после нее[629].
На самом деле неопределенность в отношении наследника укрепляла собственные позиции королевы, придавала ее жизни особую важность. Прекрасно осведомленная об истории придворных заговоров, Елизавета I опасалась их повторения в стенах собственного дворца. Она сравнивала наследников с погребальным саваном, который невозможно полюбить. К тому же королева сомневалась в том, что официальное оглашение кандидатуры преемника будет способствовать миру среди ее подданных.
Так или иначе, объявленный запрет на обсуждение вопроса престолонаследия не решал проблему государственной стабильности. Каждая фракция пыталась продвинуть своего ставленника и тем самым обеспечить себе перспективы в будущем.
По завещанию Генриха VIII, в случае бездетности его сына Эдуарда, а также дочерей Марии и Елизаветы, первоочередность в праве наследования закреплялась за «…детьми леди Френсис, нашей племянницы, старшей дочери нашей сестры, королевы Франции»[630]. Это означало, что главными претендентками объявлялись дочери герцога Саффолка – Джейн, Катерина и Мэри Грей. Однако судьба этих женщин, в конечном счете, лишила их всяких надежд на трон. Джейн была казнена в 1553 г. Катерина, бывшая ставленница умеренных протестантов, без разрешения королевы вышла замуж за Эдварда Сеймура, графа Гертфорда. В наказание за этот поступок она провела многие месяцы в тюремном заключении и в 1568 г. скончалась. Мэри, в свою очередь, была обвинена в незаконной связи с Томасом Кейзом и, следовательно, дискредитирована.
Другими претендентами, согласно завещанию, значились потомки Элеоноры Брендон, дочери сестры Генриха VIII Марии Тюдор. Однако законность рождения единственной наследницы Маргарет, графини Дерби, вызывала сомнение. Известно, что ее сын, лорд Стрендж, в 1590-е годы благоразумно откажется от всяческих претензий на престол.
В результате реально на трон могли претендовать кандидаты, которые не указывались в последней воле Генриха VIII поименно, а значились как «…следующие законные наследники»[631]. Под ними подразумевались представители правящего дома Шотландии: Мария Стюарт, ее сын Яков и племянница Арабелла, связанные с Генрихом VIII по линии его старшей сестры Маргариты. Кроме них необходимо назвать Генри Гастингса, графа Хантингтона, который являлся потомком Джорджа Йорка, герцога Кларенса, и наследовал титул этого дома.
Яков и Арабелла постоянно находились под пристальным вниманием всех фракций, но из-за своего юного возраста пока не рассматривались в качестве главных претендентов. Тем более что доступ к ним, а значит, и возможность влияния были затруднены. Мария Стюарт и Генри Гастингс были уже известными политиками, которые в силу своих религиозных убеждений стали символами католиков и пуритан соответственно[632].
После ареста в Англии Марии Стюарт, большинство представителей католической фракции стали связывать свои интересы с освобождением шотландской королевы и причисляли себя к ее верным агентам. Однако, судя по переписке между королевой Шотландии и этими людьми, почти все они действовали самостоятельно, не придавая своей деятельности характера фракционного взаимодействия. Поддержка претензий шотландской королевы на английский престол, даже в случае благоприятного исхода, влияла на решение проблем католического общества только в будущем[633]. Участники придворной группировки осознавали, что дело Марии Стюарт должно стать их главной задачей, но предпочитали тратить силы на мелкие интриги, приносящие сколь быстрые, столь и незначительные результаты.
После своего разгрома придворная католическая фракция утратила малейшую возможность влиять на формирование политики в Англии. Надежда на наследника, исповедующего католицизм, была единственной перспективой для уцелевших членов группировки. Можно выделить два аспекта, определяющих суть трактовки проблемы: стремление отстоять права Марии Стюарт на английский престол и выдвижение аргументов против других возможных кандидатов.
