– Вот этот?
И Кира во второй раз сунула под нос мастеру фотографию Витязя. И теперь копиист кивнул:
– Ну да. Это он. Говорите, его убили?
– Убили.
– Это точно не я! – поспешил откреститься от возможных неприятностей мастер и, ткнув пальцем в серое чудовище на холсте, заявил: – Вот, например, за эту работу мне еще даже не заплатили!
Что же, последний аргумент показался подругам весомым. Зачем убивать хорошего заказчика, который к тому же еще не расплатился? Такое могло произойти только в том случае, если бы между мастером и его заказчиком возникли глубокие и непреодолимые противоречия. Но судя по всему, между ними царил мир, покой и дружеская гармония. Один малевал копии, не задаваясь вопросами, зачем это нужно клиенту, а другой вешал копии на место подлинников. И наверное, планировал неплохо на этой операции заработать.
– Я ничего не знал о намерениях моего заказчика. Куда он потом девал мои копии – это его дело. Так что я ни при чем! – повторил художник, нервно скрещивая руки на груди.
– Может, вы и не убивали Добрыню. Но вряд ли в милиции вас похвалят за то, что вы поставляли покойному копии украденных им картин.
– Но я же ничего не знал!
– Это вы будете в милиции доказывать. Собирайтесь.
– Постойте! Куда собираться? Зачем?
– Поедете в милицию. Мы обязаны вас препроводить к следователю.
– Зачем же так сразу и к следователю? – занервничал еще больше художник. – Честное слово, я ни сном ни духом. Парень пришел ко мне по рекомендации одного очень уважаемого специалиста в нашем деле. Если бы не это, я ни за что не стал с ним работать.
– Почему?
– Мне он не понравился, – признался художник. – Лицо, знаете ли, такое благородное в чисто русском духе. А глаза бегают. Очень не люблю людей с бегающим взглядом. Так и жди от них какой-нибудь подлянки.
Что же, чутью этого человека оставалось позавидовать. И очень жаль, что он не послушался своего внутреннего голоса и стал сотрудничать с Витязем. Теперь было совершенно неизвестно, чем обернется это сотрудничество для самого художника. Запросто могут обвинить в сообщничестве с вором и похитителем картин. Тот все равно уже мертв и возразить ничего не сможет.
Кажется, сам художник тоже это понимал, потому что как-то затосковал.
– Ну что за невезуха? – горестно воскликнул он. – Всю жизнь мне не везет! В кои-то веки получил хороший заказ, так и тут подстава оказалась!
Лоб его прорезали печальные складки. Подруги смотрели на него с сочувствием. Ну и влип мужик! Даже если они ничего и не расскажут про него следователю, то тот все равно начнет искать, кто же писал для Витязя копии картин. И конечно, при должном усердии выйдет на этого копииста. Хотя… Если следователю быстренько предъявить убийцу, то он может и забыть про этого горе-художника. Зачем ему какая-то тощая синица, если он получит жирного журавля прямо в руки?
– У вас есть единственный выход из положения, – сказала Кира. – Вы должны помочь нам поймать настоящего убийцу вашего заказчика.
– И тогда следователь оставит вас в покое!
– Думаете? – оживился художник.
– Ну конечно. Ваше участие в следствии обязательно зачтется. Менты ведь тоже не звери. Поймут, что вы писали картины, понятия не имея, куда Добрыня их потом пристраивает.
– Правильно! Мне-то он сказал, что мечтает создать собственную небольшую коллекцию шедевров русской живописи.
Кира заметила, что выбор самих картин должен был бы насторожить мастера. Ведь он не был новичком в мире искусства и наверняка знал, в чьей именно коллекции находятся эти полотна.
– Да ну что вы! – воскликнул художник, даже взмахнув руками. – Откуда мне это было знать? Говорите, полотна висели у Георга Давидовича? Поразительно! Но я никогда не имел счастья быть приглашенным к нему в гости. Как говорится, рылом не вышел, чтобы быть в числе приглашенных.
Видимо, оба художника хотя и принадлежали к одному цеху, но вращались в совершенно разных кругах. Георг имел успех и признание. Он был зван на международные выставки и обласкан вниманием элиты. Также Георг имел достаточно средств, чтобы приобретать для своей собственной коллекции дорогие шедевры живописи. А бедный копиист едва зарабатывал своими копиями себе на хлеб с колбасой. О том, чтобы у этих двоих было что-то общее или чтобы эти двое дружили и ходили друг к другу в гости, не могло быть и речи.
– Предположим, что вы не знали, для чего вашему заказчику понадобились эти копии…
– Я действительно не знал!
Копиист казался вполне искренним. Что же, тем лучше для него.
– Хорошо. Вы не знали, чем занимается ваш заказчик. Но в ваших же интересах, чтобы убивший его человек был пойман.
– Я бы и рад стараться, но что я могу?
– Но вы ведь общались с убитым на протяжении долгого времени.
– Почти три месяца. Он появлялся у меня раз в неделю или раз в десять дней и приносил очередную фотографию, с которой мне надлежало сделать копию. Говорил, что берет их из журналов по мировому искусству. Врал, как я теперь понимаю.
– Хорошо, что понимаете. Вот и постарайтесь припомнить все детали ваших встреч. Мельчайшие подробности могут помочь выйти на след преступника.
