е то же самое, угодит в Бедлам.
– Имя? – спросил констебль, напоминая всем, кто здесь главный.
– Брокмор, сэр. Меня в Смитфилде каждая собака знает.
– Где работаешь?
– На Слотер-стрит, у господина Фэншоу, сэр. Я смотритель его льва.
– Фэншоу и впрямь держит льва, – с сомнением в голосе произнес патрульный с алебардой. – Мне жена рассказывала.
– А я один раз слышал, как эта зверюга ревет, – прибавил тот, чей жезл вернул Брокмора к жизни.
Повисла пауза. Упоминание о льве сразу повысило статус Брокмора.
– И кто же такой этот мертвец? – поинтересовался констебль.
– Не знаю, господин. В темноте лица не разглядеть. – Брокмор судорожно втянул в себя воздух. – Я на него на ощупь наткнулся.
– Давай показывай.
Констебль принялся отдавать распоряжения. Брокмора подняли и поставили на ноги. С двух сторон поддерживаемый дозорными, он сумел потихоньку дойти до овечьих загонов, а через несколько минут добрались и до жертвенного камня.
– У него глаза открыты, – снова принялся завывать Брокмор. – И он не дышит. А еще на камне моча.
Тусклый свет фонарей залил каменную плиту. Тело исчезло.
«А может быть, его там и не было», – в смятении подумал Брокмор.
Ноги подогнулись, и он снова опустился на камень. И в этот момент Брокмор опять угодил в лужу мочи. Ну хоть что-то ему не померещилось.
Глава 21
В субботу утром Стивен постучал в дверь моей спальни, а затем вошел с миской горячей воды. Еще не рассвело, и я умылся и ополоснул руки при свечах. Мои рубашки – еще не потеплело, поэтому я до сих пор носил две – грелись у только что растопленного камина.
– Сэм просит дозволения поговорить с вами, хозяин, – сообщил мальчик, протягивая мне полотенце.
– Передай ему, чтобы ждал меня в гостиной.
Стивен открыл было рот, и на секунду мне показалось, что он сейчас скажет еще что-то. Но потом губы его сжались в тонкую нитку. Мальчик поклонился и молча вышел.
Когда я спустился в гостиную, Сэм уже был там. Утром он обычно старался не попадаться мне на глаза, поскольку имел привычку вечером выпивать допоздна. Однако сегодня Сэм пожелал мне доброго утра и даже, ковыляя, направился к моему креслу, чтобы придвинуть его поближе к огню.
– Так чего ты хотел?
Он прокашлялся.
– Сэр, я заходил в пивную под знаком серебряного креста, как вы мне велели. И действительно, госпожа Фоли передала мне кое-что для вас.
Выудив из кармана письмо, Сэм отдал его мне. Я ощупал бумагу и обратил внимание, что письмо слишком толстое. В одно послание было вложено второе. Бумага выглядела мятой, как будто ее сначала скомкали, а потом, насколько это возможно, разгладили. Два из четырех краев листа прямые, а другие два – неровные. Создавалось впечатление, что бумагу порвали на четыре квадрата, и передо мной один из них. На обеих сторонах было что-то написано, однако почерк у автора оказался гораздо неразборчивее, чем у Джонсона. Этот человек явно торопился.
Письмо от Джонсона я прочел первым. Дата, приветствие и подпись отсутствовали.
Я подвергался огромному риску, но сделал то, о чем Вы просили. Комната была заперта, однако к замку подошел ключ от другой двери. Саквояж В., который я видел собственными глазами, пропал, а на кровати нет постельного белья, только голый матрас. Однако я не поленился тщательно осмотреть комнату, и мои старания увенчались успехом: в камине я обнаружил обрывок бумаги, который прилагаю к этому письму. Когда я выходил, горничная едва не поймала меня с поличным, но меня спасло Провидение, и я успел скрыться в соседней комнате. Посему считаю свои обязательства перед Вами полностью выполненными и выражаю надежду, что впредь Вы не станете беспокоить меня по этому поводу. Кроме того, Вы упоминали, что за труды меня ожидает вознаграждение. Пожалуйста, приложите его к ответному письму и отправьте по тому же адресу, госпоже Ф.
Отложив письмо, я взял вложенный в него обрывок бумаги. С одной стороны я с трудом разобрал слова:
137 будет недоволен, настоятельно не совету… целесообразно ли посвящать в тайну 112, сейчас либо позж… использовать 297 для нашего великого дела. Мне кажется… дружба между 360 и 100… не объясняя причины…
Поля слева уцелели. Я перевернул бумажный квадрат и принялся разбирать написанное с другой стороны, справа:
…следует познакомить 138 с 386 через 152, он… ничего не рассказывать 270, и, пожалуйста, пусть… 269 будет повергнут в смятение, когда встретится с 334…
Я не имел представления, в каком порядке следует читать эти отрывки. А впрочем, какая разница. Похоже, числа – какой-то шифр, но, даже если попытаться разобрать остальное, текста слишком мало, чтобы уловить смысл послания. Однако того, что я прочел, было более чем достаточно, чтобы встревожиться. Упоминания о тайне, великом деле и встрече, которая повергнет кого-то в смятение, выглядели весьма зловеще.
