уже умрут.
Холодный ветер гуляет по улицам Пэна,
широким и величественным:
Золотая буря, сияющий прилив.
Мой великолепный аромат наполняет небеса,
Ярко-желтые доспехи окружают каждый глаз.
С надменной гордостью вращаются десять
тысяч мечей
Ради милости королей и чтобы изгнать грехи.
Живет благородное братство, истинное и верное.
Невозможно бояться зимы, облачившись в такой цвет.
– Король цветов, – сказал Кого Йелу.
Мата кивнул.
Куни постукивал пальцами по столу, отбивая ритм песни, но когда Мата замолчал, неохотно остановился, как будто наслаждался музыкой.
– «К тому времени, когда я расцвету, остальные уже умрут». И хотя здесь говорится об одиночестве, оно пробуждает великие и героические чувства, подобающие наследнику маршала Кокру. Песня прославляет хризантему, не называя имени цветка. Она великолепна.
– Цзинду всегда сравнивали себя с хризантемой, – сказал Мата.
Куни поклонился и осушил свою кружку, остальные последовали его примеру.
– Но, Куни, – проговорил Мата, – ты не до конца понял песню.
Куни удивленно на него посмотрел.
– Кто сказал, что она прославляет только хризантемы? Разве одуванчик не такого же цвета, брат?
Куни рассмеялся, и они с Мата пожали друг другу руки.
– Брат! Кто знает, как далеко мы сможем зайти вместе?
Глаза обоих мужчин сверкали в тусклом свете таверны.
Мата поблагодарил всех и тоже осушил свою кружку. Впервые в жизни он не чувствовал себя одиноким среди людей, а был одним из них, – непривычное, но приятное чувство. Его удивило, что он испытал его здесь, в темной грязной таверне, где подавали паршивое вино и отвратительную еду, среди тех, кого он совсем недавно считал бы крестьянами, изображающими лордов, – как Криму и Шигина.
Глава 22Битва при Дзуди
Дзуди, шестой месяц четвертого года Праведной Силы
Когда Крима и Шигин подняли восстание в Напи, многие к ним присоединились, но одновременно многие же решили стать разбойниками, чтобы извлечь выгоду из разразившегося хаоса. Во главе одной из самых безжалостных банд, вызывавших всеобщий страх, стоял Пума Йемму, крестьянин, лишившийся всего, когда прислужники императора отобрали у него землю, чтобы построить там охотничий дворец, не заплатив ему ни медяка.
Люди Йемму нападали на купеческие караваны, проходившие по долине Порин, до тех пор, пока добыча не стала совсем смехотворной. Торговля умирала, и на дорогах появлялось все меньше и меньше купцов. Путешествовать теперь было слишком рискованно: того и гляди встретишь на своем пути имперских солдат, мятежников или перебежчиков из одной армии в другую, – и никто не мог обеспечить путникам безопасность.
Разбойникам Йемму приходилось уходить все дальше и дальше в поисках добычи, и тут они обнаружили, что в сонном прежде городке Дзуди торговля продолжает процветать.
Очевидно, герцог Дзуди достаточно серьезно относился к своим обязанностям: в окрестностях не водилось разбойников и смелые купцы привозили сюда свои товары. Точно волк, следующий за овцами к новому оазису, Йемму быстро собрал своих людей и разбил лагерь в горах Эр-Мэ. Он не опасался герцога Дзуди: по своему опыту знал, что мятежники не так дисциплинированны и хорошо обучены, как имперские солдаты, и обычно ему удавалось легко справиться с их командирами в драке один на один. Несколько раз отряды мятежников присоединялись к его банде, после того как он убивал их командиров. Йемму намеревался хорошенько вытрясти купцов, направлявшихся в Дзуди, а потом устроить себе безбедную жизнь на то, что удастся у них отобрать.
Ближе к вечеру банда Йемму спряталась в роще на вершине небольшого холма, поджидая караван, который медленно продвигался с юга по направлению к Дзуди. Тяжелые телеги еле тащились по дороге, и Йемму, решив, что они везут в город ценные товары, издал громкий вопль, который тут же подхватили его люди, и банда верхом на своих конях понеслась вниз по склону, точно ветер, внезапно налетевший на равнину, в полной уверенности, что их ждет богатая добыча.
Телеги остановились, потому что возницы распрягли лошадей, все бросили и умчались, едва завидев грабителей. Пума Йемму рассмеялся: отличные времена наступили! Как легко стало разбойникам! Даже слишком…
Брошенные телеги продолжали стоять на дороге, похожие на стаю диких гусей, опустившуюся отдохнуть на берег озера. Но в тот момент, когда грабители добрались до каравана и оказались среди телег, их стенки упали, словно складные бумажные ширмы, и оттуда начали выскакивать солдаты в полном боевом снаряжении. Одни тут же набросилась на пеших разбойников, другие поставили телеги в круг, так что грабители оказались внутри, лишившись путей к отступлению. Несколько сообразительных бандитов, почувствовав опасность, пришпорили лошадей и успели сбежать до того, как круг был замкнут, но остальные, включая Пуму Йемму, оказались в ловушке.
Огромный мужчина с мускулистыми, словно ноги лошади, руками и широкими, как у быка, плечами вышел в центр круга. Йемму посмотрел великану в глаза и задрожал, увидев в каждом по два зрачка. Выдержать взгляд таких глаз было невозможно.