– Вы думаете, что этот человек был из окружения Добрыни?
– Ну конечно. Версия с грабителями или случайными хулиганами отпадает сразу же! Все деньги и ценные вещи остались при Добрыне. Пропал только планшет, в котором он, видимо, носил ваши копии.
Чтобы еще больше не расстраивать художника, Кира сознательно умолчала о том, что в этом же планшете Добрыня носил также и ворованные картины. Взад – вперед, туда – обратно. Что-то промелькнуло у Киры в голове, но тут же улетучилось, потому что копиист заговорил.
– Ну, – наморщил лоб художник, – что же вам такое рассказать про Добрыню… Женщин возле парня крутилось много! Он только и успевал, что брать трубку и отвечать на их звонки. А иногда так и вовсе не брал. Честное слово, мне иногда даже завидно становилось. Мне-то хорошо бывает, если раз в месяц какая-нибудь из моих девушек сама позвонит. Но чаще я им звоню, а они трубку не берут. А этому жлобу девчонки телефон прямо обрывали!
Кира с сочувствием посмотрела на художника. Да уж, на таких, как он, много охотниц точно не найдется. Мало того, что сам из себя маленький, плешивый и какой-то хилый, так еще и брюзга и зарабатывает мало. А женщины любят совсем других мужчин – рослых, наглых и самоуверенных. И чтобы деньжата, само собой, у них водились. А с этого бедолаги какое удовольствие, кроме проблем?
Небось, в ванной комнате у него громоздится груда грязных носков, которые отчаянно взывают о милосердии к любой заглянувшей на огонек женщине. В кухне высится гора немытой посуды. В холодильнике мышь повесилась. И в самой квартире такой бардак, что даже просто находиться тут и то противно.
Так что перед тем, как дойдет дело до интима (и если дойдет!), доверчивой девушке придется сначала отскрести несколько слоев грязи, сменить белье на кровати, а возможно, и постирать кое-что. Да и продукты придется сначала купить, а потом и приготовить ужин самой. А удовольствие, которое взамен всех этих трудов подразумевается, что-то внушало большое сомнение Кире.
Она своим опытным взглядом могла сразу же оценить потенциальные возможности того или иного мужчины. И про этого могла сказать, что и с интимной стороны художник, скорей всего, своих подруг горько разочаровывает. Потому-то и заросла к нему девичья тропа. Будь мужик хоть сколько-нибудь стоящий, уж не остался бы в одиночестве. В теперешнем-то бедственном положении в стране и почти тотальном отсутствии мужчин старше сорока уж нашлась бы и для него какая-нибудь мадам.
– Ну так вот, женщины ему часто звонили, а насчет мужчин не скажу. На моей памяти ему звонил лишь какой-то Борис и… И пожалуй, все!
Какой-то Борис! Подруги покосились в сторону Бориса. Ага! Значит, он общался с Витязем. Звонил ему. И конечно, должен был кое-что знать о последнем. Почему же Борис не поспешил на помощь подругам, когда они завели разговор об убийстве? Борис должен был сам вызваться помогать им! А вместо этого он зачем-то потащил их к этому копиисту, который, как оказывается, почти совсем ничегошеньки не знал о жизни Витязя.
– Боря, а вы нам ничего не хотите рассказать? – спросила Кира у их нового знакомого, когда они все с облегчением покинули загаженную до невозможности квартиру художника.
– О чем?
– Ну… Например, о том, с кем враждовал Добрыня.
– Не знаю. Возможно, что у Добрыни и были недоброжелатели или даже враги, но мне он об этом ничего не рассказывал.
– Совсем?
– Совершенно! Видите ли, наше общение в последнее время носило несколько поверхностный характер. Нам было приятно встречаться и вспоминать былые школьные деньки, когда мы с Добрыней на пару, бывало, задавали жару пацанам из соседнего двора. Но после школы мы с ним пошли разными дорогами, и в реальной жизни у нас было мало общих интересов.
– Зачем же вы тогда встречались?
– Чтобы вспомнить прошлое, выпить водочки, поговорить про футбол и знакомых женщин.
Женщин! Действительно, возле Витязя вращалось множество женщин. И все они считали друг дружку соперницами. И что из этого следует? Что-то очень важное, но вот что? Ах да! Из этого следует то, что одна из дамочек запросто могла приревновать Витязя сильней других. И… И что? И правильно, убить его!
– Тогда это должна быть очень хорошо развитая физически дамочка, – сказала Леся. – Потому что и сам Витязь был не промах.
– Но он мог не ожидать нападения от той, которая, как он был уверен, влюблена в него как кошка!
И взгляды подруг снова обратились к Борису. Он тоже посмотрел на трех подруг, и им даже показалось, что сейчас он что-то скажет. Но потом взгляд Бориса переместился на Анжелику, и выражение лица мужчины тут же изменилось.
– Я ничего не знаю! – отрезал он. – Добрыня не посвящал меня в свои личные тайны!
– Хм.
Кира покосилась на Анжелику, а потом вопросительно – на Лесю. Ясно, что Борис при Анжелике и рта не раскроет и ничего им не расскажет о других женщинах. Пусть даже это и были женщины его л