— Если Англия вдруг превратится во вторую Испанию, я здесь не останусь, — почти шепотом сказал отец. — По воскресным дням и в праздники, посвященные святым, они сжигали еретиков. Бывало, что по нескольку сотен одновременно. И тех из нас, кто обратился в христианство и вел благочестивую жизнь, судили и сжигали наравне с остальными. Оправдаться не удавалось никому! Судили старух, которые по болезни не смогли прийти к мессе. Судили молодых женщин, позволивших себе во время причастия взглянуть в сторону. Было достаточно любого пустяка, любого смехотворного предлога, чтобы тебя поволокли на суд инквизиции. И всегда кто-то на этом богател, а кто-то продвигался к большей власти. О том, сколько у него врагов, обвиняемый нередко узнавал только на процессе. И ужасался, видя в числе доносчиков своих добрых соседей и старых друзей. Печатать и продавать книги становилось все опаснее и опаснее. На каждого ученого человека смотрели как на скрытого еретика. Я знал: за мной обязательно придут, — и потому заранее начал готовиться к бегству. Но я никак не думал, что окажусь в этом списке не на первом месте и передо мной схватят и уничтожат моих родителей, сестру жены, а потом и жену… — Отец умолк, затем уже спокойнее добавил: — Я должен был это предусмотреть. Из Испании нужно было бежать гораздо раньше.
— Отец, мы бы все равно не смогли ее спасти, — сказала я.
Этими словами он обычно утешал меня, когда я в слезах кричала, что мы должны были остаться и умереть вместе с ней.
— Ах, давние времена, — торопливо заметила миссис Карпентер, даже издали не видевшая инквизиторов. — Они не придут на английскую землю. Инквизиция в Англии? Это немыслимо.
— Очень даже мыслимо, — возразил Дэниел.
Стало тихо, как будто он произнес неприличное слово. Его мать и мой отец — оба вопросительно смотрели на него.
— Испанский принц и королева, которая наполовину испанка. Должно быть, ее обуревает решимость восстановить католическую церковь. И кто лучше Святой инквизиции поможет ей вырвать с корнем протестантскую ересь? А принц Филипп давно известен как горячий поклонник инквизиции.
— Королева слишком милосердна и не допустит сюда инквизицию, — сказала я. — Она пощадила леди Джейн, хотя все ее советники убеждали казнить «девятидневную королеву». Принцесса Елизавета постоянно опаздывает к мессе и изыскивает все способы, только бы не ходить в часовню, и… ничего. Инквизиция давным-давно осудила бы принцессу. Королева против насильственного принуждения к вере. Она считает, что рано или поздно свет Священного Писания воссияет в людских душах. Мария не станет жечь еретиков. Ей хорошо известен страх за свою жизнь. Она знает, каково страдать от ложных обвинений.
— Это пока она одна. А когда рядом окажется Филипп… — заметил Дэниел.
— Она выйдет замуж за Филиппа, но страну ему не отдаст. Она не уйдет в тень и не станет покорной исполнительницей его воли. Ей хочется быть достойной королевой, какой была ее мать. Мне думается, она без насилия и жестокостей восстановит истинную веру. Половина Англии уже рада возврату к мессе. Постепенно и другие перестанут этому противиться.
— Будем надеяться, — сказал Дэниел. — Но повторяю: мы должны быть готовыми. Я не хочу в одну из ночей услышать стук в дверь и понять, что мы опоздали и нам уже не спастись. Я не позволю себе оказаться застигнутым врасплох и не пойду с овечьей покорностью на заклание.
— Если уж в Англии станет невыносимо, куда мы отправимся?
В животе у меня зашевелилось знакомое ощущение надвигающегося страха. Ощущение, что на земле для нас нет безопасных мест. Куда бы мы ни убежали, я везде буду ждать топота ног, поднимающихся по ступеням крыльца, а мои ноздри будут ловить знакомый запах дыма.
— Сначала мы отправимся в Амстердам, а оттуда в Италию, — уверенно заявил Дэниел. — В Амстердаме мы с тобой сразу же поженимся и продолжим путь как одна семья. Твой отец, моя мать и сестры поедут с нами. Я продолжу учебу в Италии. В некоторых тамошних городах терпимо относятся к евреям. Мы сможем поселиться в одном из них и жить, не скрывая нашей веры. Твой отец будет торговать книгами. Мои сестры найдут себе работу. Семьей всегда легче выжить.
— Вы посмотрите, как он думает о будущем! — восхищенно прошептала отцу миссис Карпентер.
Отец тоже благосклонно улыбался Дэниелу, словно тот знал ответы на все вопросы.
— Мы собирались пожениться лишь на следующий год, — сказала я. — Пока что я не готова к замужеству.
— Так говорят все девушки, — заметила миссис Карпентер.
Дэниел промолчал.
Я спрыгнула с табурета.
— Можно нам с Дэниелом поговорить наедине?
— Идите в печатную комнату, — предложил Дэниелу отец. — А мы с твоей матерью выпьем еще по бокальчику вина.
Он наполнил бокалы. Я поймала довольную улыбку матери Дэниела, когда мы с ним направились в комнату, где стоял громоздкий печатный станок.
— Мистер Ди говорил так: если я выйду замуж, то потеряю дар ясновидения, — без обиняков сказала я. — Он верит, что это — Божий дар, который надо беречь.
