Солдаты Дасу бросились к телу гегемона в стремлении схватить хоть какую-нибудь часть, чтобы получить награду, и в результате разорвали на куски. Куни Гару пришлось отдать награду пятерым солдатам.
Мата Цзинду похоронили возле Чарузы, предварительно сшив части его тела. Куни Гару оказал ему почести, достойные принцепса, первому среди тиро.
– Чем сильнее были его враги, тем яростнее становилось сердце, – начала надгробную речь Джин Мазоти. – И хотя его армия уменьшалась, мужество Мата Цзинду росло, а разум становился острее. Но когда появлялся шанс на победу, он часто колебался. Мата Цзинду считал себя богоподобным, а потому не слушал советов и не верил собственным генералам. Он покорял, властвовал, однако уже очень давно потерял доверие в сердцах людей.
Последнюю надгробную речь произнес Куни Гару, и ее запомнили надолго.
– Хоть сегодня меня и объявили победителем, никто не знает, чье имя – мое или твое – будет ярче сиять в истории островов Дара. Ты умер милостью королей от моей руки, но сомнения будут преследовать меня до конца жизни.
Я видел, как ты парил в небе, когда удерживал Намена в Дзуди, и как убивал невинных в Диму. Я восхищался твоим мужеством, благородством и верностью и содрогался от жестокости, подозрительности и упрямства. Я смеялся от радости, когда ты качал на руках моего маленького сына в Чарузе, и плакал, когда ты сжег Безупречный город. Я понимаю твою преданность миру, который ты считал идеальным, но должен с сожалением признать, что это не тот мир, где все мы хотели бы жить. Я проглотил обиду, когда ты отказался называть меня братом, и мне пришлось сделать это снова, когда я предал тебя в Рана-Киде. Ты был мне ближе, чем кровный брат, когда надежда на победу оставалась смутной, однако мы не смогли насладиться победой в Пэне. От берегов Волчьей Лапы до небес над Дзуди ты оставил в сердцах людей свой неизгладимый образ.
Ты пронесся по миру как золотая буря. Мой брат, на островах Дара никогда не будет человека, подобного тебе.
Куни стал одним из тех, кто нес гроб с телом Мата. Испачкав лицо пеплом и облачившись в рубище, он прошел с процессией по улицам до места последнего упокоения. Куни горько рыдал – ничего подобного никто раньше не видел.
Улицы Чарузы заполнили цветущие хризантемы. Их аромат был таким сильным, что даже птицы снялись с места и улетели подальше от города.
Когда тело гегемона уже собрались опустить в землю, небо над погребальной процессией заполнила стая гигантских воронов, белых и черных. В следующее мгновение они разлетелись в разные стороны, точно камни «купы», рассортированные по цветам, и над процессией появились соколы-мингены. Собравшиеся аристократы и чиновники разбежались, оставив гроб с телом гегемона рядом с могилой.
Затем земля вокруг могилы вздыбилась, как море во время шторма, и появилась стая чудовищных волков, огромных, раза в четыре больше человека. Волки, вороны и соколы окружили гроб ровными рядами, словно воины, приготовившиеся к параду.
В тот же миг началась яростная буря: по земле покатились камни, порывы ветра вырывали деревья с корнем и огромная туча пыли закрыла все вокруг. В этой сумятице все звуки перекрывал шум ветра, вой волков, карканье воронов и пронзительные крики соколов.
Казалось, мир вернулся в первородный хаос, который прогнал все мысли.
Внезапно, как и началась, буря стихла, и яркий солнечный свет омыл все вокруг. Животные и птицы исчезли вместе с телом гегемона.
Вскоре аристократы и чиновники, распростершиеся на земле во время бури, стали медленно подниматься на ноги, в страхе и недоумении оглядываясь по сторонам.
Кого Йелу первым пришел в себя и заявил нарушив гробовую тишину:
– Какое благоприятное знамение! Боги Дара приняли гегемона в свои владения, и теперь оставшимся предстоит жить в новой эре мира и гармонии!
Те придворные, чьи уши были особенно точно настроены на перемены в политике, тут же начали громко поздравлять Куни Гару. Остальные подхватили славословия, и какофония их голосов напоминала шум, который мгновение назад подняли птицы и животные.
Куни посмотрел на Кого и, вымученно улыбнувшись, одними губами произнес:
– Нам не дано знать волю богов.
Кого обвел рукой толпу и так же почти беззвучно ответил:
– Вполне достаточно того, что им известна ваша.
Лорд Гару повернулся к толпе и поклонился – медленно и величественно.
Глава 51Коронация
Дара, пятый месяц Четырех Безмятежных Морей
Лысый нищий в белом плаще странника шагал по дороге между полями сорго. В маленькой деревушке, насчитывавшей домов тридцать, бедных и неказистых, он выбрал один и постучал в дверь. Ему открыл мальчик лет восьми.
– Может ли незнакомец рассчитывать на миску каши, юный хозяин? – спросил нищий.
Мальчик кивнул, скрылся в доме и вскоре вернулся с миской теплой каши, которую даже полил яйцом.
– Благодарю. Хорош ли урожай в этом году?
Поймав удивленный взгляд ребенка, нищий объяснил:
– Меня здесь не было, жил на Большом острове.
