енным».
Тем временем настоящий воспитатель по имени Кок-Эрон самым серьезным образом вопрошал себя, не настало ли время его молодому ученику выйти в свет. Разумеется, сделать это можно было, по разумению воспитателя, только став военным. Но пока он думал, произошел случай, повлиявший на всю жизнь Эктора.
Подстрекаемый мадам де Версийяк, аббат Эрнандес упорно стремился провести в жизнь свой план духовного воспитания её племянника. Эктору волей-неволей приходилось как-то приспосабливаться к создавшемуся положению. И хотя о розгах никто не упоминал, Кок-Эрон все же уговорил Эктора не наносить решающего удара прежде подходящего часа. Поэтому Эктору приходилось, скрепя сердце, слушать аббата.
Однажды, когда аббат привязался к нему с трудным богословским вопросом, Эктор, выйдя из терпения, схватил книгу, лежавшую перед ним и содержавшую каверзный для него предмет разговора, и вышвырнул её в окно. После чего решительно заявил аббату, что то же он проделает и с остальными книгами, буде он окажется таким же надоедливым.
— Это было бы весьма назидательно, — философски заметил его наставник.
— Что ж, если вам угодно видеть такое развлечение, я вам сейчас же предоставлю такую возможность.
И подбежав к полкам с книгами аббата, он с веселым видом сбросил с одной из них для начала все её содержимое.
— Ну, как вам это нравится? — вскричал он.
Тут аббат встал, подошел к полкам и внимательно взглянул на них, как бы оценивая результаты деятельности Эктора.
— Прекрасно, друг мой, — произнес он, — вы маленький негодяй, вас следует наказать, и я это сейчас проделаю.
И взяв Эктора за ухо одной рукой, улыбаясь, он сделал ему щелчок по носу другой.
Эктор побледнел, глаза его сверкнули. Он было шагнул, но затем вскрикнул и упал без сознания.
Он пришел в себя от ощущения влаги на лице: это аббат подошел к нему со стаканом воды в руках.
— Вы первый, кто так поступил со мной, — дрожа от гнева, произнес он. — Я этого не забуду!
Аббат пожал плечами. Эктор вскочил и вылетел из комнаты.
ГЛАВА 5. ДОБРЫЙ ОТШЕЛЬНИК
Эктор ничего не сообщил Кок-Эрону о случившемся, хотя такое не было в его правилах. Он угрюмо молчал и выжидал.
Так прошло недели две. Привычка бывать одному в горах, среди зверей, приучила его к скрытности. А томительное выжидание скрашивалось наслаждением, получаемым от внутренней беседы с самим собой, расцвеченной полетом крылатой фантазии. Но, несмотря на молодость, Эктор уже умел укрощать страсти, как он укрощал молодого коня.
Наконец однажды, часа в три дня, он заметил, как, выйдя из замка, аббат направился к лесу. Эктор вынул из дупла дерева две шпаги, которые спрятал там на другой день после случившегося, прикрыл их плащом и незаметно последовал за аббатом.
Аббат вошел в лес. Эктор преследовал его, пока они не достигли ручья. Тут он преградил аббату дорогу.
— Вы меня не ожидали, сударь, — произнес он, кланяясь, — но нам следует окончить нашу ссору.
Презрительная улыбка была ему ответом. Затем прозвучали слова:
— Я имею дело с вами только тогда, когда вы заслуживаете наказания. Не заставляйте меня напоминать вам это, когда мы будем в замке.
— Так вспомните об этом сейчас же.
И с этими словами Эктор распахнул плащ. Аббат, нахмурясь, взглянул на него и все понял, но решил унизить мальчишку.
— Что же, вы мне предлагаете дуэль?
— Вот именно, дуэль.
Аббат деланно расхохотался.
— Но ведь вы мой ученик, да кроме того, поступать так в отношении к духовному лицу…это неслыханно…
— Слыханно или нет, но так будет, — ответил Эктор.
— А если я не соглашусь? — спросил аббат, скрестив руки.
— Я вас заставлю.
— И как же?
— Да просто отхлестав вас этой шпагой по лицу, плашмя, разумеется.
Аббат огляделся вокруг, похоже, в поисках возможного свидетеля.
— Не кричите, сударь, — ответил угадавший его намерение Эктор, — потому что с первым вашим криком я распорю вам живот.
Аббат понял, что он не шутит, и глухо произнес:
— Это просто убийство.
— Господин аббат, — возбужденно ответил Эктор, — вы заявили мне, что вы дворянин. Я вам верю, но я тоже дворянин и потому предлагаю вам честную дуэль…Соглашайтесь, или мне придется вас отхлестать.
Глаза аббата налились кровью.
— Хорошо же, — произнес он. — Дайте мне шпагу.
Эктор, державший шпаги за эфесы, было перехватил их за клинки, чтобы подать одну противнику. Но тут аббат метнулся к нему, пытаясь выхватить обе. Однако он не рассчитал. Эктор, поднаторевший в ловкости, упражняясь с Кок-Эроном, да к тому же удвоивший силы от ненависти к врагу, успел увернуться от нападения.
— Негодяй, — вскричал он, — если ты не поднимешь эту шпагу, я тебя зарежу, как собаку.
И отшвырнул ногой одну из шпаг аббату, сам вооружился другой и стал в позицию.
Аббат с проклятиями напал на Эктора. Он был бледен, как мертвец; в углах рта выступила белая пена.
Послышалось тяжелой дыхание соперников, прерываемое стуком скрестившихся клинков.
