– Значит, так, – деловито начала она. – Про машину можно смело забыть. Менты нашли ее на городской свалке. А туда ее привезли с улицы. Кто-то на ней основательно погонял, а потом, не справившись с управлением, разбил ее в хлам! Машина восстановлению не подлежит. Даже на запчасти там продавать почти нечего.
– А кровь? В машине была кровь?
– Похоже, хулиган не пострадал.
– А картины?
– Какие еще картины?
– Украденные Добрыней картины. Они должны были лежать в багажнике в специальной папке.
– Не было там никаких картин. Во всяком случае, мне менты ничего такого не сказали.
Закончив разговор с Наточкой, Кира лишь с досадой покачала головой. Значит, версию того, что на Добрыню напали профессиональные угонщики, положившие глаз на его дорогую машину, придется отбросить. Машину взяли какие-то пацаны, которые ее разбили и бросили.
Странное дело, зачем хулиганам понадобилось брать именно машину Добрыни? Вычислили, что он тут чужак, и свистнули? Но ведь машина была новая, дорогая и наверняка снабженная отличной противоугонной системой. И что? И главное, куда в таком случае делись картины?
И тут в голову Киры пришла мысль, от которой она вся похолодела и ахнула:
– Получается, что машину забрал убийца. И он же украл полотна Георга! И кто это был? Могу предположить, что Витязь работал не сам на себя. У него имелся заказчик, которому он и передавал украденные полотна. А в последний раз заказчик то ли решил сэкономить, то ли просто деньги закончились, а полотна были нужны ему позарез, только он решил не платить Добрыне. Вместо этого он убил сообщника, а картины забрал себе.
– Или Добрыня пожадничал и поднял цену.
– Может быть и такое. В любом случае, тот лохматый мужик, который подошел к нему во дворе, отлично вписывается в этот образ.
– Вот уж нет! Нина сказала, что он был одет бедновато. И куртка была рваная!
– Рваные куртки – это сейчас модно. Главное, что обувь у мужика была дорогая и, что еще важней, чистая!
– А почему важней?
– Потому что это означает, он на машине был! Всюду грязь непролазная, лужи. А он в чистых ботинках по двору рассекает. Ясно, что мужик был на колесах!
– «Запорожец» тоже машина.
– Только у вконец опустившегося бомжа денег и на такую машину не найдется. Он все на бутылку спустит. И уж о том, чистые у него ботинки или грязные, он задумается в последнюю очередь!
– Хорошо, и что ты предлагаешь? Где нам искать этого человека?
Кира молчала. Снова опрашивать свидетелей в доме Георга, не видел ли кто бомжеватого угрюмого мужика в чистых сверкающих ботинках? Трудно себе даже представить, куда пошлют их и без того издерганные допросами оперативников жители дома. Только им и дел, что чьи-то ботинки разглядывать!
– Боюсь, что единственный способ выйти на убийцу – это вычислить, где и у кого сейчас находятся украденные Добрыней картины Георга.
Но и тут официальное следствие нанесло планам Киры сокрушающий удар. Ольвия вернулась со свидания со своим братом в таком приподнятом настроении, что даже не обратила внимания на то, что в кухне все переставлено, а вместо одной Валерии там сидит целых четыре девицы – Кира, Леся, Анжелика, – ну и разумеется, сама Валерия собственной персоной.
– Георг выглядит неплохо, – сказала она, порхая по квартире в отличном расположении духа. – Своей вины он, конечно, не признает. И адвокат пообещал, что если не найдется новых улик, то брата скоро выпустят на свободу.
Валерия запрыгала на месте от радости. Ольвия не стала ее упрекать, а вместо этого сказала:
– Есть и еще одна хорошая новость. Нашлись картины, украденные у брата.
– Нашлись? Где?
– Они были на съемной квартире Добрыни. Оперативники обыскали ее. Картины даже не были спрятаны. Так и стояли, прислоненные к стене.
– Все?
– Все за исключением одной. Видимо, ее Добрыня взял последней. И до его дома она не доехала.
– А что за картина?
– Пейзаж, – вздохнула Ольвия. – Хорошо помню эту картину. Брат говорил, возможно, она принадлежит кисти самого Рериха.
– Не может быть!
– Совсем небольшая картинка, – поспешила добавить Ольвия. – По мне, так ничего особенного. Кстати авторство весьма спорно. Возможно, это рисовал кто-то из учеников или подражателей великого художника. Точнее могла бы установить экспертиза. Но брату картина нравилась сама по себе, и он не торопился устанавливать ее истинного автора.
Или не хотел. Куда приятней полагать, что у тебя висит подлинник Рериха, чем точно знать, что это всего лишь кто-то из его учеников.
– Да и приобрел эту картину брат недавно. И вот теперь она единственная, которая пропала бесследно!
– А что за пейзаж? Что там было? Лес? Поле?
– Горы, – проронила Ольвия, – совсем особые горы.
А затем, словно вспомнив с кем имеет дело, оглядела всех четверых своим прежним высокомерным взглядом и проронила:
– Впрочем, вам все равно не понять, что там были за горы!
Подруги даже обиделись на нее. Почему это им не понять? Горы, они и есть горы. Чего тут можно не понять?
