Двор Маргариты де Валуа, королевы Наваррской, и политические судьбы двора Франции
Маргарита де Валуа или Маргарита Французская (1553 — 1615), которая также известна под именем королевы Марго, являлась младшей сестрой братьев-королей Валуа, а с 1589 г. — также последней легитимной представительницей своей династии. Согласно Салическому закону, она не могла претендовать на трон, однако много сделала для утверждения на престоле нового короля, своего мужа Генриха де Бурбона, равно как его потомков. Кардинал де Ришелье совсем не случайно в своих мемуарах назвал ее «самой известной королевой своего времени», впервые открыто признав, что основатель династии Бурбонов прежде всего был обязан ей жизнью: «Если эта свадьба [Генриха и Маргариты, 18 августа 1572 г.] оказалась настолько ужасающей для всей Франции, она оказалась не менее ужасной и для ее личной судьбы. Ее муж подвергался смертельной опасности [во время Варфоломеевской ночи], шел спор о том, следует ли его уничтожить, она спасла его»[1094].
Историки и литераторы, собравшиеся в октябре 2015 г. в Нераке, французской резиденции последних наваррских королей, на конференцию, посвященную 400-летию со дня смерти королевы Наваррской, снова констатировали, что «королева Марго» — домашнее прозвище, которым ее наградил Карл IX, по-прежнему побеждает Маргариту де Валуа и является символическим воплощениям мифов вокруг ее фигуры[1095]. Эти мифы, как показала в своем исследовании Элиан Вьенно, умножаясь из века в век, настолько прочно исказили настоящий облик Маргариты де Валуа, что даже в работах известных и авторитетных современных историков существуют поразительные расхождения в оценке ее роли в политической и литературной истории Франции[1096]. Главной задачей этой части работы является подробное рассмотрение организационно-политической роли двора Маргариты де Валуа в куриальной системе конца XVI в. и форм его функционирования в разные годы. В свою очередь, это позволит демифологизировать отдельные, устоявшиеся в историографии клише как о самой Маргарите де Валуа, так и ее окружении, равно как проследить основные черты процесса трансформации французского двора последних Валуа во двор первого Бурбона.
§ 1. Двор дочери Франции (1578 г.)
Речь пойдет о структуре и персональном составе двора Маргариты де Валуа в 1578 г., поскольку сохранившееся Положение о ее доме за этот год, найденное в Национальном архиве и опубликованное гасконским историком Филиппом Лозеном в 1902 г., является наиболее полным и подробным по сравнению с иными годами, а поэтому самым репрезентативным[1097].
Судя по исследованиям Элизабет Лалу, дом детей Франции возник как самостоятельный структурный элемент королевского двора в середине XIII в. благодаря Людовику IX Святому, а к XVI столетию сложилось правило создавать отдельное почетное окружение для каждого из королевских отпрысков, мальчиков и девочек, по достижении ими 7-летнего возраста[1098]. И. Клулас насчитал примерно около 100 человек в доме принцессы Маргариты в 1560 г., с совокупным с годовым жалованьем в 19 тыс. ливров. Из них на дворянских должностях пребывали три свитские дамы, включая ее гувернантку, четыре фрейлины — ее ровесницы, два хлебодара, два виночерпия, два мундшенка, два шталмейстера, казначей, контролер ее дома. Все остальные — начиная с камеристок до помощников стремянных при конюшне — занимали неблагородные места и принадлежали к третьему сословию[1099].
В 13 лет дети объявлялись совершеннолетними, покидали загородные замки, где они росли — Сен-Жермен, Фонтенбло, Амбуаз или Венсенн — и присоединялись со своими домами к большому двору, в месте его пребывания, по большей части, в Лувре. Маргарита описывала в своих воспоминаниях, что в ее случае это произошло ранее, потому что в качестве исключения Екатерина Медичи взяла с собой в «Большое путешествие» по Франции 1564–1566 гг. всех своих детей, включая младшего из Валуа — Франсуа Алансонского[1100].
В августе 1578 г. ситуация с путешествием повторилась, с той лишь разницей, что на юг Франции в путь двинулся не весь двор, а только его дамская часть во главе с королевой-матерью и Маргаритой де Валуа, возвращавшейся к своему мужу, Генриху Наваррскому. Обе дамы по поручению Генриха III должны были вести переговоры о мире с гугенотами, и в итоге заключили важное соглашение в Нераке (1579). Судя по списку придворных Маргариты, отправившихся вместе с ней к наваррскому двору, в штате ее двора произошли существенные изменения, по сравнению с предыдущими годами.
