— Это не так просто, — с сомнением в голосе сказал Деттерас. — Не забывайте, что у нас на борту пленник, больная и пассажир. И, чем скорее мы вернемся на Альфинор, тем лучше.
Келле вдруг огрызнулся так резко, как еще не приходилось слышать Герсену.
— Вы говорите как болван! Проделать такой путь только для того, чтобы бросить один взгляд и вернуться домой? Мы обязательно должны приземлиться — хотя бы для того, чтобы погулять по этой планете!
— Да, — уныло согласился Деттерас. — Несомненно, вы правы.
— Очень хорошо, — вмешался в перепалку Уорвин. — Значит, опускаемся.
Герсен молча переключил автопилот в режим автоматической посадки. Стали отчетливо видны зеленые мирные леса, гряды невысоких холмов, цепи озер к северу, хребет покрытых снегом вершин к югу.
Корабль опускался на поверхность, рев двигателей смолк. Под опорами корабля наконец-то была твердая земля. Вокруг стояла тишина, нарушаемая только тиканием автоматического анализатора наружной атмосферы, на панели которого вскоре зажглись три зеленых огонька, что означало оптимальный для человека состав воздуха.
Давление выровнялось очень быстро. Герсен и трое его попутчиков одели легкие комбинезоны, натерли лица, шею и руки антиаллергеном, приспособили ингаляторы, предотвращающие попадание внутрь бактерий и спор.
Паллис Атроуд смотрела в иллюминатор с рассеянным интересом, а Робин Рампольд стал боком пробираться к хвостовой части корабля. Сейчас он походил на исхудавшую старую крысу, которая делает пробные движения, как будто хочет выйти из норы, но никак не осмеливается это сделать.
Влажный, свежий, чистый наружный воздух заполнил корабль. Герсен подошел к выходу, распахнул дверь и сделал вежливый, немного иронический жест, произнеся:
— Джентльмены! Вот ваша планета!
Уорвин первым сошел на поверхность, Деттерас сразу же за ним, чуть поотстал от них Келле. Герсен, не торопясь, последовал за ними.
Монитор посадил их на месте, отстоявшем от места посадки Луго Тихальта не более чем на сто метров. Герсен подумал, что пейзаж планеты еще более обворожителен, чем он представлял себе это по фотоснимкам. В прохладном воздухе чувствовался запах свежей травы. С другой стороны долины, за темными высокими деревьями, возвышались холмы, массивные, покатые, с обнаженными серыми скалами, промежутки между которыми были заполнены кустарниками. Еще выше медленно плыло огромное облако в форме замка со многими башнями — яркое, белое в лучах полуденного светила.
На другом берегу реки, сразу же за лугом, Герсен увидел то, что казалось порослью цветущих растений, но на самом деле было — он это знал точно — дриадами. Они стояли на опушке леса, покачиваясь на гибких серых конечностях, их движения были непринужденными и грациозными. «Без всякого сомнения, это изумительные создания, — подумал Герсен, — но что-то в них есть странное». Это суждение было странным, но почему-то оно возникало. На своей собственной планете эти дриады казались чуждыми своему окружению. Они резали глаз, как неуместно экзотический элемент на лице столь дорогом и любимом…
Почему? Может быть, из-за того, что эта планета так похожа на Землю? Герсен не чувствовал особенной привязанности к Земле, но все же эта планета чертовски смахивала на родную планету человечества — вернее, каким-то образом не оказалась подверженной нашествию многочисленных поколений людей. Эта планета была девственной, не тронутой, не подверженной изменениям. Если бы не эти дриады — диссонирующая нота — это вполне могла бы быть Старая Земля, Земля Золотого Века, Земля Естественного Человека…
Герсен ощутил радостное потрясение от нахлынувшего на него озарения. Вот в чем заключалась основа очарования этой планеты — в ее почти полной тождественности тому окружению, в котором росло и развивалось человечество. На Старой Земле должно было быть немало таких вот веселых долин, и память об этих пейзажах глубоко проникла в человеческую психику. В Ойкумене можно отыскать и другие приятные и удобные для жизни планеты, но ни одна из них не напоминает Старую Землю, не похожа на отчий дом человечества… «Конечно, — размышлял Герсен, — вот здесь я и хотел бы построить себе небольшой домик со старомодным садиком, фруктовыми деревьями на лугу, лодкой с веслами, привязанной к берегу реки». Мечты, праздное стремление к недостижимому… но эти мечты и тоска должны были волновать любого человека. Еще одна мысль пришла Курту в голову, и он стал внимательно наблюдать за своими противниками.
Уорвин стоял на берегу, хмуро глядя на воды реки. Почувствовав взгляд Герсена, он обернулся и подозрительно посмотрел на него. Курт быстро отвел глаза и перенес свое внимание на еще одного попутчика.
Келле стоял у зарослей папоротника, достигавшего ему до плеч, и смотрел вдаль, на кучевые облака и темнеющий на горизонте лес, который рос по обеим сторонам долины и вдали сливался в туманной дымке.
Деттерас медленно прогуливался по лугу, заложив руки за спину. Вот он наклонился, сгреб горсть земли, измельчил ее пальцами и понюхал. Затем, растопырив пальцы, он с интересом смотрел, как земля просеивается через них и падает вниз. Закончив это занятие, он повернулся и стал наблюдать за дриадами. То же самое сделал и Келе.
