— Сюда, мой повелитель, — туранка указала ему на низкое широкое кресло, больше похожее на блюдо, — здесь тебе будет удобно. Эй!
Одновременно с хлопком ее ладоней отворились двери, и в зале появилась группа женщин, шедших попарно. Все они были одеты в одинаковые бледно-желтые юбки и облегающие черные блузы с длинным рукавом и высоким стоячим воротником.
«Демоны меня возьми! — выругался про себя Конан, увидев эту процессию. — Вот куда утекают денежки из королевской казны… Что-то я не припомню, чтобы раньше бабы, что присматривают за моими девушками, были так шикарно одеты! На кой нужна униформа еще и здесь? Непременно дам встряску канцлеру!»
Каждая пара вела под руки обнаженную девушку. Женщины взошли на небольшой подиум у противоположной стены и остановились. Девушек повернули лицом к королю, а сопровождавшие их прислужницы встали сзади.
— Их купили вчера на невольничьем рынке для тебя, мой король, — услышал он медовый голос Муниварэ. — Посмотри, здесь найдутся красавицы на любой вкус.
Толстуха была права. Индирий знал толк в своем деле: каждая из молодых женщин могла удовлетворить претензии самого капризного и утонченного сластолюбца. Киммериец за свои годы видел и любил стольких женщин, что и сосчитать их не смог бы, и, конечно, понимал в них толк. Иногда ему приходило в голову, что он и сам мог вполне быть содержателем какого-нибудь притона или веселого дома.
Вот высокая и дородная девушка из Гандерланда или Гипербореи. Белая кожа, светлые с рыжинкой волосы, серые глаза, тело чуть полноватое, но сильное и. гладкое. Крепкие икры, широкие бедра, покатые плечи. Она переступила с ноги на ногу под взглядом короля, и тяжелые груди с розовыми сосками вздрогнули и качнулись в стороны.
«А эта из Иранистана, — определил варвар, переведя глаза на стоявшую рядом. — Помнится, одна из моих подружек рассказывала, что они умащают тело какими-то снадобьями и сводят таким образом все волосы, поэтому их кожа становится гладкой и розовой, как у ребенка».
Ему потом не раз пришлось убедиться в том, что подруга юности не солгала, но сейчас все его мысли были заняты Белезой, и он без особого интереса посмотрел на следующую девушку.
«А вот эта явно из Кофа. Маленькие ступни, смуглая кожа, небольшой рост, пышное тело, и разрез глаз чуть удлиненный, — взгляд киммерийца поднялся от щиколоток девушки до ее тонких, словно нарисованных, черных бровей. — Ничего не скажешь, постарался Индирий. Наверное, недешево стоило все это удовольствие для короля. А потом Публий удивляется, что куда-то улетучиваются деньги из казны, и хочет ввести этот дурацкий налог на въезд, да еще и на выезд, — пришел ему на память разговор с канцлером. — Хотя, если взглянуть с другой стороны, зачем быть королем, если не тратить хоть что-то и на себя?» — продолжал размышлять Конан, лениво рассматривая девушек.
Некоторые из них смущенно опускали глаза, встречаясь взглядом с королем, другие ничуть не стыдились того, что стоят совершенно нагими перед разглядывавшим их мужчиной, и даже кокетливо поводили плечами и грудью, стараясь обратить на себя внимание. Что ж, все это киммерийцу хорошо знакомо: столько раз он сам стоял голым, как лягушка, по ту сторону барьера на невольничьем рынке, и его самого рассматривали нагло и пристально, и жесткие пальцы не раз щупали его мышцы, и покупатели заставляли открыть рот, чтобы убедиться в крепости зубов раба. Все было. Каков мир, таковы и нравы…
«Благодарение Подателю Жизни, это в прошлом подумал про себя Конан. — Конечно, зарекаться нельзя ни в чем, на все воля ботов…. — произнес он привычные слова и, усмехнувшись, перевел взгляд на девушек. — Будь я неладен, но вот эти две, без сомнения, из какого-нибудь веселого дома. Явно большие мастерицы своего дела! Так и выставляются, словно я посетитель их притона, какой-нибудь моряк или вор. Вот тут Индирий явно дал маху. На кой демон в королевском дворце эти шлюхи? — возмутился он, но тут же гнев варвара улегся. — А кто же, собственно, я сам, как не бывший вор и грабитель? Был и тем, и другим, так что нет смысла слишком уж крутить носом», — усмехнулся король Аквилонии и перевел глаза направо.
Последняя девушка из стоявшей перед ним дюжины красавиц своим обликом заставила его задуматься:
«Откуда такая? Вроде бы заморанка или кофийка по сложению, но ростом высокая и волосы довольно светлые…» — Варвар пристально посмотрел на невольницу.
Девушка вздрогнула под его взглядом и, видимо, неожиданно даже для себя самой, сделала непроизвольное движение, пытаясь прикрыть грудь и низ живота от глаз Конана.
Стоявшие рядом две служанки отреагировали мгновенно: схватив ее за обе руки чуть повыше локтя, они с силой отвели их назад, так что тело девушки выгнулось вперед, как напряженный лук.
Муниварэ, следившая за глазами короля и почувствовавшая его интерес к невольнице, склонилась к уху киммерийца и шепнула:
— Пленница из Кофа. Девственница.
