И попытался закрыть дверь. Он торопливо вклинил ногу между косяком и дверью. Я закряхтел. Профессионал, однако…
— Постой, — быстро заговорил он. — Мы можем поменяться. Майк сказал, что ты меняешь диски. У меня здесь неплохие вещи. В самом деле неплохие. Первые перепечатки, бутлеги. Итальянский концерт Стива Рэя Воэна… Живые «Роллинги» в Германии, неизданные «Битлз»…
Я замешкался. Да, знал подлец, на что давить… Если, конечно, не врёт.
— Хотя бы взгляни.
И смотрит, понимаешь, мне в глаза через свои очки. И взгляд такой… Как будто видит всё насквозь. И вот эти самые очки меня-то и добили. Я медленно вздохнул и отбросил цепочку.
— Ладно. Чёрт с тобой. Заходи.
Пока он в комнате свой чемодан раскладывал, я пустил в ванной воду, плеснул разок-другой в лицо и посмотрелся в зеркало. Да, ну и рожа у меня сегодня… Всем рожам рожа. Абсолютная. В смысле, после водки «Абсолют». Бутылочка пивка сейчас бы мне не помешала. Хотя, вообще-то, лучше бы не надо, тем паче если парень в самом деле принёс что-то стоящее, надо иметь на плечах трезвую башку. Пускай похмельную, но трезвую. Я тронул щетину на подбородке, хмыкнул, бриться не решился, вытер морду полотенцем и двинул в комнату.
Я уже настроился, что парень расположит на диване свой товар. На диване, потому что стол загромождали всякие журналы, грязные тарелки и развороченные потроха усилителя, который я вчера не допаял. А не допаял я его потому, что завалился Ларри с очередной бутылкой и очередной своей историей, мы загрузились, приняли на грудь, поставили «Сержанта Пеппера» и ушли в глубокий винт. Пёстрая коробочка из-под «Сержанта» всё ещё лежала раскрытая на проигрывателе — я так и не вытащил диск. Где меня носило ночью, я помнил смутно, но гитара была здесь, значит, поиграть мы так и не решились.
Парень между тем стоял посреди комнаты и осматривался. Мне даже как-то не по себе стало, так внимательно он всё разглядывал. Чего смотреть — квартира как квартира, не музей же. Дешёвая мебелирашка. Гитара с усилителем в углу, мой старый CD-плеер, неработающий телевизор да выгоревший постер старых «Пинк Флойд» с пирамидами на стене. Единственная гордость — стойка со «стекляшками», да и то там не все: те, что поценнее, я храню в шкафу. Бардак, конечно, и не прибрано, ну так с тех пор, как от меня ушла Мелинда, у меня всё валится из рук. И песни пишутся через одну, и выступать мы стали реже, и вообще. А тут ещё у друга начались проблемы…
— Ну, давай показывай, чего у тебя есть.
Парень оглянулся. Поправил очки. Странноватый был жест — очки он поправлял не указательным, а средним пальцем, будто бы показывал… ну, сами знаете, чего показывал. А он помедлил чуточку и говорит мне так:
— Перед тем как я раскрою чемодан, — говорит, — я должен кое-что тебе сказать.
Ну, начинается! Сперва забрался в квартиру, теперь ещё и в позу гад становится. Дурь у него там, что ли, в чемоданчике? Так я сегодня не настроен. Мне только обдолбаться сейчас не хватало для полного счастья.
— Ладно, — говорю, — валяй.
— Мой товар не из обычных. Может быть, тебя он удивит… Ну, в общем, ты сначала посмотри, потом можешь задавать любые вопросы. Я отвечу.
И щёлкает замком. Замок наборный, кодовый. Хороший чемоданчик. А внутри ряды компактов пластиком отсвечивают, разноцветные. Ну, я сунулся туда, лениво так по ряду пальчиками пробежался, один достал, другой… Вдруг чувствую — не то здесь что-то. А что не то, и сам не пойму. И тут достал я из этой стопки диск «битловского» «Сержанта», вертел, вертел его в руках, и вдруг у меня сердце как ёкнет — и вскачь… Поднимаю я глаза на парня, а он серьёзно так смотрит на меня через очки и ничего не говорит, а только на проигрыватель косится, ты, мол, поставь, поставь…
Тут объяснить, пожалуй, надо, а иначе не поймёте. У вас, наверно, тоже так бывает. Мечтаешь или сон такой приснится — ходишь ты, допустим, в магазине или там в развале у лотка, а там альбомы разные любимых музыкантов, притом названий куча, и все, как одно, незнакомые. И только хапнешь такой диск, только домой притащишь, как тут же просыпаешься. И злишься — блин, не успел послушать!
Так вот. Смотрю я, значит, в этот чемодан и ничего не понимаю. Вы скажете, подумаешь, мол «Клуб одиноких сердец», мол, тоже мне, раритет. Сперва и я так подумал. Но в том-то и дело, что альбом, который я держал в руках, был… двойным! Я как-то сразу это не сообразил. Почему — нетрудно догадаться. Когда повсюду царствовал винил, альбом «Оркестр Клуба одиноких сердец Сержанта Пеппера» выпустили одинарным диском, а конверт сделали двойной, с огромным разворотом, где портреты всех «Битлов». А тут вдруг под одной обложкой — два компакта и половина песен вовсе незнакомые! «С тобой и без тебя» на диске нет, зато есть «Пенни Лейн» и «Земляничные поляны навсегда», какой-то «Блюз Сержанта Пеппера», «Рождественская песня» и ещё пяток, которых у Битлов нигде и никогда в природе не было, уж я-то знаю!
Доковылял я, как во сне, до проигрывателя, вытащил свой диск, поставил один из этих и первым делом запустил такую песню.