Дриады, медленно передвигаясь на гибких ногах, вышли из тени и направились к небольшому пруду. Их ветви с листьями сияли голубым и красным, медно-желтым и пурпурно-зеленым цветом. Были ли они разумными существами?
Герсен пристально следил за тремя учеными из университета. Уорвин смотрел на дриад, не скрывая своего восхищения. Деттерас неожиданно приложил пальцы ко рту и издал пронзительный свист, на который дриады, казалось, не обратили никакого внимания.
Послышался какой-то шум со стороны корабля. Герсен повернулся и увидел, что по лестнице опускалась Паллис Атроуд. Она подняла руки, закрывая глаза от яркого солнца, и глубоко дышала, как бы упиваясь чистотой и свежестью воздуха.
— Какая прелестная долина! — прошептала она. — О, Курт, какая прекрасная долина!
Она медленно побрела в сторону от корабля, часто останавливаясь и восхищенно вертя головой во все стороны.
Неожиданно Герсен повернулся и бросился к трапу. Рампольд, где Рампольд? Курт проскочил салон и бросился в грузовой отсек. Рампольд был уже внутри него. Герсен осторожно приблизился и стал подслушивать.
Послышался грубый, хриплый голос Даске, полный самодовольного ликования.
— Рампольд, делай то, что я скажу! Ты слышишь меня?
— Да, Хильдемар.
— Тогда иди к переборке и отвяжи трос. Да побыстрее!
Герсен занял место, откуда он мог, будучи незамеченным, наблюдать за тем, что происходило в отсеке.
Рампольд стоял не далее чем в полутора метрах от Даске и пристально всматривался в его красное лицо.
— Ты слышишь меня, болван? Быстрее, или я навлеку на тебя такую беду, что ты проклянешь тот день, когда родился!
Рампольд тихо рассмеялся.
— Хильдемар, я просил тебя у Курта Герсена. Я сказал ему, что буду заботиться о тебе, как о собственном сыне. Я буду кормить тебя самой изысканной пищей, давать тебе самое дорогое вино, самые лучшие сладости… Я не думаю, что он мне откажет, если я его хорошенько попрошу. Я постараюсь объяснить ему, что этим я доставлю себе то огромное удовлетворение, о котором мечтал все семнадцать лет заключения. Но если он все же мне откажет, то мне придется ограничиться всего лишь тем, что я изобью тебя до смерти. Это первая представившаяся мне возможность…
Герсен вышел из укрытия.
— Извини, Робин, за вмешательство.
Рампольд издал нечеловеческий крик, полный отчаяния, повернулся и выбежал из отсека. Герсен последовал за ним. В двигательном отсеке он зарядил свой энергомет, сунул его в кобуру и вернулся в грузовое отделение. Даске оскалил зубы, как дикий зверь.
— Рампольду не терпится, — сказал Герсен и, подойдя к переборке, начал отвязывать трос.
— Что ты намерен делать? — спросил Даске.
— Согласно приказу, тебя следует казнить.
— Какому приказу? — Даске широко раскрыл глаза.
— Болван! — рассмеялся Герсен. — Ты что, не догадываешься, что происходит? Теперь я занимаю твое прежнее положение.
С одной стороны трос уже был отвязан, и Герсен пересек отсек, направляясь к другому его концу.
— Не двигайся, если не хочешь, чтобы я сломал тебе ногу! — сквозь зубы сказал он, заметив нетерпеливое движение Даске.
Через мгновение был развязан и второй конец троса.
— Встань теперь ровно. Иди медленно вперед и спускайся по трапу. И не вздумай шалить, пристрелю!
Даске медленно выпрямился. Герсен ткнул в него энергометом.
— Живее!
— Куда это мы…
— Не все ли тебе равно. Пошевеливайся!
Даске медленно повернулся и, волоча за собой два длинных конца троса, двинулся вперед — через двигательный отсек в салон и оттуда к выходу. Здесь он остановился в нерешительности, взглянув через плечо.
— Иди, иди! — сказал Герсен.
Даске стал спускаться по трапу. Герсен, следуя сразу же за ним, поскользнулся на волочащемся тросе. Он упал на землю лицом вниз. Даске издал дикий гортанный торжествующий крик, прыгнул на лежащего сверху, схватил энергомет и отскочил в сторону.
Герсен медленно поднялся и попятился назад.
— Стой там! — приказал Даске. — Вот теперь ты и попался мне!
Он осторожно осмотрелся вокруг. В пятнадцати метрах сбоку от него стояли Уорвин и Деттерас, чуть поодаль — Келле. Рампольд прижался к корпусу корабля. Даске потряс энергометом.
— А ну, все станьте вместе, пока я решу что делать! Рампольд, старый хрыч, пожалуй, уже настало твое время подыхать. Герсена, естественно, тоже… — Он взглянул в сторону университетской троицы. — Ты тоже можешь считать себя мертвецом, — сказал он одному из них. — Ты нечестно вел себя по отношению ко мне.
— Ты слишком много хочешь. Это невозможно, — спокойно заметил Герсен.
— Как это? У меня оружие! Трое из присутствующих здесь сейчас умрут. Ты, старый хрыч Рампольд, и Малагате, эта вонючка, продавшая меня!