Глава 17
На следующий день Анжелике снова предстояло идти на службу. Ох, как не хотелось ей идти в свой Центр психологической поддержки населения. После убийства Добрыни и несчастного случая с Викентием работа стала ей в тягость. Поселилась на душе какая-то смутная тоска, которая мешала исправно выполнять свои обязанности и отдаваться работе целиком и полностью.
Она даже накануне пожаловалась Лесе, сказав ей:
– Не вижу смысла в своей работе. Ну, позвонит мне кто-то, ну, поговорим мы с этим человеком. А потом его убьют, как убили Добрыню!
– Добрыня сам виноват.
– Ох, не знаю. Как-то тяжко мне. И на работу совсем не хочется!
– Это не новость.
– Нет, ты не понимаешь, – с грустью сказала Анжелика. – Для меня моя работа всегда была на первом месте. Я к своему телефону как на праздник шла! А теперь это ощущение счастья пропало!
– У тебя в душе праздник был, потому что ты влюблена была. Тебя там каждую субботу твой «Георг» ждал. А теперь тебя никто, кроме самой работы, не ждет. Вот ты и хандришь. Признайся, небось с Борисом в ресторан пошла без всякой тоски?
– Да, – не стала скрытничать Анжелика. – Пошла, и с большим удовольствием. Как думаешь, Борис ко мне серьезно относится?
– Главное, что он в тебя влюблен до опупения.
– Ну и я… – покраснела Анжелика. – Я в него тоже… Мне так кажется… Немного.
Леся с улыбкой смотрела на подругу. Хорошо, что Анжелика так быстро забыла свое былое чувство. Может, это и легкомыслие. Но разве было бы лучше, если бы она хранила посмертную верность проходимцу и бабнику Добрыне, с чьей стороны ничего серьезного никогда не было да и не могло быть. Не такой покойник был человек, чтобы связать свою жизнь с какой-то одной конкретной женщиной. Пусть даже и с Анжеликой.
Будем надеяться, что Борис в этом плане выгодно отличается от Добрыни. И все-таки что-то тревожило Лесю в этом зарождающемся чувстве Анжелики к Борису. Ведь как ни крути, а оба близких приятеля Бориса были записными бабниками. Полосков своих женщин просто мог сортировать по цвету волос. А Добрыня… Добрыня тоже недалеко от него ушел. Он относился к своим пассиям с подчеркнутым цинизмом.
Анжелике просто повезло, что этого типа ухлопали. И кто бы это ни сделал, лично она должна быть весь век ему благодарна!
Итак, сегодня была рабочая смена Анжелики. И она шла, словно на аркане, но все-таки дотащила себя до офиса.
– Совершенно нерабочее настроение, – пожаловалась Анжелика другим девочкам-диспетчерам. – У вас такое бывает?
Стройный хор голосов заверил ее, что бывает, и очень часто.
– А вот у меня такое впервые.
– Сходи кофейку выпей, – посоветовал ей кто-то.
– Так я только что пришла. Куда же я снова пойду?
– А и не надо тебе никуда далеко ходить. У нас теперь вполне приличный автомат с кофе стоит.
– Где?
– В коридоре, сразу возле двери в комнате для релаксации. Михалыч расщедрился.
– Да, да, прямо что-то удивительное с нашим Михалычем делается! После того как Викентий оказался в больнице, он у нас в офисе днюет и ночует.
– Как? Он снова приходил? – удивилась Анжелика. – Когда?
– Вчера. Тебя не было. Весь день в офисе провел. И ты знаешь, что у нас теперь новый руководитель?
– Кто?
– Увидишь. Какой-то парень из людей Михалыча.
– А как же Викентий? Он что…
Анжелика не договорила, потому что у нее перехватило дыхание. Неужели Викентий скончался, а она об этом узнает только сейчас? Но нет, как опасалась Анжелика, худшего ей услышать не довелось.
– Викентий пока в больнице. И пока жив, – заверили ее девочки. – Но сама понимаешь, состояние у него крайне тяжелое. Даже если рассчитывать на лучшее, то все равно очень долгое время уйдет на его лечение и реабилитацию.
– А кто-то же должен заниматься всеми делами в офисе.
– Вот Михалыч и назначил временно исполняющего обязанности Викентия.
– Иди, он и комнату отдыха велел красиво украсить. Сам Михалыч курировал этот процесс. Его дуболомы огромное лимонное дерево из магазина притащили, несколько бонсаев и картины какие-то.
– Картины? – непроизвольно вздрогнула Анжелика.
– Картины – фигня! – заверили ее приятельницы. – Обычная мазня. Рубль за полотно.
– А вот фонтанчик – загляденье! Журчит, колесики крутятся, прелесть!
– Хочу себе такой же домой.
– Ага! Размечталась! Такой фонтанчик половину твоей зарплаты стоит! Да еще сломается, не ровен час.
– И электричества небось много жрет!
– Нет уж, лично я обойдусь без такой роскоши. На работе есть, и спасибо!
Мнения сотрудников по поводу комнатного фонтанчика разделились. И Анжелика, оставив их за обсуждением этого волнующего вопроса, прошла в комнату отдыха. Она и впрямь разительно переменилась. Раньше тут были лишь голые стены, правда выкрашенные приятной для глаз светло-зеленой краской. Говорят, зеленый цвет успокаивает. Но все-таки голые стены выглядели довольно уныло.