– Потому что я так сказала, – отрезала Ханна.
Служанка устремила на собеседницу осуждающий взгляд, и проблесков чувств в ее глазах было не больше, чем просветов в пасмурном небе. Они обе знали причину: Ханна уже дала понять, что она задумала. Лев будет первым, следующая жертва – господин Фэншоу. Вот к чему она готовит Марию.
Да и самой Ханне тоже нужно готовиться. Привычка к власти – как мышца: чем больше упражняешься, тем сильнее она становится.
Значит, Бишопсгейт и Брод-стрит. Именно в этой части города располагается жмущийся к Лондонской стене Остин-Фрайерс. Более подходящего убежища для ван Рибика и придумать нельзя.
В этом районе находится голландская церковь, и многие члены диаспоры живут именно здесь. Лондонцы терпеть не могут чужеземцев, поэтому те стараются держаться вместе. По мнению большинства жителей моего родного города, голландцы лучше французов. Тем не менее они иностранцы, а значит, чистокровные англичане просто не способны симпатизировать или доверять им. Фэншоу – исключение из правил. Его благосостояние зависит от голландцев. В прошлое воскресенье на Слотер-стрит лакей Фэншоу принял меня за джентльмена из Остин-Фрайерс, желающего понаблюдать за кормлением льва.
Я быстрым шагом направился в Савой, а затем мы вместе со Стивеном пошли к Майскому шесту на Стрэнде. С одним возницей на стоянке я был знаком.
– Знаете извозчика с большим зобом на шее? – спросил я у него. – Насколько мне известно, он живет рядом с воротами Бишопсгейт.
– Вы говорите про Реттигана, сэр? Здоровенный такой детина, ходит в старой бобровой шляпе с наполовину оторванными полями?
– Вполне возможно, что про него. Одна моя знакомая на днях возвращалась в его экипаже из Остин-Фрайерс и оставила внутри перчатку. Этот Реттиган сегодня здесь?
– Я его не видел. Когда он ждет пассажиров на стоянке у Бишопсгейт, то обычно заходит перекусить в «Лисицу» на Брод-стрит. Знаете, где эта таверна, сэр?
– Отвезете – узнаю, – ответил я.
Мы со Стивеном сели в карету и покатили в Сити. Солнце выбрало именно этот момент, чтобы выглянуть из-за туч. Я расценил это как доброе предзнаменование. Наш путь пролегал через Сити, мимо закопченного остова собора Святого Павла, а затем мы выехали на Чипсайд. Приподняв кожаную занавеску, я выглянул наружу. Удивительно, сколько лавок и заведений выросло среди руин за четыре года, прошедшие после разрушительного пожара. Хотя главные улицы процветали, на них было не так многолюдно, как пять лет назад, а стоило отойти лишь чуть-чуть в сторону, как прохожий оказывался среди заросших сорняками пепелищ и нищеты, порожденной великим бедствием. Многие горожане, которых пламя вынудило покинуть Сити, не спешили возвращаться, и их отсутствие бросалось в глаза.
Мы свернули на Поултри-стрит, а оттуда – на Брод-стрит, ведущую на север, к воротам Бишопсгейт. Дома здесь были постарше, ведь эту часть города огонь чудом обошел стороной. «Лисица» оказалась старой пивной, расположенной по соседству с платной конюшней. Оба здания явно построили еще в те времена, когда львиную долю этой части Лондона занимали монастырские земли. Предчувствуя особенно крупные чаевые, извозчик не только любезно проводил нас в пивную, но и побеседовал там от моего имени с хозяином. Нам повезло – Реттиган как раз сидел там.
Стоило лишь его разыскать, и дело пошло как по маслу: за несколько монет извозчик с радостью согласился ответить на все вопросы. Да, он помнит высокого джентльмена, которого привозил сюда в воскресенье вечером, Реттиган и раньше его видел. Этот голландец часто ездит в гости к господину Алинку, в большой старинный дом в Остин-Фрайерс. И молодую леди, которая была с ним, извозчик тоже видел. Кажется, он высадил ее неподалеку от Ковент-Гарден, на Генриетта-стрит. Господин Алинк – голландец, однако, несмотря на это, соседи хорошо относятся и к нему, и к его жене. Они люди щедрые, со слугами обращаются по-человечески и жалованье платят вовремя.
– Из всех наших иноземцев голландцы самые приличные, – рассуждал Реттиган, почесывая зоб на шее. – Лучше уж один голландец, чем два десятка лягушатников.
Мне продолжала сопутствовать удача. Когда мы прибыли к Алинкам, я оставил Стивена во дворе у ворот, наказав ему глядеть в оба и держать ушки на макушке. Прислуга и хозяева обитают в разных мирах: в мире слуг жизнь бьет ключом, и они знают о господах намного больше, чем те могут предположить.
Я постучал в дверь, представился и попросил, чтобы меня отвели к господину Алинку. Тот не заставил меня томиться в ожидании, хотя я сомневался, что мое имя ему хоть сколько-нибудь знакомо. Хозяин дома принял меня в своей конторе. Это был человек средних лет, довольно-таки полный и явно обеспеченный. Хотя одет Алинк был строго, как и все кальвинисты, однако разговаривал бойко и отличался улыбчивостью.
Но стоило мне предъявить ордер на арест Хенрика ван Рибика, и улыбка пропала с его лица. Медленно прочтя текст, Алинк откинулся на спинку кресла.
