Наточка выглядела очень довольной. Но все же в углу комнаты стоял компьютер, и Кира своим острым взглядом заметила, что Наточка находится на одном из популярных сайтов знакомств. Все ясно, бедняжке надоело одиночество, и она решила завести себе нового сердечного друга. А если повезет, то и мужа. Ну и правильно! Но это значит, что Наточка решила для себя порвать отношения с Добрыней. И наверное, не будет слишком огорчена известием о его смерти.
– Так что случилось с Добрыней? – снова спросила Наточка, машинально обнимая мальчика, который как раз в этот момент подбежал к ней. – Он вообще жив?
– Нет. Убит.
Наточка в обморок не упала, однако все же побледнела очень сильно. При этом она явно огорчилась не за себя, а за играющую на коврике дочку, на которую кинула исполненный боли взгляд.
– Вон оно как, значит, – пробормотала молодая мать. – Убит? А… а это точно?
– Точней не бывает.
– А… а когда состоятся похороны?
– Мы не знаем, – переглянулись подруги. – А вы хотите пойти туда?
– Конечно! – решительно кивнула Наточка. – Все-таки не чужой мне человек. И потом, моя дочка – прямая наследница Добрыни. Надо же заявить о ее правах на наследство!
Вот об этом подруги как-то и не подумали. А ведь если разобраться, то у Наточки был веский повод для убийства Добрыни. Ну да, конечно, наследство! Правда, не совсем ясно, что там можно унаследовать. Но вероятно, что какое-то имущество у Добрыни все же было. Во всяком случае, новенькая иномарка, на которой он разъезжал, точно чего-нибудь да стоит. И кое-какая обстановка в съемной квартире. Можно попытаться и ее отсудить у квартирной хозяйки.
Да и самое главное – это родители Добрыни. Пусть он с ними и порвал, но своего блудного сына они все равно должны были любить. На то они и родители. И конечно, потеряв сына, они будут рады обрести утешение в лице крохотной внучки. Интересно, а ребенок официально записан на Добрыню?
– Конечно! – пожала плечами Наточка. – Конечно, мы оформили все бумаги. Вот ее свидетельство о рождении. В графе отец – имя Добрыни!
С официальным документом не поспоришь.
– Да и сама девочка – просто копия Добрыни! – воскликнула Наточка. – Такая же рослая и светлоголовая. Танюша, подойди ко мне.
Девочка, игравшая на ковре, послушно поднялась и подошла к Наточке. Малышка была очень симпатичная. Рослая и светленькая. Она запросто могла оказаться дочкой Добрыни. Единственное, что ее немного портило, – пятно в форме бабочки, которое красовалось у малышки на щечке.
– Видите! – с гордостью погладив дочку по голове и быстро прикрыв волосами отметину на щечке, произнесла Наточка. – Вылитый отец! Ну, иди, играй дальше, малышка.
Но девочка не спешила уходить. Она требовательно смотрела на мать и повторяла:
– Ням, ням! Ням!
При этом она указывала на свой ротик, а потом на блюдечко с порезанными яблочными дольками на нем.
– На! Кушай! И Ладу тоже угости. И Костика.
Девочка поспешно засунула себе в рот два больших куска яблока. Два взяла в руки. И явно сожалея, что больше у нее не помещается, потопала к подружке и приятелю. Тем достался один кусочек, который им предстояло разделить между собой. Да и то Танюша с явной жадностью поглядывала на этот единственный кусочек. Интересно, от кого унаследовала Танюша такие черты своего характера? По описанию всех его подружек, Добрыня был с ними груб, но не жаден.
– Да, мне обязательно нужно быть на похоронах, – твердила Наточка, решительно сжимая губы. – Это решено. Так, говорите, когда похороны?
– А ты не хочешь поинтересоваться, что случилось с Добрыней?
– Но вы же сказали, он убит! – раздраженно отмахнулась Наточка. – Наверное, кто-нибудь из ревнивых мужей прирезал! Или одна из девчонок Добрыни возомнила о себе бог весть что. Ну и ухлопала нашего красавца.
– Ты так думаешь?
– А что, я не права? Странно. Тут такие страсти из-за Добрыни кипели, вам и не передать! Лично ко мне только трое его девчонок являлись с разборками.
– А какие у них к тебе были претензии?
– Ну, Добрыня мной как щитом прикрывался от слишком настойчивых своих подружек. Мол, ребенок у нас имеется общий. Хоть любви и нету, а ради ребенка приходится изображать видимость семьи. Думаю, что он и Танюшку на свое имя потому записал, чтобы иметь такую возможность от баб своих отбрыкиваться.
– И что? Его любовницы приходили к тебе требовать, чтобы ты отпустила Добрыню?
– Да! Представляете, вот умора! – расхохоталась Наточка. – Я Добрыню один раз в роддоме видела, когда он за мной и Танюшкой явился. Потом еще один раз в загсе, когда мы Танюшке метрику оформляли. А потом то ли два, то ли три раза заглянул. Можно такие отношения назвать семейной жизнью? Да никогда! Я так этим девчонкам и сказала, забирайте, мол, Добрыню себе. Мне он не нужен. Что мне от него было надо, я себе уже взяла.
Чем больше говорила Наточка, тем большие сомнения охватывали подруг. Уж очень рассудительно и холодно она говорила. Никакой скорби по покойнику Наточка явно не испытывала. А ведь родила от этого человека ребенка. И что же? Выходит, она совсем его не любила?