Главная трудность заключалась в том, что мне практически ничего не было известно наверняка. Похоже, что Вульф, он же ван Рибик, покинул «Синий куст». Все ли свои бумаги он сжег, прежде чем уйти? Или только некоторые из них? Обрывок, присланный Джонсоном, лишь чуть-чуть обуглился, – вероятно, когда ван Рибик бросил бумагу в камин, она не попала на угли, улетев в дальний угол камина. Жара от огня оказалось достаточно, чтобы бумага почернела по краям, но слишком мало, чтобы она воспламенилась.
Я прибавил к этим фактам все, что узнал ранее. В четверг, когда я обедал в «Фонтане» с Джонсоном, тот упомянул про свертки, которые Эббот иногда забирал для ван Рибика у вестминстерского переплетчика. Когда Джонсон ловкими пальцами картежника начертил в воздухе контуры этих свертков, я сразу подумал о том, что папки в канцелярии Арлингтона примерно такого же размера. К тому же мне было точно известно, что Эббот брал документы домой и прятал их под половицами. А еще я выяснил, что, переезжая в дом Фэншоу, госпожа Эббот забрала папки с собой, из чего следовало, что она знала о тайнике супруга.
Ну а еще кое-что я установил, изучая содержимое папок: перечисляя содержимое одной из них, Эббот не упомянул о двух письмах. Очевидно, им там было не место. Похоже, что, забирая работу на дом, Эббот потихоньку сунул их внутрь, под остальные документы. Автор писем – наш посол в Париже, и речь в них шла о вторжении Франции в Нидерланды и переговорах между королем и Арлингтоном с английской стороны и Мадам и Людовиком XIV – с французской. Неужели между этими посланиями и обрывком бумаги, присланным Джонсоном, есть связь?
Аккуратно сложив письмо и загадочный обрывок бумаги, я спрятал то и другое в записную книжку. К Джонсону у меня претензий не было – он сделал все, как я велел, честно заслужив и награду, и мое молчание. Но как же мне распорядиться сделанным открытием? Пожалуй, лучше всего будет вовсе ничего не предпринимать.
Я встал. Надеясь, что чашка кофе поможет ускорить мыслительный процесс, я позвонил в колокольчик и велел Стивену принести мне плащ, перчатки и шляпу.
В дверях мальчик замешкался.
– Хозяин…
– Чего тебе?
– Когда мы в понедельник ходили в тот дом… – Стивен поднял на меня взгляд и запнулся.
– И что дальше? У меня мало времени, я спешу.
Стивен вздрогнул, будто я собрался его ударить. Я обругал сам себя. До того как мальчик попал ко мне в дом, он служил другим господам. Некоторые из них обращались с арапчонком дурно: в отличие от моих, шрамы Стивена были невидимыми, но от этого не менее глубокими.
Я мягко прибавил:
– Но выслушать твой рассказ успею. Продолжай.
– В том доме, где мы нашли много дохлых крыс и куклу… Там в судомойне, в ведре для объедков, лежала бумага.
– Помню. В нее наверняка было что-то завернуто.
– На ней еще был знак – ступка и пестик, нарисованные внутри полукруга. А может быть, это была большая буква «D», сэр.
Я кивнул:
– Надо думать, эмблема аптекаря.
– Вчера я опять ее видел.
– Бумагу?
– Нет, господин. – Стивен переступал с ноги на ногу. – Эмблему. Госпожа Маргарет вчера ходила на Кок-лейн и взяла меня с собой, чтобы я нес покупки. На одном доме я заметил точно такие же пестик со ступкой. Там находится аптека под знаком полумесяца.
Попивая кофе в «Кофейне Уилла» на углу Боу-стрит и Рассел-стрит, я слушал новости. Рассуждения о колебаниях на бирже, как говорится, в одно ухо влетали, а в другое вылетали. Зато от кофе в голове и впрямь прояснилось. Кофейню я покинул с мыслью, что совесть не позволит мне замолчать весьма неудобную находку Джонсона, особенно принимая во внимание все, о чем я знал или подозревал. После гибели Эббота я угодил в осиное гнездо, из которого вряд ли выберусь целым и невредимым, если зажмурюсь и представлю, будто я в полной безопасности лежу в собственной постели.
Дождя в тот день не было, и в Уайтхолл я отправился пешком. Я бы хотел обсудить сложившуюся ситуацию с господином Уильямсоном. Во всяком случае, он наверняка даст прямой ответ, хотя и не обязательно тот, который меня порадует. Впрочем, Уильямсон не скажет мне спасибо за то, что я открою ему эту тайну. Секрет такого рода подобен заряженному пистолету с неисправным механизмом: может натворить много бед и без предупреждения взорваться прямо у тебя в руках.
С самого начала я в глубине души понимал: если кому-то и можно довериться, то лишь самому лорду Арлингтону. Я вспомнил, что он сказал мне в понедельник, когда я уходил: «Не забывайте, Марвуд, хороший слуга – неболтливый слуга, а за верную службу полагается награда. Однако справедливо и обратное».
Первым делом я отправился в канцелярию его светлости и спросил, на месте ли лорд Арлингтон, однако мне ответили, что он еще не приходил. Пройдя мимо театра «Кокпит», я вышел в парк и зашагал к Горинг-хаусу по дорожке вдоль канала. Из-за деревьев выглядывали высокие трубы поместья. И тут мне улыбнулась удача. Я встретил лорда Арлингтона собственной персоной: он как раз направлялся в сторону Уайтхолла. С ним были сэр Томас Клиффорд и еще один незнакомый мне человек. Его светлость на меня даже не взглянул, однако я подошел к нему и попросил оказать мне честь и побеседовать со мной наедине.