— Пустые предположения и голословные утверждения, — усмехнулся Дэниел, отметая мои доводы.
Я думала почти так же, поэтому спорить не стала.
— Такие явления недоступны нашему пониманию, — тоном ученого заявила я. — Мистер Ди хотел бы сделать меня своей предсказательницей. Он — алхимик. Он говорит…
— Что бы ни говорил этот мистер Ди, он занимается колдовством. Если Филипп Испанский все-таки станет мужем королевы, таких, как Ди, ждут допросы инквизиции и, скорее всего, костер.
— Мистер Ди вовсе не колдун. Он занимается богоугодным делом. Бог не запретил познавать творения своих рук. Перед сеансом и после него мистер Ди обязательно читает молитву. Говорю тебе, он занимается богоугодным делом.
— Ну, и что же такого ты узнала в результате этих сеансов? — недоверчиво спросил Дэниел.
Я узнала много чего. О ребенке, который будет и которого не будет. О девственнице, но не королеве, и о королеве, но не девственнице. Я узнала о славе и величии, которые ждут сэра Роберта. Но я не имела права рассказывать об этом другим.
— Есть тайны, которые мне не позволено раскрывать. Никому, даже родному отцу или тебе, — сказала я и добавила: — Вот и еще причина, почему я не могу стать твоей женой. Между супругами не должно быть никаких секретов.
— Не пытайся хитрить со мной! — раздраженно воскликнул Дэниел и отвернулся. — Ты уже оскорбила меня на глазах наших родителей, заявив, что вообще не хочешь выходить замуж. А теперь ты зазвала меня сюда и пытаешься задурить мне голову разными уловками и отговорками. Ты настолько запуталась в своих хитростях и вранье, что собственными руками готова уничтожить свое счастье и остаться ни с чем.
— О каком счастье ты говоришь? О счастье с тобой? Сейчас я — фаворитка королевы Марии. Мне хорошо платят. Если бы я захотела, то могла бы брать подношения в сотни фунтов, помогая разным людям встретиться с королевой. Королева мне доверяет. Один из величайших английских мыслителей считает, что я обладаю Божьим даром и умею предсказывать будущее. И все это я должна бросить ради брака с недоучившимся врачом? Ты это называешь счастьем?
Я стояла, скрестив руки. Дэниел притянул меня к себе. Его дыхание стало таким же частым, как мое.
— Довольно, — сердито бросил он. — Хватит мне выслушивать твои оскорбления. Тебе незачем выходить замуж за недоучившегося врача. Становись шлюхой Роберта Дадли или любимой ученицей этого Ди. Можешь считать себя главной фрейлиной королевы, хотя все знают, кто ты на самом деле. Ты сейчас довольствуешься меньшим, чем я бы мог тебе дать. Ты могла бы стать женой достойного человека, любимой женой. Вместо этого ты предпочитаешь валяться в канаве и ждать, когда кто-нибудь нагнется за тобой.
— Не смей так говорить! — крикнула я, пытаясь вырваться из его рук.
Но Дэниел меня не выпускал. Наоборот, он прижал меня еще крепче и обнял за талию. Его темноволосая голова наклонилась, его рот оказался почти рядом с моим. Я чувствовала запах его напомаженных волос и жар щеки. Вопреки желанию ответить на его объятия я сжалась.
— Ты любишь другого человека? — допытывался Дэниел.
— Нет, — солгала я.
— Готова ли ты поклясться дорогим и святым для тебя, что ты свободна и можешь выйти за меня?
— Я свободна выйти за тебя, — вполне честно ответила я, понимая, что больше никому, если не считать отца, не нужна.
— Ты готова поклясться своей честью?
Я была готова плюнуть ему в лицо, но сдержалась и сказала:
— Конечно, готова. А разве я не говорила тебе, что мой дар связан с девственностью? Что я не хочу потерять его?
Я вновь попыталась вырваться, но Дэниел лишь крепче обнял меня. Мой разум противился, а вот тело говорило мне совсем другое. Тело наслаждалось силой его рук, его крепкими бедрами, прижавшимися к моим, его запахом и, что уже совсем странно, чувством полной защищенности, исходившим от него. Чтобы окончательно не растаять, я отстранилась, но мне очень хотелось положить голову ему на плечо, позволив ему и дальше обнимать меня. Вон она — долгожданная безопасность. И она непременно наступит, она будет окружать меня, если только я позволю ему полюбить себя, а себе — полюбить его.
— Если в Англии появится инквизиция, нам придется бежать отсюда, и ты это знаешь.
Дэниел продолжал меня обнимать. Его бедро упиралось мне в живот. Я вдруг обнаружила, что тянусь, вставая на цыпочки, чтобы упереться подбородком ему в плечо, и вовремя спохватилась. За кого он меня примет, если я заявляю одно, а веду себя и впрямь как шлюха?
— Ты меня слышишь?
— Слышу. Ты прав, — ответила я.
На самом деле я почти не слышала его, зато ощущала каждым уголком своего тела.
— Если мы покинем Англию, ты поедешь со мной в качестве жены. Только на таких условиях я согласен заботиться о вашей с отцом безопасности.
— Да.
— Значит, мы договорились?
— Если нам придется бежать из Англии, я выйду за тебя замуж, — сказала я.