– С кем живешь, того и любишь, – неожиданно произнесла Наточка. – Вот свою дочурку я очень люблю. А Добрыню… Мне он всегда оставался чужим. Конечно, спасибо, что он записался отцом Танюшки, но, с другой стороны, не сделай он этого, я бы оформила саму себя как мать-одиночку. И пособие бы получала не в пример выше. И всякие там льготы. А так что? Ни алиментов я с Добрыни не видела ни разу, ни другой какой помощи. И еще, если вдруг когда-нибудь за границу соберусь поехать, опять же мне Добрыню пришлось бы разыскивать и с ним договариваться, чтобы он у нотариуса мне разрешение на вывоз ребенка подписал. Одни неудобства от такого отца получаются!
В голосе Наточки чувствовалась откровенная досада и даже злость. Видимо, долгими одинокими ночами она многое передумала. В свою очередь, подруги тоже призадумались. Если от Добрыни, пока он был жив, Наточка не получала никакой пользы, кроме вреда, то Добрыня мертвый мог быть ей очень полезен.
И сама Наточка уже не скрывала своей радости, подсчитывая преимущества своего нового положения.
– Во-первых, теперь я могу оформить пенсию на дочку по утрате кормильца, – загибала она пальцы на руках. – Это уж сто процентов, что смогу! Небольшие деньги, конечно, но зато они будут регулярно приходить на мой счет в банке. Потом я наконец познакомлюсь с родителями Добрыни. Не верю, чтобы они были совсем уж гадами и не помогли бы его дочке – сиротке. И наконец, третье и самое важное, Танюша будет наследницей своего отца! А у Добрыни деньжата всегда водились. Небось и еще какая-никакая собственность найдется. Машина у него точно была. Да и у его родителей и дача имеется, и квартира в городе. Все это Танюшке достанется, других детей у родителей Добрыни нет. Дочка их не в счет, она давно за границу уехала, сюда к родителям и носа не кажет. И внуков других у них тоже нету!
Теперь Наточка почти ликовала. Надо же, как удачно все для нее устроилось. Со смертью Добрыни она из нищенки в один момент превращалась во вполне обеспеченную молодую мать. Было от чего ликовать.
Наточка так разволновалась, что едва утерпела, чтобы не выставить подруг вон прямо сейчас. Ее так и распирало от желания поделиться со своими подружками подвалившим счастьем. Она с такой жадностью поглядывала на телефонный аппарат, что Кире с Лесей стоило большого труда отвлечь ее от него.
– Значит, ты считаешь, что Добрыню убили из ревности?
– Ну конечно, из ревности.
– А кто?
– Почем я знаю? Он меня со своими пассиями не знакомил. Только я вам так скажу: Добрыня был тот еще кобель. Святого для него ничего не было. Он и у друзей своих баб отбивал. Да что там баб, даже жен, случалось, уводил!
– Жен? А… а у кого он увел жену?
Что-то подруги сильно сомневались, чтобы у Добрыни было множество друзей.
– Да хотя бы у своего школьного друга! Как его… У этого… У Бориса!
У Бориса?! Подруги так и ахнули.
– К-как у Бориса? – прозаикалась от волнения Леся. – Он ведь разведен.
– Ну да, правильно! – радостно кивнула Наточка. – Потому и развелся, что жена ему с Добрыней рога наставила! Ой, это такая была история! Санта-Барбара отдыхает!
Подруги своим ушам не верили. Жена Бориса изменила своему мужу с Добрыней? Интересно, на что она рассчитывала?
– Не знаю. Думаю, эта дура возомнила себе, что Добрыня на ней женится. Только наш Добрыня не таков. Натворил дел и в кусты.
Подруги переглядывались в полном недоумении. Лично им Борис ничего такого про себя и своего школьного друга не рассказывал.
– И ведь интересна позиция в этом деле самого Бориса! – продолжала веселиться Наточка. – Свою жену он выгнал с двумя чемоданами. А вот с Добрыней продолжал дружить, словно ничего и не случилось! И кто поймет этих мужиков? Иногда я думаю, что в головах у них не мозги, а самая настоящая каша, честное слово! Идиоты они все до одного!
Выйдя от Наточки, которая заручилась их честным словом, что они сразу же позвонят ей, как только узнают про похороны Добрыни, подруги долгое время молчали.
– В голове не укладывается, – наконец выдавила из себя Кира. – Добрыня и жена Бориса!
– Борис нам лгал!
– Притворялся, что у него с Добрыней был мир, дружба и любовь, а сам…
– Добрыня для него подлый предатель. Фактически он у Бориса жену увел!
– Борис должен был его возненавидеть!
– А он вместо этого продолжал дружить с негодяем! Зачем?
Подруги ничего не понимали. Но в их головах начинали клубиться самые мрачные подозрения в адрес Бориса. Поведение мужчины, которого обманули любимая жена и его лучший и старейший друг, не укладывалось ни в какие рамки. То есть в отношении жены он поступил совершенно правильно. Выгнал обманщицу с вещами на улицу, и вся недолга. Но вот почему Борис продолжал общаться с Добрыней, который был виноват ничуть не меньше, этого подруги понять никак не могли. Это была какая-то загадка, ответа на которую у них пока не имелось.