И в самом деле — «Битлз», притом какие «Битлз»! Золотая олдуха! На этикетку глянул: «Битое стекло» песенка называется, и как раз в том месте, где на альбоме мне всегда казалось, будто чего-то не хватает — сразу после «Риты-Метр». Джордж поёт, Джон с Полом подпевают. Клавиши, гитара, Ринго на тамтамах, и что-то там про Индию. Наверное, Джорджа заморочки. Звук неописуемый. Сижу я, слушаю, а сам думаю: вот сейчас проснусь, сейчас проснусь… Не хило хотя б мелодию запомнить…
Прогнать ещё раз, что ли?
Ущипнул себя. Глаза скосил. Башкой потряс. Нет, вроде не сплю.
И тут я как вскочу, как заору, на парня на того как наброшусь: «Откуда?!» А он так грустно смотрит на меня и улыбается. Потянулся к проигрывателю.
— Не выключай, — говорю, — пусть играет!
— Хорошо, — отвечает и садится прямо на пол. — Слушать объяснения будешь?
Я подумал и сел рядом с ним, поближе к чемоданчику.
— Буду.
Расселись мы, я чайничек поставил, крекеры достал. А «Битлы» поют…
Минут пятнадцать он телеги мне толкал. Подробно, обстоятельно. Видно, и в самом деле знал, о чём говорит. И постепенно картина начала проясняться.
По его рассказу выходило, что наша Вселенная состоит из многих миров, уложенных друг на дружку, навроде стопки блинчиков, и проткнутых вилкой, чтоб не расползлись. И весь наш мир, в котором мы живём и существуем, суть один такой вот «блинчик». Ну, это мы и сами понимаем, тоже иногда фантастику почитываем — параллельные миры и всё такое. Но мой утренний гость всерьёз утверждал, что придумал способ, как скользить по этой самой «вилке» вверх и вниз, из мира в мир, соорудил для этого машину и отправился путешествовать. А поскольку соседние миры похожи, но не очень, где-то отыскался мир, в котором «Битлз» не распадались, где-то — мир, в котором они всё-таки распались, но потом сошлись опять, а где-то мир, где полностью распались, но зато хоть Джона не убили. А поскольку парень оказался, как он выразился, «страшный меломан», то он, естественно, не удержался и стал собирать коллекцию таких вот «параллельных» альбомов.
Бред, думаю, а сам одним глазом на него смотрю, а другим в чемодан заглядываю. И вижу — не бред, и голова у меня от этого не то что кругом, а уже каким-то квадратом идёт. Рок-н-ролльным, которым в динамиках маккартниевская бас-гитара кружит. Смотрю, а там и в самом деле диски «Битлз». Альбомов тридцать, и это если ещё сольники каждого не считать. А иногда на корешке стоит не «The Beatles», как надо, а просто «Beatles» или «The Beetles». А иногда — «The Silver Beatles», «John Silver & The Beatles», «Long Johnny & The Moondogs» и даже почему-то — «Beat Legs». Но всё равно это Джон, Пол, Джордж и Ринго, в крайнем случае Джон, Пол, Джордж и Пит. И совершенно неизвестные альбомы, и «сорокапятки»… Один оформлен просто потрясающе, в каком-то ярком авангардном стиле: четыре их портрета под кубизм. Переворачиваю — так и есть! — «Дизайн обложки — Стюарт Сатклифф». Ё…
— Вот «Чёрный альбом», — комментирует тем временем мой незваный гость. — Его записали трое оставшихся «Битлов» в измерении «15», считая «вверх» от нас, когда погиб Джон Леннон. А это «Битлз возвращаются», с пятого «снизу»: они его писали, когда здесь был сделан «Пусть будет так». Йоко тогда объявила Джону, что беременна, и Пол под это дело уговорил его дать несколько концертов, и тот на радостях согласился. После они ругались, сходились, расходились, но уже нё так страшно, как здесь, у нас… Вот эти два диска — сольники Харрисона с Рави Шанкаром. А это «Молоко и мёд», только не тот, какой он вышел после смерти Леннона, а такой, каким должен был бы выйти. Здесь Леннону Гарри Брукер помогал…
Говорит он, а сам всё достаёт из чемодана диск за диском, альбом за альбомом. И ладно бы только «Битлз»! Как будто знал, зараза, что я люблю. Пять или шесть дисков «Цыганского оркестра» Джими Хендрикса. Тройной (и видимо, полный) вариант «Стены» «Пинк Флойд» и дюжина их же альбомов с Сидом Барреттом. Я не удержался и поставил один. Поставил — и застонал: ох господи, действительно ведь Сид — это его безумная гитара! В нашем мире они его выгнали после первого альбома, когда он спятил на кислоте, а тут… Вы слышали хоть одно нормальное соло Барретта после «Владений Астрономии»? А вот я слышал! И это, доложу я вам, такое соло!.. Дальше больше. Дженис — дисков пять. Игги Поп и «Студжиз» — какой-то альбом «Relax» — «Расслабься». (Каково! Представляете? У меня в голове тут же закрутились вывихнутые эштоновские соло, диск захотелось сразу схватить и послушать.) Марк Болан и «Ти Рекс» (уже не помню, сколько их там было, но много…), совместный сольник Джеггера с Маккартни (чума!), «Блэк Саббат» с Оззи навсегда, «Лед Зеппелин» живые и здоровые — «Восточный фронт», «Дневники негодяя», плюс ещё альбомов пять — и никакой ублюдочной «Коды». И даже — здрассьте-нате! — уж совсем недавняя покойная «Нирвана» — датированный прошлым годом «Белый альбом» и этим — «День безумия»…