– В каком-то смысле – да. Видите ли, в «Синем кусте» общий зал внизу открыт для всех. Но если вас интересуют крупные ставки или вы желаете играть без свидетелей, тогда вас должны пригласить в один из кабинетов наверху. Для этого нужен покровитель – человек, хорошо известный в игорном доме и готовый за вас поручиться. – Джонсон посмотрел мне прямо в глаза, и я снова заметил в его взгляде проблеск гордости. – «Синий куст» – заведение для избранных.
– А где живет этот Вульф? Чем занимается?
– Не имею представления. Бывает, он к нам месяцами не заглядывает.
– Но он игрок?
– Да. Обычно он играет только с теми, кого сам приводит. Однако Вульф осторожен. Он часто играл с господином Эбботом. Кстати, когда я в последний раз видел этого бедолагу, Вульф как раз к нам приходил. Эббот с грехом пополам наскреб несколько фунтов и отчаянно надеялся поправить свои дела игрой в кости. Но увы, фортуна снова от него отвернулась. С тех пор миновала всего неделя, а кажется, будто прошла целая вечность.
– Дело было в среду, двадцать третьего февраля, – вставил я: эта дата отпечаталась в моей памяти. – Но в «Синем кусте» Эббот не только играл, но и обедал – вернее, пил. Он ушел от вас около трех часов дня.
Джонсон нахмурился:
– Вижу, вы хорошо осведомлены о его передвижениях.
– Значит, в тот день вы играли втроем: вы, Вульф и Эббот? В той самой комнате, где мы с вами разговаривали вчера?
– Да.
– Опишите Эббота.
– Что?
– Как он был одет?
– Зачем? Вы же сами его видели…
– Отвечайте!
Мой притворный гнев заставил Джонсона испуганно съежиться.
– На нем был темный плащ… камзол, который он надевал на службу в Уайтхолл… кажется, синий. И широкополая шляпа.
– А шпага при нем была? Или, может, какая-нибудь сумка?
– У него не было ни шпаги, ни даже трости – я еще обратил на это внимание. В тот раз он даже книгу господину Вульфу не принес. – Джонсон предвосхитил вертевшийся у меня на языке вопрос, пояснив: – Господин Эббот иногда приносил для Вульфа книги, – длинными ловкими пальцами он начертил в воздухе прямоугольник, – в свертке, из переплетной мастерской рядом с Вестминстер-холлом. Чтобы господину Вульфу не надо было самому туда ходить. Эббот или оставлял книгу в «Синем кусте», чтобы Вульф забрал ее потом, или передавал сверток ему лично.
– Как любезно с его стороны, – заметил я. – Скажите, а в каком состоянии Эббот уходил от вас в тот день, когда нанес свой последний визит?
Джонсон пожал плечами:
– Не знаю. Господин Вульф одолжил ему немного денег. Сначала мы играли втроем, а потом я оставил их наедине. Эббот к тому времени успел набраться и попросил меня распорядиться, чтобы наверх принесли еще одну бутылку. Но им уже овладело уныние. Вульф советовал Эбботу не принимать проигрыш близко к сердцу, говоря, что ночь темнее всего перед рассветом и вскоре удача переменится. Но я понимал, что это невозможно.
– Почему?
– Сэр, при моем ремесле прекрасно знаешь, что бывает, когда человек вынужден продолжать игру на одолженные деньги. У таких даже лицо меняется, и стаканчик с костями они трясут по-другому. Это трудно объяснить, но одно мне известно наверняка: когда игрок доходит до определенной степени отчаяния, больше он в свою удачу не поверит и она ему не улыбнется. – Джонсон выдержал паузу и поглядел на меня. Его лицо было невозмутимым, как у судьи. – И в этот момент я сразу вижу, что бедняга погубил себя. Безвозвратно.
Половой вместе с мальчиком принесли подносы с нашим обедом. Из-под крышек на блюдах вырывался пар. Я заказал еще один кувшин эля, чтобы было чем запить еду. Однако к трапезе я почти не притрагивался, больше наблюдая за Джонсоном. Взяв нож, он яростно атаковал отбивную и принялся запихивать куски в рот. Подливка стекала по его подбородку, но Джонсона это ничуть не смущало.
Дождавшись, когда блюдо почти опустело, я спросил:
– Если бы вы пожелали заглянуть в комнату Вульфа, вы сумели бы туда попасть?
– Что?
– Вы слышали, что я сказал.
С ножом в руке Джонсон откинулся на спинку скамьи и уставился на меня.
– Может быть, – настороженно произнес он. – Я знаю, где лежат ключи. А почему вы спрашиваете?
– Меня интересуют бумаги, которые Вульф там хранит. – Я внимательно следил за лицом собеседника. – Принесите их мне, а еще захватите любые мелкие предметы, какие сможете вынести незаметно. Ну а если Вульф в это время будет в отлучке, пропажу с вами никак не свяжут. Воров в Лондоне развелось, что вшей у бродяги, и немалая их часть, без сомнения, обретается в «Синем кусте».
Оскорбленный Джонсон хотел было возразить, но я жестом велел ему молча слушать и продолжил:
– Вам заплатят за труды. Нужно будет со мной связаться – пошлите записку для Сэмюэла Уизердина на имя госпожи Фоли в дом со знаком серебряного креста. Знаете этот адрес? Там находится пивная. Это на Стрэнде, неподалеку от Арундел-хауса. Я отправлю ответ на тот же адрес, и мы договоримся о встрече.