Если судить по списку дам и кавалеров, которые фигурируют среди окружения королевы Наваррской годом ранее, в 1577 г., то можно констатировать, что значительная часть из них одновременно служила в доме Екатерины Медичи, что было обычной практикой совмещения должностей при дворе[1101]. Как отмечалось, дежурные смены не совпадали друг с другом, и когда Маргарита в начале июля 1577 г. отправилась в дипломатическую поездку во Фландрию, дата ее отъезда, видимо, была специально приурочена к началу новой дежурной смены, когда дамы и кавалеры, закончив исполнять свои обязанности при королеве-матери, приступили к службе у ее дочери. Так, гофмейстериной двора королевы Наваррской была графиня де Руссильон, родственница королевской семьи по линии Ла Тур д'Овернь, свитская дама Екатерины Медичи (подразделения autres dames), а принцесса де Ла Рош-сюр-Йон, в свою очередь, гофмейстерина королевы-матери и вдова принца крови, занимала вторую позицию при Маргарите — хранительницы гардероба и драгоценностей[1102].
После заключения очередного промежуточного мира с протестантами в Бержераке (1577), для его упрочения Маргариту де Валуа решили вернуть ее супругу, бежавшему из Луврского плена еще в феврале 1576 г. С этой целью Екатерина Медичи, от имени короны распоряжавшаяся луврским окружением своей дочери, пересмотрела штат Маргариты, наполнив его новыми именами. Мы попробуем определить, чем руководствовалась королева-мать, подбирая придворных, которые готовы были на несколько лет, а то и на всю оставшуюся жизнь, отправиться на службу в гугенотский Нерак, резиденцию королей Наварры на французском юге. С этой целью нужно взглянуть на персональное окружение королевы Наваррской. По подсчетам Ж. Буше, в 1578 г. штат ее дома составлял 241 человек, не считая конюшенной службы (примерно 50 мужчин) с бюджетом в 52 093 турских ливров в год, при доходах в 90 000 т.л.[1103].
1.1. Дамы Маргариты
Структура двора Маргариты в 1578 г., согласно Положению о доме королевы Наваррской, была выстроена подобно двору ее матери, с единственным отличием — штатных единиц было на порядок меньше (ок. 300 против 500). Так, дамская часть двора состояла из свитских дам (dames), фрейлин (filles d'honneur) во главе с их наставницей (gouvernante des filles), и прочих дам и девиц (autres dames et damoiselles). Всего в списке значились 33 благородные женщины, служившие по четыре месяца; т. е. постоянно на дежурной смене при королеве находилось не более десятка дам, что подтверждают ее мемуары. Неблагородный женский состав был представлен камеристками (femmes de chambre) в количестве 10 человек, кастеляншей, двумя служанками фрейлин, тремя ответственными за прачечную.
Положение о доме содержит только родовые фамилии или титульное имя супругов дам свиты Маргариты, поэтому идентификация этих имен с конкретными персонажами представляла определенные трудности. Тем не менее, нам удалось восстановить полные имена большей части дам королевы Наваррской. Их выборочные биографические данные позволили обозначить характерные черты дамского двора в Нераке и отчасти реконструировать персональное окружение Маргариты де Валуа. Речь идет главным образом о носителях ключевых должностей в ее доме, своего рода социальных индикаторах, позволяющих судить о его составе.
После смерти принцессы де Ла Рош-сюр-Йон (1578), Екатерина Медичи оставила престарелую графиню де Руссильон при себе, назначив главой дома Маргариты одну из своих свитских дам, вдовствующую баронессу де Пикиньи, Франсуазу де Варти (Françoise de Warty, baronne de Picquigny), убежденную гугенотку, дочь Главного смотрителя вод и лесов Франции Пьера де Ла Бретоньера (Pierre de La Bretonnière)[1104]. Ее дочь, также гугенотка, Маргарита де Пикиньи д'Айи (Ailly), заняла должность свитской дамы, в 1581 г. став женой Франсуа де Шатийона, сына адмирала де Колиньи[1105]. Появление в штате королевы Наваррской гугенотских дам свидетельствует о том, что королева-мать в духе мирных соглашений короны шла на компромисс и не была полностью свободна в своем выборе окружения для Маргариты, вынужденная учитывать интересы короля Наваррского, равно как мнение его окружения.