– Как же так, сэр? – спросил он. – Я знал ван Рибика, когда он еще был зеленым юнцом. Я готов прямо сейчас поклясться на Библии, что во всем этом городе не найдется более добропорядочного и законопослушного человека, чем он.
– Как вы с ним познакомились?
– Он приехал в Лондон с рекомендательным письмом от самого господина де Витта.
– От великого пенсионария? – Я надеялся, что мое удивление не слишком заметно.
Ян де Витт – самый влиятельный человек в Голландской республике и к тому же заклятый враг Англии.
– Именно. Он был близким другом покойного отца ван Рибика. – Алинк расплылся в благодушной улыбке. – За что же беднягу хотят арестовать?
– Извините, сэр, но я не имею права разглашать подробности, – ответил я, сложил ордер и убрал его в карман. – Вам придется спросить об этом лорда Арлингтона.
Собеседник устремил на меня проницательный взгляд, прикидывая, насколько я важная птица и много ли мне известно. Я смотрел ему в глаза так же пристально, пока он не опустил голову. Положение Алинка, прямо скажем, незавидное. Его дом – Лондон, здесь он зарабатывает на жизнь. Этот человек просто не может позволить себе конфликтовать с властями.
– Насколько помню, я не видел ван Рибика больше недели. – Хозяин сосредоточенно хмурил лоб, притворяясь, будто изо всех сил старается мне помочь. – Да-да, теперь я уверен: это было в среду, третьего числа. Среда – это ведь третье марта, я не ошибся? Иногда по средам мы устраиваем у себя в доме званые ужины с музыкой, и ван Рибик как раз посетил недавно такой вечер. Это было весьма примечательное событие, у нас выступил сам месье Грабю. Возможно, вы о нем слышали, он мастер королевской музыки. Вместе с несколькими своими музыкантами месье Грабю устроил для нас камерный концерт и привел всех в восхищение. – Алинк медленно покачал головой, будто в его ушах до сих пор звучала чарующая музыка. А потом он вдруг снова посмотрел на меня в упор. – Кстати, раз уж речь зашла об этом, я вспомнил, что мое приглашение месье Грабю передала леди Арлингтон. Ее светлость покупает у меня шелка и время от времени разные безделушки. Для меня это большая честь.
Со стороны Алинка то был весьма ловкий ход – как бы между прочим упомянуть месье Грабю и леди Арлингтон: хозяин дома недвусмысленно предупреждал, что при дворе у него есть друзья, но сообщал об этом так деликатно, словно бы оказывал мне услугу, так что я не мог почувствовать себя оскорбленным.
– Вам о чем-нибудь говорит название «Синий куст»? – спросил я.
Внезапная перемена темы ничуть не смутила моего собеседника.
– Вроде бы нет. А что это? Таверна?
– Не важно. У вас есть хоть какие-нибудь догадки, где сейчас может быть ван Рибик?
– Если он не у себя на квартире – я полагаю, там вы его уже искали? – то попробуйте зайти к господину Фэншоу, он живет на Слотер-стрит рядом со Смитфилдом. Их связывают родственные узы.
– Неужели? И какие же?
– Покойный сын господина Фэншоу был женат на сестре ван Рибика. Если быть совсем точным, на его сводной сестре.
– Вы говорите про госпожу Эббот?
У меня голова шла кругом. Вот почему лицо этой женщины показалось мне таким знакомым! Я видел ее всего лишь однажды, когда провожал Эббота домой, да и то мельком и при скудном освещении. Тогда я принял его жену за служанку.
– Возможно, вы знакомы с этой несчастной леди? – между тем продолжал Алинк. – Эббот был ее вторым супругом, но и он тоже скончался. Ван Рибик говорил мне, что его сестра вместе с дочерью вернулась обратно в дом господина Фэншоу. Можете расспросить о нем там.
– Там его нет, – возразил я.
– А вы уверены, что ван Рибик до сих пор в Лондоне? Он ведь живет то здесь, то в Амстердаме, а порой уезжает еще дальше, и часто без предупреждения, – бывает, неотложные дела срочно требуют его присутствия или на корабле неожиданно появляется свободное место.
Весьма вероятно, что Алинк прав. Арлингтон отдал запоздалый приказ выставить дозорных в портах, но ван Рибик мог проскользнуть мимо них незамеченным или отплыть еще до этого.
– Когда вы в последний раз видели ван Рибика, он был один? – нарочито небрежным тоном осведомился я. – Я имею в виду, на концерте.
– Нет, он приехал с очаровательной английской леди, молодой вдовой по фамилии Хэксби. – Если мой вопрос и показался Алинку странным, он не подал вида, лишь рассмеялся. – Эта особа всерьез считает себя профессиональным архитектором и строителем – забавно, не правда ли? Владеет чертежным бюро, которое перешло к ней от покойного мужа. Даже не сомневаюсь, что всю работу выполняют подмастерья. Ван Рибик познакомился с госпожой Хэксби через господина Фэншоу: он клиент упомянутого бюро.
Встав со стула, я попрощался с хозяином. Реттиган сказал, что в воскресенье вечером привез ван Рибика к этому дому, а значит, Алинк солгал мне. Но если я уличу его в обмане, это мне ничего не даст, во всяком случае сейчас. Нужно обсудить следующий шаг с Арлингтоном и дождаться его распоряжений. Возможно, имеет смысл обыскать дом, но тогда понадобится еще один ордер, и к тому же я не стану делать это в одиночку.