В трактате «Государство Лестера» подводится итог негласной дискуссии между епископом Росским Джоном Лесли и английскими властями (их мнение представлено в «Предложении к обсуждению в парламенте престолонаследия согласно завещанию Генриха VIII»[634]). Эти документы независимы друг друга, но анализ их содержания четко указывает на тесную взаимосвязь. Данная дискуссия позволяет восстановить взгляды католической фракции по вопросу престолонаследия. Д. Пек, являющийся, на наш взгляд, самым большим знатоком трактата «Государство Лестера» делает вывод о том, что трактат был написан группой католиков, принадлежавших к парижскому кругу светских эмигрантов-папистов. Главным из них он считает Ч. Эранделла, определившего, по его мнению, стилистическую концепцию текста. Несомненная помощь в создании была оказана лордом Пэджетом, Т. Фитцгебертом, У. Трэшемом и Т. Трогмортоном. Р. Парсонс и Э. Стаффорд, несомненно, знали о происхождении трактата и поэтому приняли живейшее участие в его распространении. Конкретизируя точку зрения Пека, следует отметить, что в «Государстве Лестера» нашли отражение взгляды консервативных кругов светской знати, объединенных в придворную фракцию во время брачных переговоров Елизаветы и герцога Анжуйского[635].
Авторы «Государства» разделяют точку зрения Джона Лесли, секретаря шотландской королевы, относительно престолонаследия и придерживаются системы его доказательств. Обоснование прав Марии Стюарт строится в трактате на опровержении так называемых «трех препятствий»[636], которые, по мнению англичан, лишали шотландскую королеву и ее наследника прав на корону. В указанном парламентском документе утверждалось, что «Мария Стюарт не является ни дочерью английского короля, ни полноправным гражданином Англии»[637], а признается иностранкой. Определение нового наследника престола может осуществляться только согласно завещанию Генриха VIII, а шотландская линия в нем не упоминается. Последний аргумент состоял в том, что Мария Стюарт является католичкой, в то время как в Англии установлена протестантская церковь[638].
Первое «препятствие» являлось для наследников Маргариты Тюдор наиболее серьезным и было связано с массой правовых вопросов. Судя по всему, авторы «Государства» рассчитывали на то, что большинство читателей, в руки которых попадет трактат, не разбираются в юридических тонкостях и будут удовлетворены логикой представленных доказательств. Все приводимые полемистами аргументы были подчинены двум главным выводам. Мария Шотландская и ее сын родились на территории, которая располагается на одном острове с Англией. Шотландская земля была независимым государством, но ее правители приносили вассальную клятву английским королям. Следовательно, Стюарты не являются иностранцами для англичан. Тем более что бабушка и муж шотландской королевы были англичанами[639].
Толкуя последнюю волю Генриха VIII, авторы трактата, с одной стороны, рассматривают ее как важный юридический документ. Указанное в завещании положение об отсутствии шотландской линии католики предлагают рассматривать не как полное исключение ее из порядка престолонаследия, а как «смещение с должного места младшей линией наследников»[640]. С другой стороны, подлинность завещания ставилась под сомнение. Значительная часть аргументов по этому поводу носит в «Государстве» исключительно спекулятивный характер: «Невероятно, чтобы король Генрих пошел против закона и разума, лишая наследства линию своей старшей сестры без видимой выгоды для себя, давая тем самым повод для гражданской войны и раздора в государстве… Слишком много неуместного в завещании такого умудренного опытом государя, каким был король Генрих» и т. п.[641]
Отмечая, что «…не сохранилось подлинника или заверенной копии, а лишь упоминание в описях в канцелярии»[642], авторы трактата предполагают, что «…король не приложил собственной руки к документу. Его печать была поставлена кем-то другим либо после его смерти, либо когда государь уже находился в беспамятстве»[643]. Политиком, способным совершить такой подлог в интересах «бастардов» Саффолков, безусловно, был герцог Нортумберленд[644]. Поскольку документ признается католиками фальшивым, то его содержание рассматриваться в качестве «препятствия» для шотландской линии не может.
Различие между католической верой Марии Стюарт и существующей в Англии протестантской церковью авторы трактата считают самым незначительным из названных препятствий. Обращаясь к наследникам Генриха VIII, католики подчеркивают, что и Мария, и Елизавета Тюдоры, исповедуя отличную от государственной религию, «…в различное время были приняты всеми подданными как законные наследницы, исключая немногих изменников, которые отвергали их права на престол. Однако заговорщиками руководили не религиозные разногласия, а тщеславие и желание властвовать самим…»[645]. Подтверждение своему мнению авторы «Государства» находят и в континентальных странах. «Монсеньор, брат короля и наследник Франции, как известно всему миру, благосклонно принимается и поддерживается в качестве наследника короны всеми протестантами этой страны, несмотря на то, что его религиозные склонности отличны от их собственных. Я сомневаюсь, что король Наварры или принц Конде будут исключены из порядка престолонаследия французского королевства, которое сейчас отличается от них своей религией, если нынешний государь и его брат умрут без потомства»