Мы видим, что среди свитских дам Маргариты значились и другие протестантки. Как минимум, таковой была Жанна де Монсо де Тиньонвиль (Jeanne de Monceau, mlle de Tignonville), гувернантка сестры Генриха Наваррского Екатерины де Бурбон (с 1572), фаворитка Генриха Наваррского, в 1582 г. вышедшая замуж за одного из гугенотских капитанов, барона де Пардайана (baron de Pardaillan)[1106]. Маргарита, судя по всему, смогла познакомиться с м-ль де Тиньонвиль и некоторыми своими дамами только в Нераке.
Протестантскую религию также исповедовала Клод де Мадайан д'Эстиссак (Claude de Madaillan d'Estissac), также дама свиты Маргариты, дочь губернатора Ла Рошели Луи де Мадайана д'Эстиссака и Луизы де Ла Беродьер дю Руэ, прежней скандальной фрейлины Екатерины Медичи, хранительницы драгоценностей Луизы Лотарингской (Гл. II, Ш). В 1587 г. она стала супругой гугенотского капитана Франсуа IV де Ларошфуко, принца де Марсийака (чей отец погиб в Варфоломеевскую ночь) и являлась бабушкой герцога де Ларошфуко-писателя[1107].
Не исключено, что некоторые знатные женщины Маргариты также являлись протестантками (трех мы не смогли идентифицировать — La Cappelle, Rezé и Saville), однако с уверенностью можно сказать, что большая часть придворных дам королевы все же были католичками.
Семейственность была характерна не только для французского, но также для наваррского двора, и матери с дочерьми (и другими родственниками) зачастую служили вместе. Наверняка, в противовес влиятельной гугенотской семье Пикиньи, Екатерина оставила при Маргарите ее старую гувернантку, убежденную католичку Шарлотту де Вьенн, мадам дю Кюртон (которая заставляла Маргариту в детстве избавляться от гугенотских псалмов)[1108], повысив ее статус до свитской дамы, а также утвердила в этой же должности ее дочь Жильберту де Шабанн, жену маркиза де Канийака (Gilberte de Chabannes, marquise de Canillac), которая числилась в штате принцессы Маргариты с 1568 г.[1109]. Младшая из дочерей баронессы де Кюртон, незамужняя Жанна де Шабанн, была определена во фрейлины к королеве Наваррской, судя по записи в штатном расписании: «la petite fille de Mme de Curton»[1110].
Помимо Пикиньи и Кюртон-Шабанн, в штате Маргариты также были две госпожи де Бетюн, madame и mlle, что позволяет их определить как Мишель де Ла Плас (Michelle de La Place), вдову Ожье де Бетюна (Augier de Béthune, seigneur de Congy) и ее дочь-фрейлину Клеофиль де Бетюн (Cléophile de Béthune), в замужестве мадам д'Англюр (dame d'Anglure)[1111]. Клеофиль де Бетюн и ее брат Флорестан, камергер Генриха Наваррского, приходились близкими родственниками Максимилиану де Бетюну, барону де Рони, влиятельному гугеноту и конфиденту короля Наварры, будущему герцогу де Сюлли и знаменитому министру Генриха IV[1112].
Наконец, в Положении о доме значились свитская дама Леонора Бретон, мадам дю Гогье (Léonore Bréton, dame Du Gauguier), которая одновременно являлась наследственной управляющей королевским замком Шамбором (!), и ее дочь Маргарита де Бюржанси (Marguerite de Burgensis), служившая фрейлиной королевы Маргариты[1113]. Таким образом, нам удалось идентифицировать четыре пары матерей и дочерей, пребывающих в доме королевы Наваррской: первые служили как дамы с жалованьем в 300 турских ливров в год, вторые как фрейлины с жалованьем в 250 т.л. Т. е. вознаграждение за службу в доме дочери Франции было гораздо меньшим, чем жалованье дам в домах царствующей королевы и королевы-матери.