– Вор, – торжественно, точно дух из кошмарного сна, произнес великан, – ты попал в западню лорда Гару. – Вытащив из ножен, висевших на спине, меч, такой же громадный, как он сам, продолжил: – Познакомься с На-ароэнной. И не сомневайся: твоей разбойничьей жизни пришел конец.
«Ну, это мы еще посмотрим», – подумал Йемму, уверенный, что способен одолеть любого. Великан, конечно, производил жуткое впечатление, но держался как высокородный лорд, а Йемму уже не раз таких побеждал. Они считали себя храбрыми воинами, но ничего не знали про уличные драки.
Он пришпорил лошадь и помчался на Мата Цзинду, высоко подняв над головой меч, чтобы прикончить его один ударом.
Мата стоял не шевелясь до самой последней минуты, а потом вдруг отскочил в сторону, да так быстро, что Йемму не мог глазам своим поверить, затем схватил левой рукой поводья его лошади, а правую поднял, чтобы отразить своим огромным мечом направленный сверху удар.
«Кли-и-и-и-инг!»
Йемму задохнулся и обнаружил, что лежит на земле. Сквозь туман и звон в ушах пробивалось только две мысли: во-первых, великан каким-то образом сумел остановить на скаку лошадь, да еще левой рукой, при этом даже не пошевелив ногами, а когда лошадь замерла на месте, Йемму перелетел через ее голову, перевернулся в воздухе и рухнул на спину; во-вторых, правая рука великана без малейших усилий остановила удар Йемму, направленный сверху вниз, несмотря на то что он находился выше, верхом на лошади, и вложил в него всю свою силу.
Йемму не чувствовал руки ниже локтя, а когда поднял ее, увидел кровь между большим и указательным пальцами. Мечи соприкоснулись с такой силой, что тонкие кости правой ладони были раздроблены и оружие выпало из разжавшихся пальцев.
Он поднял голову и увидел в воздухе свой меч: вот он достиг верхней точки, повисел мгновение и быстро понесся вниз.
– Я сдаюсь, – глядя в холодные глаза победителя, сказал Йемму без малейших сомнений.
Мата Цзинду хотел повесить Пуму Йемму на одном из столбов у ворот, чтобы другие разбойники не думали, будто Дзуди легкая добыча, но Куни Гару был против.
– Снова пожалел? – искоса взглянув на него, спросил Мата. – Он убийца и грабитель, брат.
– Я тоже когда-то был разбойником, – возразил Куни. – Это вовсе не означает, что он заслужил смерть.
Мата в недоумении уставился на Куни.
– Да, был, хотя недолго, – фыркнул смущенно тот. – И мы старались не причинять никому вреда, даже оставляли купцам денег, чтобы могли добраться до дому. Нужно же было платить тем, кто меня поддерживал…
Мата был буквально ошарашен этим признанием.
– Не следовало мне это говорить: так и вижу тебя в арестантской одежде, за прутьями решетки.
– Отлично! – расхохотался Куни. – Пожалуй, тогда не стану тебе рассказывать, чем зарабатывал на жизнь до того, как отправиться на большую дорогу. Впрочем, мы отвлеклись. Я вот что хотел сказать: Йемму отличный наездник и опытный лидер, умеет выходить победителем, даже если превосходит его числом. Кроме того, мы захватили их лошадей, так что вполне можем его использовать; наши разведчики докладывают, что Намен уже в пути.
Армия генерала Намена хлынула на равнину Порин точно прилив: перед ней бежали отряды разбитых мятежников, умоляя о пощаде. Многие падали и тут же исчезали под копытами лошадей или ногами марширующих солдат. Куни смотрел на тучи пыли на горизонте, в которых время от времени вспыхивали солнечные блики от доспехов и покинувших ножны мечей, и внутри у него все сжималось.
Он не отдавал приказ закрыть городские ворота до самого последнего момента, чтобы дать возможность войти всем беженцам, но, в конце концов, был вынужден это сделать, пока армия Намена не подошла к городу. Его солдатам пришлось отбиваться от тех, кто не успел оказаться за спасительными стенами, мечами и копьями, чтобы закрыть ворота и поставить на место огромные бревна. Многие плакали, не в силах слышать крики и жалобные стоны оставшихся по другую сторону.
Отовсюду то и дело слышалось: «Лорд Гару, они используют пожарные фургоны, чтобы пробить ворота!»; «Лорд Гару, у нас в сторожевой башне закончились стрелы! Люди лезут на стены!» – но Куни стоял как изваяние, словно окаменел. Мольбы беженцев, оставшихся за воротами Дзуди, не давали ему уйти. Он подумал про Хупэ и Муру. Снова люди из-за него умирали, и снова он не знал, как правильно поступить.
Солдаты Дзуди, увидев, в каком состоянии пребывает их предводитель, запаниковали.
Тем временем атакующие приставили к стене длинные лестницы и под прикрытием града стрел полезли наверх. Несколько человек уже вступили в бой с защитниками Дзуди, но солдаты, которые участвовали только в тренировочных сражениях, неуверенно размахивая мечами, отступили перед яростной атакой ветеранов Ксаны.