Хаскальф засмеялся, но тут же оборвал себя и продолжил рассуждать:
— Если ты видел ребят из этого Ордена, то кто-то заключил с ними контракт на убийство герцога. Простые люди ночью по крышам бегать не будут. А кому нужна смерть Тенгроуза?
— Королю или недовольным политикой герцога фарисцам, — пробурчал Шаттим, сразу соединив ниточки. — Я бы на Его величество поставил.
— То-то и оно! — назидательно поднял палец кузен. — Зато теперь у нас появился шанс встретиться с Петриком в ближайшее время. Думаю, он сам тебя вызовет на аудиенцию после сегодняшнего переполоха.
Удивительно, что Хаскальф оказался прав. После завтрака к ним заявился посыльный слуга от герцога и передал его желание встретиться с бароном и его соратниками после обеда. Котрил, проспавший всю ночь без задних ног, но уже знавший о случившемся, мгновенно оживился, почуяв возможность быть вовлечённым в предстоящие события. Да и сам Шаттим, признаться, стал испытывать возбуждение. Это был шанс напомнить о себе и попытаться узнать, есть ли он в планах Петрика Тенгроуза, или придётся возвращаться домой не солоно хлебавши.
Первым делом он приказал горничной найти себе помощниц и как следует вычистить господскую одежду. Предстать перед герцогом в помятом камзоле и несвежей сорочке Шаттим себе позволить не мог. Пришедший по вызову цирюльник подстриг ему отросшие волосы и аккуратно подрезал бородку с усами. Хаскальф и Котрил тоже воспользовались услугами брадобрея, и к назначенному времени они все трое уже стояли возле парадного входа в особняк Тенгроузов. Сержант дневного караула лично проводил их до покоев герцога, где кроме спальни и гостевой комнаты находился рабочий кабинет, приказал подождать и исчез за массивными, в два человеческих роста, дверями. Такие же мощные и кряжистые охранники молча взирали на гостей, встав плечом к плечу так, чтобы ни у кого не возникло желания прорваться к хозяину. Шаттим про себя ухмыльнулся. Будь у любителя ночных прогулок по крышам задание проникнуть в спальню Петрика, он бы спокойно перерезал ему глотку и так же спокойно исчез в закоулках квартала. Впрочем, такие мысли следовало оставить при себе.
— Милорд ожидает вас, — сержант вышел наружу и охранники расступились, пропуская гостей.
В огромном кабинете, богато обставленном разной мебелью, где главную роль играл стол, занимавший чуть ли не половину помещения, и многоуровневый шкаф с книгами, находились трое мужчин. Они сидели в креслах, расставленных полукругом, и с интересом разглядывали вошедших.
Шаттим с сомнением поглядел на огромный цветастый ковёр с мягким ворсом, покрывавший чуть ли не весь кабинет, и без колебаний шагнул на него. Его сапоги были вычищены, сам он тоже блестел как только что отчеканенная золотая крона. Сдёрнув шляпу, барон обозначил лёгкий поклон в сторону герцога, сидевшего посредине.
— Милорд, ваши милости, — он не знал людей, явно пришедших к Тенгроузу не для того, чтобы выпить пару-тройку бутылок «Искарии». Один из них пожилой, в белом балахоне храмового священника, а второй, помоложе, темноволосый, с заметной горбинкой на носу, в дорогих одеждах, не уступающих герцогскому одеянию.
Хаскальф и Котрил повторили его движения, после чего застыли в ожидании, когда им представят собеседников Петрика.
— Сеньоры, рад вас видеть в добром здравии, — улыбнулся Тенгроуз, переплетя пальцы на животе. — Надеюсь, выспались после бессонной ночи? Говорят, было неспокойно.
— Пустяки, милорд, — отмахнулся барон. — Всего лишь какой-то чудак. Я больше всего беспокоился, как бы он не свергся с крыши на землю. Тогда пришлось бы соскребать его с брусчатки, а это не самое приятное занятие.
Почему-то ему не хотелось сейчас предупреждать хозяина дворца о возможном покушении. Шаттим не знал присутствующих здесь людей. А вдруг один из них и является главным зачинщиком?
Гости герцога даже не улыбнулись.
— Да, позвольте представить вам Его святейшество господина Аротегу, — Тенгроуз показал на старика в хламиде. — Граф Фортей, мой самый надёжный союзник.
Мужчина с горбинкой на носу нехотя кивнул, обдав холодом стоявших дворян.
— Присаживайтесь, присаживайтесь же, — показал на короткий диванчик хозяин особняка. — У нас будет серьёзный разговор. Я слышал, что вы какой день рвётесь ко мне.
«Интересно, не горничные ли передают все разговоры, что ведутся в нашем доме? — подумал про себя Шаттим. — Или Эллори нашёптывает? Второй день где-то пропадает».
— Я человек действия, милорд, — с трудом уместившись на неудобном диванчике вместе с кузеном и Котрилом, ответил барон. — Мне претит безделье, от которого расходы на вино и женщин утраиваются. Хотелось бы знать, что нам дальше-то делать? Филактерий доставлен прямо вам в руки, пора карты раскрыть.
— Какой вы нетерпеливый, Клеман, — снисходительно улыбнулся Тенгроуз, а его гости искривили губы, показывая, что шутку барона оценили. — За артефакт моя награда и благодарность будет щедрой, не переживайте.
— Надеюсь, речь идёт не только о деньгах? — Шаттим не собирался злить верхушку Фариса, но и показывать свою робость тоже не самая лучшая позиция.
— А что ещё вы желаете получить? — ворчливо спросил Аротега. — Кем вы себя хотите видеть?