Среди дам свиты Маргариты, помимо мадам де Кюртон и мадам дю Гогье, парижанками являлись в основном дамы, начинавшие служить королеве еще до ее замужества. Например, среди прочих мы видим невестку той же мадам де Кюртон, жену ее сына Франсуа де Шабанна, графа де Сень, Валентину д'Арм (Valentine d'Armes, comtesse de Saigne); Мадлену де Турнон (Madeleine de Tournon), дочь прежней хранительницы гардероба и драгоценностей графини де Руссильон, в замужестве баронессу де Тор (baronne de Thor)[1114].
В списке парижских дам королевы также фигурирует итальянка Анна Аквавива, в замужестве графиня де Шато-Вилен (Anne d'Atrye d'Aquaviva, comtesse de Château-Vilaine), также состоявшая в штате королевы с 1560-х гг., жена (с 1580 г.) банкира и сюринтенданта дома Екатерины Медичи Франсуа-Луи д'Аджасе (Франческо-Людовико Аджачето)[1115]. Конфидентка и соотечественница королевы-матери, она была приставлена к Маргарите явно с целью следить за ее политической активностью.
Помимо нее, также две другие, верные Екатерине дамы должны были соблюдать интересы королевы-матери при наваррском дворе и информировать парижский двор обо всех неракских новостях. Речь идет о баронессе де Флорак, Жанне де Перюсс (Jeanne de Pérusse des Cars, baronne de Florac), родственнице подруги королевы, герцогини де Рец, жене (1563) Жана II де Ла Кейя, барона де Флорака (La Queuille) генерального наместника Оверни и Клермона — наследственных графств королевы-матери[1116]; и о Жанне де Бурдей, виконтессе де Риберак (Jeanne de Bourdeilles, vicomtesse de Ribérac), дочери губернатора Перигора и родственнице писателя Брантома, жене Франсуа д'Эди (d'Aydie), виконта де Риберака, миньона Генриха III[1117].
Традиционно в младших домах также пребывали жены и дочери высших магистратов Франции, что мы уже демонстрировали на примере дома королевы-матери, и дом Маргариты де Валуа не стал исключением. Так, уже названная мадам де Бетюн, судя по родовому имени — La Place — явно происходила из семьи нормандских парламентариев. Мадам де Шеверни легко идентифицируется как супруга Филиппа Юро, сеньора де Шеверни (Hurault de Cheverny), хранителя печатей Франции и позже — канцлера Франции (1583). Ее полное имя звучит как Анна де Ту (Anne de Thou) и она приходилась дочерью Председателю Парижского парламента Кристофу де Ту и родной сестрой знаменитому историку Жаку-Огюсту де Ту[1118]. Жена канцлера Маргариты, известного гуманиста и писателя Ги дю Фора де Пибрака, Жанна де Кюстос де Тарабель (Jeanne de Custos de Tarabelle), родом из Тулузы, также вошла в свиту королевы Наваррской и последовала за ней в Нерак[1119]. Наконец, одна из фрейлин Маргариты, Маргарита де Ребур (Marguerite de Rebours) являлась дочерью парижского парламентария[1120].
Таким образом, весной-летом 1578 г. новый двор Маргариты де Валуа был специально переформатирован в расчете на неракскую жизнь. Сама королева Наваррская, видимо, практически не могла влиять на выбор своих дам, поскольку находилась на содержании своей семьи. Очевидно, Генрих III, внимательно следивший за окружением своей сестры, доверил Екатерине Медичи персональный подбор знатных дам, с учетом многих обстоятельств. Главное их них лежало в религиозно-политической плоскости: следуя мирным соглашениям с гугенотами в Бержераке 1577 г. и последующему эдикту в Пуатье 1578 г. корона решилась на введение в штат королевы Наваррской гугенотских дам, причем, все они происходили из известных семей Франции, хотя и не первого эшелона. С другой стороны, появление сугубо католического двора в гугенотской резиденции неминуемо привело бы к конфликтам, которых как раз пытались избежать французские монархи. Поэтому в штате двора Маргариты появились иные дамы (кавалеры), исповедывавшие протестантизм, с согласия и, видимо, при прямом участии Генриха Наваррского, хотя не представлявшие собой большинство. Тем не менее, впервые наваррский двор стал по-настоящему межконфессиональным двором, и этот опыт затем был успешно применен при французском дворе в конце Религиозных войн.