Конан поднял взгляд на ее жирное лицо, на котором чуть были видны щелки глаз. Толстые губы хранительницы королевских наложниц расплылись в подобострастной улыбке.
— А не врешь? — усмехнулся варвар. — Пройти через столько рук и остаться невинной?
— Я свое дело знаю, мой господин, — почтительно ответила Муниварэ, но в голосе ее слышалась обида, явно указывающая на совершенную неуместность вопроса киммерийца. — Дорогой товар. Торговцы специально хранят его для тех, кто может заплатить большую цену. Правда, когда Индирий уже договорился о покупке, пришел еще один человек и предложил за нее даже большую сумму, но продавец не посмел предпочесть его нам, зная, что мы из королевского дворца.
Она сделала знак служанкам, и те подвели девушку ближе к королю. В самом деле, она была чудо как хороша: стройные лодыжки, длинные бедра, чуть выпуклый живот и точеная тонкая шея. Безупречной округлости груди были настолько крепкими и упругими, что даже не вздрогнули, когда служанки заставили девушку нагнуться и поворачивали, чтобы Конан мог рассмотреть все ее тело.
Кожа красавицы была чуть загорелой и как будто светилась изнутри розоватым светом. Несколько удлиненный овал лица с зеленовато-серыми глазами, повлажневшими от стыда и боли, и пышные светлые волосы, остриженные так, что чуть прикрывали ключицы. Обведенные киноварью соски и накрашенные ногти рук и ног заставили киммерийца вспомнить статуэтки, которые он видел как-то в Зингаре, где их изготовляли из крепкого коричневого дерева и потом полировали до блеска, так, что они выглядели, как каменные.
Тем временем служанки, по знакам Муниварэ, вертели девушку, словно куклу, заставляя вставать на колени, ложиться навзничь, закладывали ей руки за голову, поднимали волосы, показывая всю красоту ее тела своему повелителю. Глядя на все это, варвар вдруг почувствовал, что хорошее настроение, пришедшее к нему после разговора с пройдохой Люцием, куда-то улетучилось.
Он махнул рукой и поднялся с кресла.
«Похоже, представление мне уже надоело, наверное, старею, — подумал он с сожалением. — А девушка, действительно, красива, клянусь алебастровыми бедрами Иштар… И чего, собственно, я жду? Пойду-ка, куда и направлялся, — к Белезе!»
— Подготовить к ночи? — деловито осведомилась толстуха, по-своему расценив жест короля.
— Нет, — зевнул Конан. — Как-нибудь в другой раз.
— Пошли вон! — крикнула Муниварэ своим служанкам, и женщины поспешили к дверям. — Никто из них не понравился тебе, повелитель? — склонив голову, сокрушенно спросила хранительница королевских наложниц.
— Отчего же? — усмехнулся варвар, — Вы с Индирием неплохо постарались, девчонки все как на подбор красивые и соблазнительные. Даже парочка шлюх из веселых домов среди них затесалась — для разнообразия, наверное. Так? — он резко взглянул прямо в глаза туранке, отчего толстуха ошарашено захлопала глазами и даже отпрянула в сторону. — Ну, да ладно, я не в обиде, — добродушно хохотнул он, — вижу, не зря ешь свой хлеб. Я же сказал: займусь ими попозже. А сейчас ступай, ты мне надоела.
Муниварэ выкатилась из зала так стремительно, что король от удивления даже покрутил головой:
«Не иначе у нее под юбкой спрятана пара карликов, которая носит эту тушу. Улетела, как сокол», — он уже хотел было плюнуть на роскошный ковер, но удержался и вышел из зала.
Назавтра Конан проснулся в скверном расположении духа: после того, как он ушел от Белезы и ему удалось заснуть, всю ночь варвару снился Шадизар, прекрасный и порочный Город Негодяев, манящий своими соблазнами, куда он попал совсем еще юным и где ему пришлось испытать множество как приятных, так и опасных приключений.
Киммериец всегда вспоминал о тех временах с особенным чувством, потому что все тогда у него получалось легко и как будто без особых усилий, хотя попадал он, конечно, и в серьезные передряги.
Но сон, как назло, состоял из на редкость отвратительных сцен, как бы вывернутых наизнанку действительных событий: то колченогий прихвостень колдуна топил Конана в зловонной яме, и мучительная неподвижность, сковавшая все члены варвара, не давала ему выбраться наружу, и он погружался глубже и глубже, а ехидная и злобная усмешка врага, казалось, заслонила собой и остаток голубого неба над головой, и край впадины, за который тщетно пытался ухватиться киммериец.
Он просыпайся в холодном поту и пытался отогнать этот кошмар, но едва опускал голову на подушку, мерзкий хромой вновь, как живой, вставал перед глазами, разражаясь отвратительным хохотом.
Потом этот сон улетучился, но на смену ему пришел еще более неприятный: скопище мускулистых карликов-байрагов, отвратительных существ с зеленой кожей, словно у лягушек или ящериц, набросилось на него и рвало и терзало плоть Конана, а он пытался отбиться от них, беспорядочно размахивая руками.
Оскаленные глотки хором шептали: «Отдай сапфир, отдай сапфир!», и оттого, что этих чудовищ было невероятно много, может быть, сотни, или даже тысячи, шепот такого числа глоток сливался в один чудовищный гул, похожий на рев бури, рвущий корабельные снасти, и даже когда варвар проснулся, еще некоторое время этот вой явственно отдавался где-то в глубине его сознания.