– Простите, сэр, я не в силах помочь. – Он вытирал лоб платком. – Если бы мог, непременно оказал бы вам такую любезность, но дело слишком опасное. Вдруг меня поймают?..
– Опасное, говорите? – Пальцами правой руки я постучал по столу, подражая барабанной дроби королевских гвардейцев. – Опасное? А вам не приходило в голову, что ослушаться меня намного опаснее? Напоминаю, за подлог вам грозит смертная казнь.
Несчастный Джонсон глядел на меня огромными влажными глазами. Мне стало почти жаль этого человека.
– Позвольте дать вам совет, – мягко прибавил я. – Сравните два варианта: один лишь только возможен, а вероятность второго очень большая – да что там, практически стопроцентная. Подумайте, сэр, что на вашем месте выбрали бы месье де Ферма и месье Паскаль?
Глава 18
Лорд Арлингтон прислал за Кэтрин одну из своих собственных карет с гербом и застекленными окнами, и она была рада, что оделась достаточно нарядно для такого экипажа.
В Горинг-хаусе слуга провел посетительницу прямо к его светлости. Лорд Арлингтон ожидал ее в гостиной, выходившей на юго-запад. Тата стояла в островке тусклого солнечного света, лившегося в окно. Какой-то мужчина в кресле, повернутом так, что людям, находившимся в комнате, было видно лишь спинку этого кресла, но не человека за ней, играл с ребенком. Няня девочки тихонько застыла рядом, опустив голову и сложив руки перед собой. Представившаяся глазам Кэт сцена показалась ей на удивление домашней, что совершенно не ассоциировалось с лордом Арлингтоном.
Сам хозяин дома стоял у камина, поглощенный разговором с еще двумя мужчинами. Когда слуга объявил о приходе госпожи Хэксби, он резко осекся и повернулся к ней, отвесив весьма галантный поклон.
– Рад вас видеть, мадам, – произнес его светлость. – Позвольте представить этих двух джентльменов: сэр Томас Клиффорд и сэр Ричард Беллингс.
Кэт сделала книксен. Оба мужчины были средних лет, но помоложе Арлингтона. Клиффорд выглядел румяным и бодрым. Кэтрин слышала, что при дворе этот человек пользуется большим влиянием. Клиффорд отличился во время недавней войны с Голландией и теперь занимал высокую должность в казначействе. О Беллингсе Кэт не было известно ничего, и она окинула этого джентльмена быстрым оценивающим взглядом. Сэр Ричард был жилистым сутулым человеком с удлиненным подбородком, по обе стороны которого свисал длинный темный парик. Когда госпожа Хэксби вошла, он стоял у окна и что-то строчил в записной книжке.
В дальнем углу комнаты раздался заливистый смех Таты. Арлингтон обернулся, и на секунду его обычная серьезность уступила место улыбке. Снова поглядев на Кэт, он указал на папку в ее руках.
– Вы принесли планы птичника для Мадам? Пожалуйста, положите их вот на тот стол.
Кэт повиновалась. Она стояла спиной к другим присутствующим. Все молчали, кроме Таты. Отчего-то малышка снова и снова повторяла: «Пуф-пуф-пуф». Разложив планы на столе, Кэтрин обернулась. Взгляды всех трех мужчин были устремлены на нее. Создавалось впечатление, что их больше интересовала архитекторша, чем чертежи. Глядя мимо них, Кэт увидела, что Тата весело хлопает пухлыми ладошками.
– Скажите, вы хорошо владеете французским? – осведомился Арлингтон.
– Да, ваша светлость… хотя, конечно, не в совершенстве. В нашем доме снимает квартиру один француз, гугенот, и если я вдруг не сумею подобрать нужное слово, когда буду писать пояснения к чертежам, то могу обратиться к нему.
В комнате вдруг стало тихо. Даже Тата перестала хлопать в ладоши.
– Вы не поняли вопроса, мадам. Вы хорошо говорите по-французски?
– Ну, это как посмотреть, – ответила Кэт. – За француженку меня никто не примет. Но когда я была ребенком, тетушки позаботились о том, чтобы я выучила основы языка, и теперь я знаю достаточно, чтобы меня поняли в свете.
Арлингтон взглянул на Беллингса:
– Сэр Ричард?
Худой мужчина отложил перо и шагнул вперед:
– Mademoiselle, si je puis me permettre, comment êtes-vous arrivée en ce lieu aujourd’hui?[8]
К счастью, он задал вопрос не на разговорном, а на классическом французском и не слишком тараторил. Кэт ответила Беллингсу на том же языке, запинаясь и время от времени умолкая: составить вразумительную фразу при ее ограниченном словарном запасе было непросто. Кэт сообщила, что ее привезли в карете его светлости и ехала она через Пикадилли. Дорога, идущая мимо Уайтхолла и Вестминстера, лучше, но длиннее, да и повозок там больше.
Затем Беллингс поинтересовался, над какими проектами Кэтрин сейчас работает. Пока они беседовали, Тата и ее товарищ по играм нашли себе новую забаву: из угла доносилось бойкое, но не слишком ритмичное хлопанье в ладоши.
– Хлоп-хлоп, хлоп-хлоп, испеки ты мне пирог…
– De quelle envergure était cet entrepôt? – спросил Беллингс. – Et où se trouvait-il précisément?[9]