— В первую очередь, святой отец, нужно прояснить вопрос, как вы поступите с артефактом, который показал на двух потомков первых королей Дарсии?
Котрил предупреждающе кашлянул.
— Какая вопиющая нескромность, — хмыкнул граф Фортей. — Можно, милорд, я отвечу той же монетой?
— Попробуйте, Перри, только смотрите, не переборщите с правдой, — Тенгроуз прищурился, став похожим на коварного злодея, дёргающего за ниточки послушных кукол.
— Как уж получится, — развёл руками Фортей и окинул взглядом застывшую в ожидании троицу. — Хочу, во-первых, поблагодарить вас за неимоверную храбрость, достойную рыцарей ушедших времён. Артефакт, который вы доставили в Фарис, бесценен. Во-вторых, было предположение, что барон Шаттим ведёт свою родословную от одной из ветвей Норанов, но очень уж слабое. В-третьих, артефакт указал на барона как на потомка первых королей. Давайте уже признаем, что для объявления вас Нораном этого основания маловато. Откровенно… Кто вы и кто герцог Тенгроуз? Какой-то барон из захолустья, где жило несколько поколений его родственников — и блистательный лорд, принёсший городу гораздо больше пользы… За кем пойдут люди? Вас не знают, Шаттим. Увы, это реальность, с которой нужно смириться.
— Я не в обиде, граф, — сохраняя спокойствие на лице, ответил барон. — Как-то так и представлял перспективу. Но в результате этой игры я был вынужден выйти из глубокой тени, подставить под удар свою семью. Так какую роль вы мне отводите?
— Легитимация потомков Норанов — очень щекотливая тема для дворянства, — откликнулся Фортей, постукивая пальцами по подлокотникам кресла. — В южных провинциях — а их у нас четыре, напомню — поддержка обеспечена, а вот в дальше на север, начиная от Грёз и заканчивая Скайдрой, есть сомнения. Поэтому важно распространить весть о появлении истинного короля, чью кровь признал артефакт.
— Вы хотите, чтобы этим занялся я? — с усмешкой поинтересовался барон. — То есть, хотите избавиться от меня чужими руками. Понятно же, что после двух-трёх проповедей меня бросят в темницу.
Герцог поморщился, Аротега фыркнул возмущённо, только граф сохранял бесстрастность на лице. Шаттим уже понял, что в этой игре он оказался лишним. Теперь бы выжать из заговорщиков побольше преференций и подстраховаться со всех сторон. Барон чувствовал недосказанность в словах Фортея, поэтому находился в напряжении.
— Король требует встречи, — сказал Тенгроуз. — Он хочет убедиться, что филактерий, извлечённый из тайника, есть подлинник. А это означает проверку на глазах его окружения.
— Милорд, вы считаете государя глупцом? — не выдержал Хаскальф. — Не станет он столь открыто давать в ваши руки опасное оружие. Проверку устроят где-нибудь в тайном месте при двух-трёх свидетелях, умеющих держать язык за зубами.
— Как раз наоборот, — возразил герцог. — Для укрепления собственной легитимности ему нужен открытый процесс, чтобы заклеймить нас в обмане, лжи и уничтожить оппозицию. Мятеж в междуречье как раз может сыграть в нашу пользу. Люди напуганы, слухи о возрождении старой династии активно бродят по городам уже много месяцев. Аммар предложил встречу в Грёзах, на которую, как он уверен, мы не приедем. Король думает, что филактерий поддельный, а я блефую.
— И в чём же тогда суть вашей игры? — Шаттиму захотелось плюнуть на всё и сегодня же улететь на «Андре» домой. Ведь с самого начала было понятно, что подобная авантюра закончится пшиком. Не даст Аммар южанам снести его с престола. Скорее, Шаттим станет разменной монетой. Герцог Тенгроуз отдаст барона в руки короля, а сам получит такие привилегии, которые не снились ни одному высокородному. Первый советник при короле, например. Вот такая игра стоит свеч. Будь Шаттим в лучшем положении, он бы так и сделал.
— Нам ничего не стоит показать с помощью артефакта, кто есть кто, — пожал плечами герцог. — Чудо явленное народу, куда сильнее, чем слово сказанное в пустой комнате.
— Безумие, — покачал головой барон. — Вас арестуют и приговорят к казни без права на помилование. Я не хочу идти на эшафот, потому что план дерьмовый, простите за прямоту.
— Вы бы следили за языком, — раздул ноздри Аротега. — Вам дали уникальную возможность бросить своих овец и стать ближе к вершителям судеб. Вместо этого мы получаем плевок в лицо.
— Ваша святость, я и в мыслях не имел оскорбить вас, — Шаттиму было плевать на Аротегу. Герцог Тенгроуз тоже не представлял из себя нерешаемую задачу. Самым непонятным оставался граф Фортей; именно на него постоянно посматривал хозяин особняка, словно проверял реакцию на свои слова. — Да, вы правы. Мои доходы зависят от продажи шерсти и сыра, потому что больше ничего овцы дать не могут. И я с самого детства радовался каждому ранду, оказавшемуся в семейном кошельке. Что поделать, такой я скупой, недоверчивый и не любящий рисковать почём зря. Поэтому и спрашиваю: кем вы видите меня в своих планах? Марионеткой или полноценным партнёром? Чёрт с ней, с короной. К пятидесяти годам поздно о ней думать. А вы, милорд герцог, вольны делать всё, что вздумается, с артефактом Истинной Крови. Можете обменять его на высочайший пост в Блайхоре, поближе к королю, можете крупно сыграть и получить свой приз. А я хочу гарантий, что меня не предадут и не отрубят голову на палаческой колоде.