— Ты тут ни при чем!
— Будем надеяться.
— Хорошо. Фотографию Грейсон тоже пришлет. Он хочет, чтобы ты посмотрела на детали фона — может, узнаешь место.
— Он хорошо знает свое дело, — отметила Рэйчел.
— Досконально, — согласился Дэймон. — Он поразил меня как человек, который никогда не терпит поражения. Еще он сообщил, что названо место для передачи денег, и спрашивает, не может ли оно что-нибудь для тебя значить.
— Какое место?
— Шелковичный парк в Тортонбурге. Туда ведет несколько дорог, и там густые заросли. Есть также теннисные корты, пруд с утками и детская площадка.
— Знаю — старый, заросший парк. Мой отец всегда был немного снобом и считал Шелковичный парк не тем местом, куда нас можно водить. Впрочем, он вообще мало гулял с нами.
Она говорила без осуждения или жалости к себе, но Дэймон почувствовал растущую антипатию к тестю.
И еще он подумал, что похититель вполне способен выбрать для передачи денег место, о котором известно, что сам он там бывать не любит.
Дэймон заметил знакомую тревожную складочку между бровей Рэйчел и решил, что должен развеселить ее. Настроение у него при этом значительно улучшилось, поскольку, принося ей в дар свои время и силы, он делал подарок и себе.
Он снова вспомнил брата Раймонда или, точнее, один из его афоризмов, которые Дэймон находил бесконечно раздражающими. Пока не начинал обдумывать их.
Брат Раймонд всегда говорил ему, что надо жить, не беспокоясь о будущем. Надо уметь находить умиротворение в совершенстве единственного листика на дереве, в птичьем пении, в постоянно меняющемся цвете неба.
— Чудеса, — говорил жизнерадостный монах, — случаются вокруг нас все время, надо только не бояться видеть их.
И когда Дэймон встретил Рэйчел, то она оказалась именно таким чудом. Чудом очарования и душевной силы. Он хотел быть с ней рядом, пока у него оставался хоть малейший шанс.
— Вчера Карли провела день без нас, — сказал он, — почему бы сегодня не взять ее с собой? Мы можем пойти на море. Вода, конечно, еще холодная, но можно будет поплескаться у самого берега. И я умею строить отличные замки из песка.
— Замки из песка? — переспросила она недоверчиво.
Он увидел, как морщинка между ее бровей немного разгладилась.
— Вспомни, как я жонглировал, — проговорил он и был вознагражден заразительным смехом.
— Я бы не прочь, но, может быть, мне стоит остаться здесь. Просто на случай, если…
— Я захвачу сотовый телефон и распоряжусь направить на берег посыльного от Грейсона, как только тот прибудет.
— Тогда я согласна.
Он вспомнил о вчерашнем вечере, о ее манящих губах. Не нарочно ли произнесла она слова, заключавшие двойной смысл?
Он не позволил себе загадывать так далеко, как ему хотелось бы.
Дэймон шел по краю берега в подвернутых до колен джинсах. Карли сидела у него на плечах, и он шлепал по воде босыми ногами.
Рэйчел наслаждалась теплыми лучами солнца и смехом Карли и Дэймона. Она чувствовала, как уходят отчаяние и ощущение беспомощности.
Ей все время казалось, будто она должна что-то делать для освобождения сестры. Расклеивать объявления на фонарных столбах, стучаться в двери и показывать ее фотографию, спрашивать людей, не видел ли кто ее. И только действия Лэнса внушали ей доверие. Он лучше всех знал, что надо делать.
На Рэйчел был ее новый купальный костюм. Наверно, она самый легкомысленный человек в мире, если способна интересоваться собственной наружностью, в то время как ее сестра в плену.
Дэймон снял Карли с плеч и опустил на песок рядом с Рэйчел. Он быстро взглянул на нее и сразу отвернулся, но она успела заметить, как заблестели у него глаза.
По дорожке от дворца к пляжу Дэймон привез тележку с пластмассовыми строительными инструментами. Дорожка была очень живописна, местами даже становилась такой крутой, что превращалась в лестницу, вырубленную прямо в скале. Пляж тоже был великолепен — полумесяц золотого песка у подножия величественных скал.
Дэймон пошарил в тележке и достал синие пластмассовые ведерки и лопатки. Вместе с Карли он начал наполнять ведерко песком, влажным от набегающих волн. Карли усердно хлопала по песку своей лопаткой. Когда же он быстро перевернул ведерко и поднял его, глаза у Карли округлились от удивления. Она вырвала ведерко у него из рук и с удовольствием начала заполнять его снова.
Дэймон улыбнулся ей, затем Рэйчел.
— Тебе не кажется, что дети ниспосланы нам, чтобы напоминать о чудесах, скрытых в самых простых вещах?
Она смотрела на него и думала, как легко было бы его любить. Но, может быть, половина ее проблем и происходит от того, что ей слишком легко любить людей. Классический пример — Брайен.
Дэймон протянул ей другое ведерко.
— На нашей строительной площадке должны работать все, — очень серьезно проговорил он. — Здесь нельзя бездельничать.
Он явно пытался отвлечь ее от жутких мыслей, и Рэйчел почувствовала благодарность к нему. И взяла ведро.
