том, разумеется, конкретный образ Христа был призван влиять на короля, моделируя его поведение по образцу всепрощения и милосердия Бога.
Наконец процессия имела значение для всего общества. Она локализовала центр общества и утверждала его связь с трансцендентным, обозначая территорию ритуальных знаков доминирования[1013]. При этом она позволяла продемонстрировать согласие как монарха и подданных, так и внутри городской общины. Все занимали место в процессии или среди зрителей согласно своему статусу и роду занятий, таким образом городское сообщество получало возможность увидеть собственную структуру и ее включенность в иерархию страны. Причем конкретная историческая структура и иерархия общества Лондона и Англии оправдывалась и сакрализовалась через демонстрацию вечной и вселенской нуминозной иерархии Небес.
Кроме того, процессия не только структурировала общество и представляла ясную модель этой структуры, но и сглаживала противоречия[1014]. Проезд через город демонстрировал торжество христианской любви: люди благословляли друг друга, богатые устраивали даровое угощение, король проявлял свое служение Богу, обеспечивая мир и процветание подданных. В христианской любви все сливались в единое сообщество, поскольку все равны в глазах Господа и перед лицом божественного монарха. В ходе сложного диалектического процесса общество обретало структуру и иерархию, одновременно достигая цельности и единства[1015]. Сам монарх обретал цельность, объединяя человеческое и божественное, и становился зримым символом этой цельности. Отныне он полностью воплощал как единство всех жителей страны, горожан и придворных, так и человеческого (конкретного, локального и исторического) и нуминозного (универсального, вселенского и вечного).
Масштабная и сложная программа, которая задавалась аккламационными процессиями Ричарда II, хотя и имеющая куда более древнее происхождение, получила свое развитие в XV в., тем более что представители новых династий на английском престоле куда более остро нуждались в позиционировании своей власти как законной, вечной и неизменной.
Фактической аккламацией был въезд Генриха V в Лондон после его грандиозного успеха во Франции – победы в битве при Азенкуре. Описание процессии дает нам знаменитый английский поэт того времени, Джон Лидгейт, монах из Бьюри, в своей поэме «Описание экспедиции Генриха V во Францию в 1415 году, битвы при Азенкуре и встрече короля в Лондоне после его возвращения»[1016]. Также описание процессии присутствует в «Славных деяниях Генриха Пятого»[1017].
Мэр, олдермены и 20 000 горожан[1018] встретили короля в Блэкните, откуда проводили его в город. Перед городским мостом его встречали два гиганта, мужского и женского пола. Над мостом возвышались две башни, а на башнях стояли лев и антилопа и множество ангелов, поющих: «Благословен грядущий во имя Господне» (Benedictus qui venit in nomine Domini)[1019]. Весьма примечательно, что это – строка из гимна Sanctus, который исполняется во время праздника Входа Господня в Иерусалим и основан на словах Евангелия от Матфея «осанна Сыну Давидову!
Благословен Грядущий во имя Господне! Осанна в вышних!» (Мф. 21:9). Кроме того, этот гимн исполняется во время мессы непосредственно перед таинством евхаристии. Слова Евангелия от Матфея ясно обозначали въезд монарха как первый, земной адвент Христа. Аналогичное описание дает нам и Джон Лидгейт, с той лишь разницей, что у него упоминается только один гигант:
В процессии король идет,
Ждут горожане у моста,
«Ave Rex Anglor» – пел народ,
«Flos Mundi» и «Солдат Христа».
Поставлен на вратах как страж
Гигант могучий, полный сил.
Он – знак: недавно Генри наш
Французов вежеству учил.
Лев храбрый был на башне левой,
И антилопа – на другой,
И чемпион Пречистой Девы
Превыше всех – Георг святой.
С ворот пел хор Небесных сил
«Благословен будь!» королю.
Ты, Божий рыцарь, победил —
За это Господа хвалю[1020].
На воротах была надпись: Civitas Regis Iustititae. Гордон Киплинг предложил, опираясь прежде всего на эту надпись, интерпретировать въезд Генриха V как своеобразное ритуальное самоуничижение, желание проявить скромность. Основой этого ритуала должна была стать погребальная литургия, весьма похожая на литургию Адвента[1021],– текст Сарумского миссала описывает вход души в Небесный Иерусалим в терминах королевского адвента[1022]. Надпись на воротах Киплинг интерпретировал как свидетельство того, что Генрих въезжает в город, чтобы быть судимым Царем Правосудия, то есть Богом.