В штате Маргариты, в отличие от домов королев Франции, не было представительниц высшей знати — герцогинь и принцесс, что, наряду с более скромным жалованьем придворных наваррского двора, подчеркивало его второстепенный статус. Все без исключения дамы Маргариты принадлежали к среднему и мелкому дворянству, а также к выходцам из аноблированных семей чиновников разного рода. Несмотря на равное должностное положение в доме королевы, дамы, следуя дворянской иерархии, отличались происхождением и титулами. Примерно половина знатных женщин входили в прежний штат Маргариты, начав свою службу с 1560-х гг., что говорит о стремлении Екатерины сохранить куриальную преемственность и связь с двором Франции, усиленную тесными родственными связями внутри самого окружения королевы Наваррской. Нет сомнения, что в итоге штат Маргариты был сформирован как сложное религиозно-политическое общество, результат компромисса, где интересы всех заинтересованных сторон так или иначе были соблюдены: среди дам оказались наследственные придворные, прямые протеже Генриха III, Екатерины Медичи, Генриха Наваррского и его окружения, наконец, самой Маргариты (ее фрейлина Мельшиор де Ториньи, подруга детства). Наконец, еще одно наблюдение: практически все женщины были либо уроженками Гиени-Гаскони, т. е. Юга и Юго-Запада Франции, где располагались владения наваррских королей, либо семьи этих дам обладали землями, замками и домами недалеко от места их службы. Последнее обстоятельство позволяло придворным не тратить значительное время и средства на перемещения. В условиях мирного времени (1578–1584) межконфессиональный и весьма привлекательный для дворян юга Франции наваррский двор представлял собой феноменальное явление, воплотив неоплатонические идеалы Ренессанса в жизнь.
1.2. Мужчины дома королевы Наваррской
Реконструкция полных имен мужчин штата Маргариты также представляет сложность, поскольку ее дом как самый младший дамский (после Екатерины Медичи и царствующих королев) комплектовался по-преимуществу дворянами из среднего и мелкого дворянства, чьи имена не всегда возможно найти даже в справочниках краеведов и региональных генеалогистов. Подобно именам дамского двора, мы представляем выборку персонажей из всех служб ее дома, зарезервированных за дворянами. Речь идет о подразделениях, опять-таки совершенно схожих по структуре с дамскими домами королев Франции, только малочисленных. Судя по объему жалованья руководителя — 400 т.л. — наиболее привилегированным было подразделение Первого гофмейстера, на которого замыкались ординарные гофмейстеры — 6 человек, хлебодары — 8 человек, виночерпии — 4 человека, и мундшенки — 3 человека. У всех них было одинаковое жалованье — 300 т.л. Первый шталмейстер королевы, со статусом, аналогичным Первому гофмейстеру, соответственно, стоял во главе четырех ординарных шталмейстеров и пажей. Дворянскими должностями были также должности канцлера и финансовых контролеров, которые занимали магистраты, выходцы из аноблированной среды.
Неблагородные должности в Положении о доме перечислены в убывающем порядке, сообразно размеру жалованья. Последнее было наибольшим у медиков (300–470 т.л.), т. е. пяти врачей, аптекаря и хирурга, а также 26 «секретарей финансов» (300 т.л.) и 28 камердинеров (160 т.л.). Штат также состоял из трех привратников при королевских апартаментах, трех — в приемной зале, трех — при совете королевы; а также трех слуг фрейлин, 21 секретаря, пяти квартирмейстеров, пяти фурьеров, трех поваров, четырех хранителей посуды, восьми лакеев, и т. д., с жалованьем от 7 (погонщик животных) до 120 т.л.
Если сравнивать мужской состав дома Маргариты 1572 г. и 1578 гг., то можно заметить, что только три дворянина фигурируют в обоих списках. В первом случае речь идет об Экторе де Манике, сеньоре дю Файе (Hector de Maniquet, seigneur du Fayet) (ум. до 1585 г.), родом из Дофине[1121], королевском дипломатическом агенте в Германии, сопровождавшем вдову Карла IX, Елизавету Австрийскую, обратно в Вену в 1578 г.[1122] В 1581–1583 гг. он также выполнял обязанности хранителя печатей королевы Наваррской вместо отстраненного канцлера Пибрака[1123]. Маргарита упоминает его в мемуарах как посредника в своих отношениях с парижским двором: судя по всему, в Нераке Манике представлял интересы Генриха III и регулярно курсировал между Лувром и Неракским замком[1124].
