ли в шатер, установленный во дворе. Внутри сидели осунувшиеся фрейлины в мокрых платьях. Все как одна устремили подозрительные взгляды на Кэтрин. В этот момент подошла мадам де Борд и отвела ее в сторону.
– Мадам велела вам ждать снаружи, – сказала она в самое ухо Кэт, чтобы та ее услышала. – В такую-то погоду! Ей бы поберечься, а то еще, не дай бог, промокнет до нитки и насмерть простудится. Мадам уже несколько дней к еде не притрагивается, только молоко пьет. Elle est maigre comme un clou[16].
Обеспокоенно хмурясь, мадам де Борд вывела Кэт из шатра. Зайдя за угол дома, они оказались в саду с различными травами, по размеру уступавшем комнате, которую занимала Кэтрин в Сен-Жермене.
Пронзительные вопли были слышны даже здесь.
– Кто это так кричит? – спросила Кэт.
– Ее величество. Да и чему тут удивляться? Быть правительницей Франции – и довольствоваться этой жалкой развалюхой! Король говорит, что им всем придется спать на тюфяках в одной комнате – десять-двенадцать придворных дам, его величество и Месье. Это же просто неприлично! Совершенно против правил хорошего тона! Сюда, пожалуйста.
С этой стороны к стене жалась пристройка, в которой была сложена скудная поленница. Крыша протекала, в лужу капала вода. Рядом с этой лужей на раскладном стуле сидела принцесса. Мадам де Борд и Кэт сделали реверанс.
– Оставьте меня наедине с госпожой Хэксби, – велела Мадам.
– Но ведь идет дождь…
– Думаете, я утону в луже? Чуть-чуть воды мне не навредит.
Мадам куталась в темный плащ, капюшон обрамлял ее лицо. Сегодня она выглядела особенно слабой и хрупкой. Дождавшись, когда за камеристкой закроется дверь, Мадам произнесла:
– Ну просто сюжет для театральной комедии. – Герцогиня Орлеанская улыбнулась, и ее лицо на секунду просветлело. – В этой жуткой лачуге мы как сельди в бочке. – Она помолчала, затем понизила голос до шепота: – Можно вам кое-что доверить?
На секунду Кэт подумала, что неверно расслышала.
– Разумеется, Мадам.
– У нас в стране есть люди, которые желают мне зла. Я не могу… не знаю, кому доверять. – Принцесса умолкла. Ее голубые глаза испытующе смотрели на собеседницу. – Брат убежден, что на вас можно положиться. Я написала ему письмо. Когда вернетесь в Англию, передайте королю это послание. Только отдайте письмо ему лично. Оно не должно попасть в чужие руки. – Достав письмо из-под плаща, Мадам протянула его Кэт. – Единственное исключение – если я сама попрошу вернуть его мне.
– Но ведь всего через несколько дней вы сами встретитесь с его величеством, – заметила Кэтрин, взяв письмо.
– Надеюсь и молюсь, что так оно и будет, – произнесла Мадам. – Но на все воля Божья. Это письмо – на случай, если мне вдруг не суждено снова увидеть брата в земной жизни.
Прежде чем Кэт покинула ферму, к ней подошла мадам де Борд.
– Как по-вашему, каково ее состояние?
– Думаю, путешествие утомило Мадам, – осторожно подбирая слова, ответила Кэт. Ее неприятно поразили как вид принцессы, так и ее фатализм: казалось, Мадам предчувствовала свою кончину.
– Дело не только в усталости. Вы сами на днях видели, как вел себя Месье. Просто верх жестокости! И ведь он позволил себе говорить подобные вещи в присутствии королевы, придворных дам и бог знает кого еще.
Кэт заметила направлявшегося к ним слугу, готового сопроводить ее обратно в карету.
– Совсем забыла, – выпалила мадам де Борд, словно ей не терпелось сменить тему. – У меня для вас письмо.
Кэт растерянно уставилась на камеристку. Мысли госпожи Хэксби были все еще заняты письмом, которое доверила ей Мадам: сейчас послание лежало у нее в кармане.
– Вчера во второй половине дня гонец доставил почту, – продолжила мадам де Борд. – Большая удача, что письмо для вас было отправлено на адрес Мадам и что я вовремя его заметила.
Кэт сразу поглядела на адрес, надеясь, что пришел ответ от Марвуда или даже вести от ван Рибика. Однако почерк был ей незнаком. Вполголоса извинившись перед своей спутницей, Кэт сломала печать и развернула послание. Ее взгляд сразу обратился к подписи:
Остаюсь Вашей преданной слугой, мадам.
М. Хобелл
Попрощавшись с Хобеллами в Париже, Кэт ожидала, что получит от них весточку – если супруги вообще будут ей писать, – только когда все трое путешественников вернутся в Лондон. Справившись, как подобает, о здоровье Кэт, госпожа Хобелл с сожалением извещала, что письмо для господина Марвуда потеряно. Жена преподобного объясняла, что на джентльмена, который его вез, на дороге возле Руана напали разбойники. Письмо Кэт забрали вместе с остальным его имуществом. Господин Хобелл просил супругу передать госпоже Хэксби наилучшие пожелания и напомнить ей, что это ограбление лишнее доказательство того, что французы – нация проходимцев.