— Куличики надо делать там, где я нарисовал крестики.
Рэйчел согласилась, чувствуя, как удивительное ощущение благополучия прогоняет беспокойство.
— Я думаю, твой проект излишне грандиозен, — запыхавшись, сообщила она через несколько минут, когда поняла, что делает куличики медленнее, чем он ставит крестики.
— Грандиозен? — переспросил он с таким потрясенным видом, что она не удержалась от смеха. — А кто здесь принц?
— Вы, Ваше Королевское Высочество, — сказала она, но не смогла сохранить смиренный вид и засмеялась.
— Специалист по замкам здесь я, — напомнил он строгим голосом. — Карли!
Рэйчел увидела, что Карли следует за нею, прилежно разбивая каждую из тщательно установленных песчаных башен. Она опять рассмеялась, и Карли тоже.
Дэймон притворился, что сердится на них. Он начал читать Карли суровую лекцию. Внимательно слушая его, она так быстро набила себе рот золотистым песком, что он не успел ей помешать.
— Послушай, Карли, помоги маме наполнять ведерко. Больше не ломай куличики, а то Дэймон бросит тебя в море, — серьезно и твердо проговорил он.
Карли беззаботно засмеялась, но ломать куличики перестала.
Глядя на то, как замок обретает форму, Рэйчел вспомнила о матери. О том, как любила Марибель бывать на берегу моря: здесь она всегда выглядела спокойной и красивой, а не печальной и разбитой. О том, как с ней и Викторией они строили замки из песка, как мама смеялась и как ее смех восхищал девочек.
Ее вдруг поразила мысль, что Малколм и Марибель никогда не смеялись, их отношения были лишены не только радости, но и просто доброжелательности.
Правда, теперь, узнав столько нового о Виктории, она уже этому не удивлялась.
— Леди, вы замечтались, — сказал Дэймон ей в ухо, — а крестики, которые я поставил, требуют вашего сосредоточенного внимания.
— Да, да, сэр, — откликнулась она. Карли теперь была занята серьезным делом — копала яму, и Рэйчел стало грустно, что ее мать так и не смогла провести с внучкой на берегу такой день.
Но кто знает, что происходит и что может произойти в мире? Может быть, ее мать незримо присутствует здесь. Может быть, ее измученная душа наконец обрела покой.
— О чем вы задумались? — опять прервал ход ее мыслей Дэймон.
— Я думаю, как моя мать наслаждалась бы сегодняшним днем. Мне даже кажется, она некоторым образом здесь, с нами. Я уверена, что рай в ее представлении должен быть здесь, на берегу.
Дэймон коснулся ее волос, заправил выбившиеся пряди за ухо.
— Конечно, она здесь, — сказал он. — Я думаю, что все лучшее, что было в ней, продолжилось в тебе и в Карли.
Что было лучшим в ее матери? Ее красота, мягкость, которая стараниями Малколма превратилась в слабость.
Почему ее родители соединились? Неужели они не видели, как не подходят друг другу? Ее отец — невзрачный человек, намного старше, а мать — настоящая красавица. Она — тихая мечтательница, а он — прагматичный, черствый. Его прагматизм в конечном счете и сделал его сухим и бесчувственным.
Когда ее родители соединились? Рэйчел пришло в голову, что в фотоальбомах, которые она взяла из коттеджа, все-таки мог находиться ключ к разгадке.
— Теперь нужно выкопать крепостной ров, — велел ей Дэймон, передавая лопатку.
Она оторвалась от воспоминаний и увидела, что Карли уже перестала копать яму и теперь пытается набрать воду в ведерко. Она сидела у самых волн, громко приказывая воде наполнить ведерко, лежащее на боку. Вода не слушалась. Карли попробовала зачерпывать ее лопатой. Наконец ей удалось захватить несколько капель, и с видом победителя она повернулась к маме, но тут же упала и уронила ведерко.
— Я вижу, она тоже не признает поражений, — отметил Дэймон, наблюдая, как Карли снова направляется к воде.
Не выпуская девочку из виду, Рэйчел копала крепостной ров. Замок был невероятен — высок и огромен, его башни доходили ей до пояса.
— Ты настоящий архитектор по замкам, — признала она, склонившись перед ним в шутливом поклоне.
— Самое интересное нас ждет впереди, — предупредил он.
— И что же?
— Мы сейчас будем все ломать.
— Нет!
— Если мы не сломаем, то прилив смоет.
И едва закончив строительство замка, они позволили Карли начать его ломать. Рэйчел неожиданно для себя обнаружила, что впервые наслаждается уничтожением.
Когда она уже радостно прыгала на куче песка, в которую превратился замок, то увидела молодого человека, спускавшегося к ним.
Скульптурные черты лица, высокие скулы, темные волосы и синие глаза не так приковывали внимание, как очень высокий рост. Его одежда не годилась для пляжа. Он выглядел как ковбой, готовый вскочить на лошадь и умчаться за горизонт.
Рэйчел взглянула на Дэймона.
— Кто это? — Почему-то молодой человек казался ей знакомым.
— Роланд Тортон.
У нее перехватило дыхание, сомнений не оставалось: ее сестра — дочь великого герцога Виктора.
— Он невероятно похож на Викторию, — сказала она, когда молодой человек подошел к ним.