Вторым придворным с 1560-х гг., в должности ординарного гофмейстера, затем шталмейстера в доме королевы был оверньский дворянин Пьер Ле Мер, барон де Мата (Pierre de La Mer, baron de Matha), из клиентелы королевы-матери, брат советника и раздатчика милостыни Генриха III епископа Сен-Амбуаз де Бурж, Луи де Ла Мера[1125]. Эта южнофранцузская семья была богата и владела землями как в Гаскони, так и в Оверни, и осталась верной королеве Маргарите в 1590-е гг.: Пьеру в его должности наследовал его сын Максимилиан де Мата, шевалье Мальтийского ордена[1126].
Наконец, третьим в обоих списках фигурирует нормандский судебный чиновник, виконт Кана Гийом Артюр, сеньор д'Амайе и Фегероль (Guillaume Arthur, seigneur d'Amayé et de Feuguerolles, vicomte de Caen), занимавший пост гофмейстера с момента создания дома Маргариты де Валуа, гугенот, как и вся его семья[1127]. Он пребывал на службе королевы как минимум до 1585 г. (последнее упоминание в штатном расписании).
Упоминание в Положении о доме одного родового имени — du Lys — за 1560 и 1578 гг. на должности гофмейстера указало на Шарля дю Лиса, сеньора де Шуло (Charles du Lys, seigneur de Choulot) (1559–1632), претендовавшего на родство с Жанной д'Арк[1128], равно как на его отца, Мишеля Дю Лиса (ум. 1562). Последний служил еще при Генрихе II камер-юнкером, затем занял пост гофмейстера Маргариты. В свою очередь, его дочь, Габриэль, сестра Шарля Дю Лиса, вышла замуж за Эдма II де Монтиньи, сеньора дез Аста (Edme de Montigny, seigneur des Hastes) (ум. до 1595), одного из виночерпиев дома Маргариты, и стала свитской дамой королевы[1129]. О последнем Маргарита часто говорит в своих письмах как о своем курьере к важным адресатам[1130]. Судя по дате смерти дю Лиса-старшего, Екатерина Медичи ждала возраста совершеннолетия его сына и позволила наследовать придворную должность, когда наступило время. При Генрихе IV он стал королевским советником и генеральным адвокатом Парижского парламента. В 1585 г. в дамском штате королевы Маргариты появилась «мадам дю Лис», очевидно, его супруга, Катрин де Кайи (Catherine de Cailly)[1131].
Помимо семей Дю Лис и Монтиньи, служивших при королеве семейными парами, как минимум, еще одна пара сложилась в 1580 г.: Первый шталмейстер Маргариты, Оливье Диобахо, сеньор де Вермон (Olivier Diobajo, seigneur de Vermont), видимо, испанского происхождения, женился на любимой фрейлине королевы, Мельшиор де Ториньи (Melchior de Thorigny). Оба принадлежали к мелкому дворянству; чета оставалась в доме королевы вплоть до 1606 г., и вынуждена была покинуть ее после казни их сына, замешанного в заговоре против короля[1132].
Парижским придворным королевы Наваррской был также бретонский сеньор Жак Гюйон де Тронш (Jacques Guyon de Tronche), которого мы находим в списке служащих дома Екатерины Медичи в 1560–1570-х гг. в качестве виночерпия[1133]. Очевидно, что наряду с бароном де Мата, он был специально отряжен в дом Маргариты для соблюдения интересов королевы-матери. В 1580-х гг. он продолжал служить королеве Маргарите, согласно Положению о ее доме.
Судя по имени Первого гофмейстера дома Маргариты де Валуа, выполнявшего функции капитана ее почетной свиты, его назначение курировал непосредственно король Франции. Речь идет о Никола де Ла Круа, виконте де Семуане (Nicolas de La Croix, vicomte de Semoine), которого Маргарита упоминает в одном из писем как сеньора де Рюпере (Rupereux)[1134]. Элиан Вьенно в свое время не смогла определить, кто именно скрывался за этим именем. Известно, что сеньор де Рюпере постоянно находился в свите Маргариты, а в начале 1588 г. был направлен ею к Генриху III вести переговоры о ее возвращении ко двору[1135]. Его женой был Шарлотта-Маргарита де Куртене, родственница братьев де Куртене из штата Екатерины Медичи.