– Тогда понятно. Я подумал, судя по акценту, что вы с Руи, но теперь вижу, что прибыли издалека. Нет, урожай был очень плохим. Похоже, Киджи разгневался: в Руи слишком часто случались ливни и ураганы.
Нищий огорчился:
– Тогда тем более удивительна твоя щедрость к незнакомцу. Уверен, что родители не будут тебя ругать?
Мальчик рассмеялся.
– Нет нужды беспокоиться. Король Куни и премьер-министр Йелу приказали прислать нам зерно из Гэфики, так что никто не голодает.
– Значит, вам нравится король? Несмотря на то что он не из Ксаны?
– Мы больше не говорим о Ксане.
– Но это твоя страна!
Мальчик покачал головой.
– Это Руи, остров Дара.
В далекой долине, расположенной за горами Даму, где зазубренные вершины поднимаются выше облаков, точно корабли, дрейфующие в туманном море, далеко от жилищ смертных, вновь собрались боги Дара.
Простая трапеза из фруктов, нектара и дичи была разложена на мягкой траве, а боги расположились вокруг.
Луто, Рапа и Руфиццо, хозяева, выглядели расслабленными и довольными и, казалось, излучали радость.
– Конечно, вы выглядите счастливыми, – сказал Фитовео. – Ваши фавориты победили.
– Брось, – сказал Руфиццо. – Новая эра у смертных приведет к началу новой эры у нас. Братья и сестры, давайте выпьем вместе и постараемся забыть о наших ссорах.
Он поднял кубок с медом, Рапа и Луто последовали его примеру.
– Я всегда говорила, что нам следует выпивать, а не сражаться, – заметила Тутутика, поднимая и свой кубок.
– Мне наплевать, сражаются смертные или нет, – с усмешкой заявил Тацзу, поднимая кубок. – Во всяком случае, до тех пор пока за ними интересно наблюдать. Я с удовольствием следил за Мата Цзинду, когда он воевал; думаю, не менее любопытно будет смотреть на Куни Гару, который попытается поддерживать мир.
Но остальные трое, Фитовео, Кана и Киджи, сидели с каменными лицами и даже не пошевелились.
– О, предстоит нечто интересное. Я рад, что пришел. – Тацзу залпом выпил мед, не дожидаясь остальных, и снова наполнил кубок.
– Война закончена, – сказала Рапа. – Неужели мы не так добросердечны, как смертные?
Поскольку недовольная троица никак не отреагировала на ее слова, она повернулась к сестре-близняшке:
– Перестань, Кана-тика! Как ты можешь сказать «нет» мне, своей половинке?
– Не играй со мной! – воскликнула Кана. – Мне не следовало слушать тебя, когда мы с Фитовео отправились забирать тело Мата. «О, сестра, – сказала ты, – позволь нам с Киджи сопровождать тебя. Будет хорошо, если смертные увидят всех наших пави: пусть поймут, как сильно мы о них тревожимся».
– Да, ничего другого я не хотела! Мы могли принимать разные стороны в этой войне, однако все мы боги Дара.
– Возможно, это звучит красиво, – заговорил Фитовео. – Однако ты использовала и Кану, и меня! Ты сделала так, что все решили, будто мы поддерживаем Куни Гару!
– И не забывай при Киджи, – добавила Кана. – Он в равной степени ненавидит Мата и Куни, так что из него ты и вовсе сделала клоуна.
Они посмотрели на Киджи, но повелитель воздуха молчал, и на лице его застыло задумчивое выражение.
– Ты неправильно меня поняла, – запротестовала Рапа. – Смертные совсем не так интерпретировали танец, который я устроила для наших пави. Я хотела показать, что боги находятся на разных сторонах…
– Так вот почему наши с тобой вороны были рассортированы по цвету, – закончила, как всегда, за сестру Кана.
– Совершенно верно. А потом я предложила волкам Фитовео встать против соколов Киджи, чтобы у смертных не возникло ощущения, будто Киджи простил Мата Цзинду, осквернителя гробницы Мапидэрэ и величайшего воина Дара.
– Но твой план сорвался, – сказал Фитовео. – Этот Кого Йелу все исказил, и получилось, будто все мы оказались там, чтобы показать, что поддерживаем Куни Гару.
– И все ему поверили! – пожаловалась Кана. – Неужели люди не в состоянии думать самостоятельно?
– Мы так тщательно выбирали свои знамения, но они будут записаны в анналах Дара в неверной интерпретации одного человека, – заявил Фитовео.
– Смертные никогда не умели правильно понимать происходящее, – сказала Тутутика, и ее голубые глаза наполнились слезами. – О, моя Кикоми.
Все боги почтительно помолчали, вспоминая принцессу, которая пожертвовала всем, чтобы спасти свой народ, даже местом в истории.
– Младшая сестра, Кикоми любила Аму так же сильно, как Джидзу любил Риму или мой Намен – Ксану, – наконец прервал молчание Киджи. – Мое сердце рыдает о Кикоми. Ты выпьешь со мной? «За величие королей»! Она заслужила эти слова даже больше, чем корону или поклонение смертных.
Он поднял свой кубок. Тутутика после коротких размышлений кивнула и выпила вместе с ним.
– Слишком многие, кто любил свою страну так же сильно, как Кикоми, Джидзу и Намен, погибли.