасных семей. Отец при деньгах бьёт жену и натравливает на дочку собак.
Из глаз побежали слёзы.
— Лиза, — Иван покачал головой из стороны в сторону, а я пожала плечами. — Вы вините себя?
— Купите Максу щенка… Или велите отдать ему Муху. Я не в силах убедить его… что…
— Тише, потерпите, пока не приедем, потом можете плакать хоть трое суток.
Я кивнула и мигом успокоилась. Мне дали возможность поплакать позже.
Помимо Мухи в клетке была и Мухина мать, Герда. Герда, решившая, что незнакомая девочка желает зла, размахивая перед Мухой чем-то подозрительным.
Задачей Фени было приманить Муху, вывести её из вольера и спрятать в детской. Муха бросилась за едой и зацепилась ошейником за только что снятый навесной замок. Заскулила. И Герда бросилась на защиту, схватив Феню за руку.
Когда Иван прибежал, Муха уже доедала добытую матерью сосиску. А Герда отошла в сторону, не то что-то осознав, не то получив то, что хотела. Материнская забота во всей красе.
— Как же вы так уследили-то, следаки? — не сдержалась фельдшер, а Иван на неё посмотрел так грозно, что даже я заволновалась.
— Мы ответим. Но перед Фру.
— Имя-то какое… назовут, тоже мне, — и фельдшер отвернулась, махнув на нас рукой как на пропащую семью.
Скорая остановилась перед больницей, и когда Феню уже увезли в палату, а нас оставили одних в коридоре, Иван взял меня за плечи и сказал: «Можно».
А я разревелась так, как, кажется, не плакала с детства.
— Феня… почему Феня Фру… — выдавила я.
— А как же её зовут? Франсуаза — Фру.
— Как лошадь Вронского?
— Да, — Иван оторвал мою голову от своего плеча, будто это требовало невероятных усилий, потому что я вросла в него как дерево в почву. — А по вашему она Феня? Как офенское наречие?
— Да, — усмехнулась я.
— Вы в ужасе? Вы не виноваты. Идёмте, сядем у палаты.
И он чуть ли не потащил меня за собой.
Мы сели на неудобные кресла, и как-то естественно вышло нам срастись руками, обнять друг друга и молчать. Я уже не плакала.
— Мне должно быть стыдно? — в какой-то момент спросила я, и Иван крепче меня обнял.
— Нет. А мне?
— Нет.
— Кто виноват?
— Никто.
— Верно. Вот так и будем думать. А потом купим Максу собаку, Фруше большую порцию вредной еды, а Элле печатную машинку.
— Кто такая Элла? — нисколько не сомневаясь, что речь о Микелле, спросила я.
— По вашему она…
— ...Мика.
— Как певец?
— Как девочка из страны Оз?
Мы продолжили сидеть в молчании. Ещё немного тишины. Больница будто вымерла, и от этого становилось страшнее, поэтому я продолжила говорить.
— Зачем машинка? Стихи?
— Да. Она мне сказала, что хочет машинку.
— Да… поняла.
И снова тишина. И не то что бы вопросов нет, чтобы задать. Куча. Но всякий раз, как мы погружались в эти тягучие паузы, становилось и мучительно хорошо, и столь же мучительно больно.
— Не верится… близнецы… как им объяснить? Если купить собаку или отдать Муху, решат, что им всё можно, — шепнула я, противореча собственным словам, сказанным ранее.
— Я не знаю, какое решение верно. Если бы мы могли спросить у их матери, мы бы это сделали, но увы, это не в наших силах, верно?
Оксана… да, её тут нет.
— Почему она не с нами? — я отстранилась от Ивана, почувствовав жгучий стыд.
Я тут разыгрываю чью-то жену, а там Оксана изводит себя.
— Всё время задаю себе этот вопрос, — пожал плечами Иван, будто поняв, что я имела ввиду отстраняясь.
— Королёвы? — позвал врач, выходя из палаты. — Швы наложили, жить будет. На перевязки дважды в день, инструкции, когда швы снимем. Повязки не мочить, остальное расскажет сестра.
И ушёл. Мне захотелось разбежаться и повиснуть на его спине, чтобы услышать ещё хоть что-то, но вместо этого я пошла к Фене, которая махала нам перебинтованной рукой.
— Ну что, Фруша, жива? — весело спросил Иван.
— Жива, — ответила она. — Я эт… больше не пойду, куда близнецы попросят!
— Очень правильно. И никогда не ходи к собакам, которых не знаешь! Никогда! — потребовала я. — Даже если тебе уже будет двадцать и попросит Макс! Поняла? Иди ко мне!