Однако вполне возможной представляется и другая интерпретация. Традиционно Лондон – Camera Regis, покои короля. Следовательно, Лондон является городом Царя Правосудия и одновременно королевским домом. Таким образом, получается, что Царь Правосудия есть сам монарх. Генрих не может быть судим Царем Правосудия, поскольку он сам и есть этот царь, господин Лондона.
На Корнхилл была поставлена башня. Возле нее короля встречали 12 патриархов. Они пели: «Пойте Господу песнь новую; хвала Ему в собрании святых» (Пс. 149:1):
Как я словами передам
На Корнхилл короля прием?
Двенадцать патриархов там
Поют торжественный псалом
«Песнь пойте Господу» – и вдруг
На волю отпускают птиц,
«В собрании святых» – вокруг
Так много ясных, светлых лиц[1023].
При этом автор «Славных деяний» описывает отпускание птиц как жертвоприношение Господу в благодарность за победу[1024].
Текст псалма 149 никак не согласуется с идеей самоуничижения или вознесения души покойного государя. Псалом говорит о благоволении Господа к своему народу и о даровании победы над другими народами. Святой народ, побеждая по воле Господа, заковывает в железо королей и вельмож других народов. Таким образом, англичане вообще и лондонцы в частности превращаются в избранный народ, Детей Израилевых. Это вполне согласуется с идеей первого адвента, в котором не только король становился Христом, но и Лондон превращался в Новый Иерусалим, а его обитатели – в Детей Израилевых. Кроме того, образ своего народа как Избранного, как Детей Израилевых, был необходимой частью «освященного патриотизма» (sanctified patriotism), который являлся основой самоидентификации средневекового человека и позволял объявить войну за своего государя столь же священной, как и крестовый поход[1025]. При этом совмещение образов англичан и Детей Израилевых получало неожиданное подтверждение в реальности: 12 главных лондонских корпораций стойко ассоциировались с 12 коленами Израилевыми.
В Чипсайде стоял замок, фонтаны били вином. Короля встречали 12 апостолов и 12 королей – английских мучеников и исповедников. Апостолы пели: «Благослови, душа моя, Господа! Боже мой! Ты дивно велик, Ты облечен славою и величием» (Пс. 103:1). Сцена приобретает характер пророчества: автор подчеркивает «совпадение» числа апостолов и английских святых королей, что свидетельствует об избранности английского народа и самого Генриха V[1026]. Короли преклонили колена перед Генрихом, поднесли ему хлеб и вино на серебряном блюде и рассыпали вокруг облатки и серебряные листья. Встреча хлебом и вином должна была воскресить в памяти зрителей эпизод из книги Бытия – возвращение Авраама после победы над четырьмя царями, пленившими Лота: «и Мелхиседек, царь Салимский, вынес хлеб и вино, – он был священник Бога Всевышнего, – и благословил его, и сказал: благословен Авраам от Бога Всевышнего, Владыки неба и земли; и благословен Бог Всевышний, Который предал врагов твоих в руки твои» (Быт. 14:18–20).
Пророческая тема снова превращает въезд Генриха V в первый адвент Христа. Важной частью литургической Рождественской драмы был Ordo prophetarum—ритуальная драма ветхозаветных и языческих пророков, в серии монологов доказывающих божественность Христа. Хотя форма этой драмы была основана не на библейском эпизоде, а на тексте, ошибочно приписываемом св. Августину, ее популярность была такова, что уже в XV в. она влияет на постановку адвента Христа в мистериальном цикле Страстей Христовых. В городских мистериях разыгрывался адвент Христа, въезжающего в Иерусалим, а пророки из толпы предсказывали Его появление и провозглашали Его божественность[1027]. В данном случае возвещающие появление и победу Генриха V святые короли повторяли этот элемент мистерии, указывая на Генриха как на божественного монарха, земного Христа.
Наиболее масштабной была сцена, поставленная для короля на Чипкросс. Там был воздвигнут замок с башнями и флагами, на котором было написано «Славное возвещается о тебе, град Божий!» (Пс. 86:3)[1028]. Другая надпись прославляла Генриха как нового Давида (alter David), победившего Голиафа и его «галльскую гордыню». На одной из башен был баннер со словами «речные потоки веселят град Божий, святое жилище Всевышнего» (Пс. 45:5). Кроме того, на замке были выставлены гербы св. Георгия, императора Сигизмунда и самого Генриха. Замок был покрыт тканью, изображающей мрамор и зеленую и красную яшму, что превращало его в апокалиптический Новый Иерусалим – «стена его построена из ясписа» (Откр. 21:17). Девы в замке пели по-английски: «приветствуем тебя, Генрих Пятый, король Англии и Франции»; спустившиеся с замка ангелы осыпали короля золотыми безантами