Очевидно, по согласованию с Генрихом Наваррским, в доме Маргариты впервые появились дворяне — жители французского юга и Гаскони. Так, одним из ее гофмейстеров стал знатный беарнский дворянин Пьер де Маспаро (Pierre de Masparault, seigneur de Buy) (ум. 1607), который, видимо, представлял ее интересы при французском дворе: королева не без удовольствия пишет об этом в одном из своих посланий[1136]. Из писем Генриха III известно, что весной 1585 г. в его отношении было возбуждено судебное дело по причине связей с католической Лигой и испанцами[1137]. Возможно, сеньор де Маспаро стал одним из посредников в ее отношениях с лигерами в 1584–1585 гг.
Иным известным придворным Маргариты в должности ординарного мундшенка был Филипп дю Плесси-Морне (Philippe de Mornay, seigneur du Plessis-Marly) (1549–1623), в 1578 г. влиятельный советник Генриха Наваррского и будущий «гугенотский папа», один из видных протестантских идеологов. Его отношения с королевой не сложились, в том числе по причине его непримиримой религиозной позиции, и он являлся одним из инициаторов разрыва отношений наваррской четы в 1583–1584 гг.[1138] Среди остальных гасконских дворян в доме Маргариты также значатся сеньоры де Боск (Bosq), Антерак (Anthérac), Сен-Понс (Saint-Pons), происходившие из мелкой (возможно, гугенотской) знати[1139].
Мужское окружение королевы Наваррской, как видно из приведенных выборочных анкет, подобно женскому, было сформировано с учетом религиозно-политической целесообразности и баланса интересов, где мнения и предпочтения самой Маргариты стояли на последнем месте. Вместе с тем, очевидно, что инициатива была полностью в руках королевской семьи Франции, на содержании которой пребывали Маргарита и ее двор.
Мужское окружение дома королевы численно превосходило женское, однако, только за счет неблагородных служащих. Соотношение служащих мужчин и женщин благородного происхождения, по нашим подсчетам, было примерно одинаковым — чуть более тридцати в обоих случаях, не считая пажей и дворян, присоединившихся ко двору без содержания.
Несмотря на отдельные гугенотские имена в штате дома Маргариты, католики, конечно, превалировали численно, поскольку речь шла о почетном окружении дочери Франции, отказавшейся изменить свое вероисповедание. Вместе с тем мужское окружение королевы Наваррской играло второстепенную роль, по сравнению с дамским двором, и зачастую использовалось ею в качестве курьеров ко двору или для важных провинциальных адресатов (губернаторов и генеральных наместников). Надо полагать, положение мужчин-католиков дома Маргариты в гугенотской резиденции зависело от маятника Религиозных войн, хотя в доме самого Генриха Наваррского (284 человека в 1581 г.) также были католики, пребывавшие, соответственно, в меньшинстве[1140]. Однако всем заинтересованным сторонам — Генриху III, Екатерине Медичи, Генриху Наваррскому и самой Маргарите де Валуа, было важно реализовать некую модель, конечно, весьма зыбкую в разгар религиозного конфликта, межконфессионального двора, в таком сложном религиозно-политическом регионе, как Юго-Запад Франции, и вместе с тем весьма необходимую для поддержания плохого мира в противовес хорошей войне.
В том числе по этой причине, подобно дамам, мужчины дома Маргариты являлись ставленниками разных сторон, по-преимуществу, королевы-матери. Мы видим наследственных придворных ее штата, семейные пары, тесным образом связанные родственными отношениями с парижским двором и южной провинциальной знатью, исключительно из среднего и мелкого дворянства, а также представителей аноблированных семей чиновников и магистратов. Таким образом, наваррский двор Маргариты пронизывали множественные вертикальные и горизонтальные родственные отношения, скрепляющие это общество и делающие его субъектом реального организационно-политического влияния. Это общество представляло организационный слепок с французского двора и функционировало по его правилам, пытаясь реализовать свои примирительные ренессансные и неоплатонические идеалы в политической сфере. Последнее, в свою очередь, вызывало искреннее неприятие у гугенотских теологов и пасторов, чьи кальвинистские догмы совершенно противоречили целеполаганию двора Маргариты, и оказывали соответствующее влияние на Генриха Наваррского и его окружение.