Несмотря на, казалось бы, профессиональное отвращение к схваткам, аббат обнаружил довольно искусное владение шпагой. Однако искусство Эктора, приобретенное на уроках отца и Кок-Эрона, позволило ему все же нанести аббату укол в горло, а затем в корпус.
Аббат выронил шпагу, упал сначала на колени, потом на спину. Кровь обагрила траву. Теперь человек отчаянно боролся со смертью.
Эктор в ужасе прислонился к дереву, чтобы не упасть. На лбу у него выступил холодный пот. Впервые в жизни ему пришлось обагрить руки человеческой кровью. А ведь он был так молод!
Эти ощущения владели им всего несколько секунд, но те показались ему невыносимо долгими. Потом им вдруг овладело необъяснимое чувство тревоги. Он бросил шпагу и пустился наутек по направлению к замку. Ведь он был так молод!
Ему удалось примчаться в замок прежде, чем отсутствие аббата могло быть замечено. Он написал записку в несколько слов Кок-Эрону и передал её лакею. Затем взял ружье, охотничий нож, пороху, дроби и оставшиеся деньги и покинул замок, чтоб больше не возвращаться.
Причины тому были более чем весомые: дуэль с благочестивой особой и ненависть к тетке. Несмотря на свою молодость, Эктор знал строгость королевских указов о дуэлях. А мадам де Версийяк, конечно, не преминет воспользоваться званием его противника, чтобы усугубить его вину.
Добравшись до знакомого грота в лесу, Эктор завалил его вход камнями от волков, завернулся в плащ и заснул крепким молодым сном.
Ему не пришлось говорить с Кок-Эроном перед уходом из замка, но в оставленной для того записке он назначал ему встречу в Авиньоне, рассчитывая на неприкосновенность границ папской области.
Эктор проснулся на заре, перезарядил ружье и вышел из грота. Он нисколько не сожалел о совершенном накануне: ведь он имел мнение о дуэлях в духе того времени, и был при этом дворянином. Одним ударом шпаги он избавился от врага и начал жизнь скитальца. Но именно об этом он так часто мечтал!
Свежий воздух и прекрасный вид окружающей местности возбудил у него аппетит. Вскоре ему удалось подстрелить зайца. Приготовить жаркое было для него парой пустяков. Он разрезал зайца на четыре части, проткнул мясо острой палочкой, разжег костер с помощью трута, накидал в него ароматических веток и стал ждать, пока заяц не сделался съедобным. Часть его Эктор съел с хлебом, запасенном при побеге, а остаток спрятал в сумку и отправился в путь. Разумеется, при этом он выбирал проселочные тропки, опасаясь встретить на большой дороге каких-то стражников.
В пути ему удалось подстрелить пару жаворонков для пополнения своих запасов, а также купить у пастуха хлеба. В конце дня Эктор сумел найти пещеру, вход в которую он снова завалил камнями и хворостом.
Но поспать удалось лишь два-три часа. Среди ночи его разбудил вой стаи волков, пытавшихся разгрести его заграждение. О мотивах их стараний догадаться было нетрудно: запах зайчатины и жаворонков. Однако Эктор понимал, что, отведав дичи, они не преминут закусить и хозяином. И решил действовать прежде, чем они разрушат преграду.
С этой целью пришлось открыть стрельбу из ружья. Сначала он подстрелил одного из волков, который успел просунуть морду в пещеру сквозь щель в преграде. Его друзья быстро докончили дело, сожрав приятеля. Но не уходили, и чтобы достичь своего, Эктору пришлось ещё дважды выстрелить, после чего уцелевшие волки бросились вслед за пустившимися наутек двумя ранеными приятелями. Только тогда Эктору удалось заснуть.
Встав наутро и позавтракав, Эктор снова отправился в путь. Но пройдя семь-восемь лье, он заметил при входе в лес солдат, принадлежавших, по-видимому, к разъезду стражников, начальник которого верхом на лошади явно кого-то поджидал на дороге.
Эктор заметил солдат, несколько запоздав, и те тоже его заметили. Начальник поманил его к себе. Эктор этого никак не желал, а потому бросился бежать в горы. Его звали назад, он продолжал бежать вперед. По нему выстрелили. Он бросился вниз в овраг и, ползком пробираясь по дну, достиг заросли орешника, молодых дубов и каштанов. Забившись в них, как заяц, он решил переждать, пока солдатам не надоест его искать.
Через час шум поисков затих. Прождав ещё с час или два, Эктор решил, наконец, покинуть овраг. Но когда он выбрался наверх, была уже ночь. Спустился туман, и проплутав в нем некоторое время, Эктор понял, что он не сможет найти дорогу, с которой бежал, завидя солдат. Итак, он заблудился.
Тщетно потратив ещё час или два на поиски дороги, он забрался на дерево и провел там ночь.
На другой день, пройдя изрядную часть пути, Эктор очутился посреди дикого поля, кое-где покрытого островками дубов. Через поле вели две-три тропинки, соединявшие между собой горы и лес. Эктор задумался было, куда же ему идти, как вдруг услышал чьи-то шаги за своей спиной. Он оглянулся и увидел, что его кто-то нагоняет.
Человек был в одежду из толстой шерстяной ткани, голову его покрывал капюшон, вместо пояса — веревка, на ногах сандалии. Лицо украшала огромная рыжая борода, на шее висело толстое ожерелье из раковин, какое напяливали на себя богомольцы. В одной руке он держал палку, в другой — веревку — поводок для собаки, отличавшейся исключительно лохматой черной шерстью.