Когда королевская процессия наконец переправилась через Самбру, общее настроение изменилось. Это почувствовали все, даже маркитанты. Вскоре после этого король вошел в Куртрэ как герой-покоритель. Там их встретили английские посланники. Король Карл II уже прибыл в Дувр. Его флот ожидал Мадам в Дюнкерке.
Дюнкерк располагался на северо-западе, и расстояние до него составляло чуть меньше пятидесяти миль. Только Месье по-прежнему дулся, хотя его пропавший ящичек благополучно нашелся. Герцог Орлеанский предпринял последнюю попытку сорвать отплытие Мадам. Но воля короля перевесила: его величество напомнил брату, что этот визит – дело государственной важности, да к тому же один монарх должен оказать другому любезность. Однако Месье согласился отпустить супругу в Дувр не более чем на три дня.
Мадам по-прежнему казалась бесплотным существом, и все же в ее манере появилась удивительная живость, которой Кэт раньше не замечала.
– Такой она была раньше, – с нежностью произнесла мадам де Борд. – Столько жизнелюбия! Но боюсь, за все нужно платить.
Хотя двадцать пятое мая выпало на воскресенье, на рассвете Мадам и ее свита покинули Куртрэ под охраной шестисот верховых. Вместе с ними ехала и Кэт. Процессию сопровождали французские и английские посланники. От монотонности не осталось и следа: Мадам то и дело подгоняла кучера. Принцесса была намерена добраться до Дюнкерка в течение дня.
– Мадам так спешит! – сказала мадам де Борд Кэт. – Если бы могла, на крыльях бы долетела! – Камеристка нахмурилась. – И все-таки негоже ей путешествовать с такой маленькой suite d’honneur[17].
Кэт заметила, что Дувр – городок скромный, почти что большая деревня. Разместить там сразу много знатных сановников затруднительно, даже если они будут готовы смириться с отсутствием привычных удобств. Кроме того, мысленно прибавила Кэтрин, никому бы и в голову не пришло назвать почетную свиту Мадам малочисленной. Если посчитать всех представителей ее двора, принцесса пересекала Па-де-Кале в сопровождении двухсот тридцати семи человек, включая пять фрейлин, парикмахеров, священников, врачей, музыкантов, поваров и Кэт.
До Дюнкерка они доехали уже после заката. Все жаждали смыть с себя дорожную грязь и отдохнуть. Но Мадам настояла, чтобы члены делегации поднялись на борт кораблей немедленно, дабы отплыть вместе с отливом, как только наступит новый день. Принцесса не намерена была терять ни единой минуты драгоценного времени, которое могла провести с братом.
Флотилия отбыла ночью. Кэт, которой не досталось места на флагманском корабле Мадам, задремала на полчаса, однако потом из объятий Морфея ее вырвали звуки и запахи морской болезни. Каюту заполнили плач и стенания попутчиц. Да и саму Кэт замутило. Она потянулась к ближайшей миске.
Позже Кэтрин поднялась на палубу, стараясь следовать совету госпожи Хобелл. «Повернитесь к носу корабля и глядите на горизонт».
Утро выдалось пасмурным, и море было неспокойным. Дождь лил не переставая, а время от времени налетал такой яростный шквал, что аж дыхание перехватывало. Дневной свет медленно растекался по небу, точно разлитое молоко. На сером горизонте что-то слабо мерцало. Один из моряков сказал, что это белые скалы Дувра, и пассажиры на палубе вздохнули с облегчением.
Кэт приободрилась, и даже ее морская болезнь отступила. На секунду госпожа Хэксби вспомнила о Марвуде: интересно, приедет ли он в Дувр? Но ее больше занимала судьба ван Рибика. Если у голландца есть хоть капля ума, он уже вернулся к себе на родину. Однако больше всего Кэтрин волновало, как обстоят дела в чертежном бюро на Генриетта-стрит. Ее отлучка затянулась дольше, чем хотелось бы.
В Дувре уже заметили приближающуюся флотилию. На воду спустили великое множество кораблей, и все они поплыли навстречу вернувшейся на родную землю принцессе. Одно судно заметно опережало все прочие – баркас, стремительно шедший на веслах под приглушенный барабанный бой. На ветру гордо развевался королевский штандарт. Как и его сестра, Мадам, король Карл II Стюарт не тратил времени даром.
Глава 46
В первый вечер в Сверинге Марию сразу отправили спать, хотя еще даже не стемнело.
– Будешь ныть – с утра задам тебе порку, – пригрозила мать. – Ты устала с дороги. Пожелай дедушке спокойной ночи.
Сделав положенные книксены, Мария отправилась в спальню. Ужинали они втроем. Дядя еще не вернулся из Дувра.
Поместье Сверинг было старым и мрачным. В доме, стоявшем в лощине и со всех сторон окруженном деревьями, было мало света. В этот раз он показался Марии еще меньше: комнаты тесные, с низкими потолками, мебель потертая и старомодная. Днем воздух наполняли запахи и звуки скотного двора, расположенного в неудобной близости от дома.
В последний раз Мария приезжала сюда совсем маленькой, задолго до того, как мать вышла замуж за Эббота. Ее няня, деревенская старуха, пугала воспитанницу историями о духах и призраках, населявших дом. Однажды вечером Мария услышала, как по коридору бродит привидение, и с криком побежала вниз, к теплу и свету. Девочка так спешила, что поскользнулась и упала с лестницы. Сломанная рука до сих пор ныла в сырую погоду, и этот призрак давней боли напоминал о Сверинге.