есяца назад. Прежде тут комендатуры не было.
– Старший инженер Арвел Хадден, – он постарался, чтобы улыбка вышла как можно более радушной, – и мой соратник, специалист по артиллерии, господин Хонт-А-Ллор.
– Меня уведомили о вашем прибытии, господа, – быстро ответил Саллен, – вот только я не знал, когда вас ждать. Впрочем, приготовление ужина не займет много времени. Что же касается ваших солдат… – тут он помедлил, шмыгнул носом и на миг поднял глаза к вечернему солнцу, – то мой батальон сделал все, что было в человеческих силах. Лет пятьдесят назад в предместье Тирро стояла учебная рота морской пехоты: от них остались кое-какие постройки, плац и даже кухня. Мы постарались привести все это в порядок, благо со стройматериалами тут нет никаких трудностей: местность поразительно богатая, в округе полно лесопилок, есть каменоломни и черепичные печи.
– Я очень благодарен вам, господин комендант, – коротко поклонился Арвел.
– Это мой долг, ваша милость: вокруг нас война…
Саллен кратко представил своих лейтенантов («вчерашние студенты, ваша милость, но это лучше, чем ничего») и предложил пройти в офицерскую столовую. Нос Арвела уже уловил несущиеся откуда-то ароматы жареного мяса.
Комендатуре, которой в мирном торговом городе никогда раньше не было, королевский наместник отдал бо́льшую часть Дворца Собрания, потеснив канцелярии цеховых Палат, а столовая, просторное светлое помещение на втором этаже, разместилась в зале благотворительных сборов: в прежние мирные времена там проходили всякие ярмарки и распродажи в пользу вдов и нуждающихся. Сейчас посреди этого зала стояли длинные полированные столы на витых ножках, окруженные разномастными стульями – видимо, их собирали по всему Дворцу. На ближайшем к дверям столе Арвел увидел несколько расстеленных карт, свинцовые карандаши и пару бронзовых чернильниц в специальных деревянных коробочках, препятствующих опрокидыванию.
– Ваше? – коротко спросил он у коменданта, и тот спокойно кивнул:
– Моя молодежь не очень сведуща в военной топографии, так что приходится доучивать их на ходу.
– Вот как…
Хадден подошел к столу и, едва глянув, удивленно поднял брови:
– Да ваши карты получше моих! Откуда вы раздобыли сведения о течениях в заливе? Или они нанесены не вами?
– Я имел честь беседовать с мастерами рыбацкого цеха, ваша милость, – отозвался комендант. – Эти люди знают здесь все. От течений во многом зависят ветра… Карта ветров меняется каждый сезон: здесь, на этом берегу, очень своеобразный климат, такого больше нет нигде. Отмели – вот они, извольте, – тоже нанесены мной со слов рыбаков. Тем, у кого подобной карты нет, высадиться здесь будет не так-то легко.
– Полюбуйтесь, Хонт, – позвал Арвел. – Рыбаки, конечно, выходят в океан так, как им удобно, но вот кораблям с большой осадкой придется маневрировать…
– Прямо под огнем, – едва слышно пробормотал лавеллер, склонившись над столом. – Господин, э-ээ, комендант, скажите, а такая карта у вас одна?
– Да, это единственный экземпляр. Есть менее подробные… есть карта, вот она, на которой я дорисовал болота, по которым ползал на собственном брюхе – в сопровождении местных парней, конечно же, потому что иначе вряд ли бы я вернулся домой.
– Северный мыс непроходим абсолютно? – быстро спросил Арвел.
– По сути, да. Там есть тропы, но пушки по ним протащить нереально. Оборону залива, как мне кажется, можно строить, опираясь на Южный Рог, вот он… тем более, что с него прекрасно простреливается буквально вся акватория.
– Но об этом отлично известно и нашим оппонентам, – в задумчивости произнес Арвел. – Хорошо, отложим пока все это: кажется, я вижу поварят с ужином…
Через неприметную дверь в торце зала один за другим шли подростки в нарядных курточках подмастерьев поварского цеха, и каждый из них держал перед собой блюдо с каким-то кушаньем. На столе появились белые скатерти, приборы и – супницы, соусницы, причудливые серебряные ванночки с жарким…
– Город Кафф очень богат, – тихонько проговорил Саллен, явно наслаждаясь изумлением своих гостей, – и очень, скажу я вам, своеобразен.
Арвел вымыл руки в поданном ему медном тазике и сел по правую руку от коменданта. Стоявший перед ним бокал немедленно наполнился вином, на позолоченной тарелке появились два кусочка сладко пахнущей маринованной рыбы.
– Я не слишком люблю вельможные манеры, – прошипел Хадден, обращаясь к Саллену, – а вот жрать нам с Хонтом хочется очень и очень…
– Увы, – так же тихо отозвался комендант. – Видите того высокого дядьку, что командует мальчишками? Это второй секретарь канцелярии цеха трактирщиков и виноторговцев. Пока он здесь – да хоть убейтесь, но придется соблюдать традиции…
– Тогда я начну корчить зверские рожи…
– Что ж, попробуйте: возможно, военная хитрость принесет успех.
Самый младший из лейтенантов, розовощекий парень с отчаянно редкими усиками, провозгласил здравицу в честь высоких гостей, и все наконец взялись за вино. Арвел подцепил вилкой всю свою закуску сразу, демонстративно проглотил и со свирепостью уставился на долговязого распорядителя. Тот, встретившись с ним глазами, нервно моргнул, защелкал пальцами, подзывая к себе поварят, – тарелка Хаддена вмиг исчезла, уступив место другой, деревянной, на которой дымился кусок жареного мяса и горка тушеных овощей. Вместо изящного бокала перед инженером появилась вместительная золотая рюмка, из нее пахло крепкой тростниковой.
– О! – порадовался Хонт. – Я вижу, господин мой Арвел, ваши методы работают весьма надежно!
С этими словами он легонько постучал вилкой по своему бокалу и указал глазами на тарелку Арвела. Высокий распорядитель смутился. Поварята забегали с удвоенной скоростью.
– А вы, ваша милость, не обделены талантами, – пряча смех, заметил комендант. – Те, кто отвечал за этот обед, рассчитывали увидеть вельможных господ, надутых спесью и требующих «соблюдения приличий»…
– Мы оба – военные инженеры, – перебил его Хадден, – и кое-чего повидали на этой войне, так что о приличиях нам думать некогда.
– Кафф не слишком велик, но весьма и весьма богат, – задумчиво произнес комендант. – Здешние цеховые мастера самолюбивы, их сундуки полны золота, а королевский наместник – всего лишь кукла, выполняющая то, что ему говорят господа из Собрания. Странная картина, не правда ли?
– В Пеллии хватает таких городов, – спокойно отозвался Арвел. – Когда городскую казну формируют цеха, а не окрестные землевладельцы, людям короля только и остается, что открывать балы да кормить заезжих чинуш. Власти у них, по сути, нет, – а что, вас это удивляет?
– Не-ет, на древние торговые города Кафф не похож. Здесь – все по-своему, все не так, как заведено у других. Старые бароны – а в округе таких хватает, – сидят в своих башнях, выезжая в город отнюдь не каждый день, и так столетие за столетием. Все они должны цеховым банкам, а расплатиться шансов нет. Долгам этим лет по двести. Кредиторы делают вид, что ничего особенного не происходит, не берут даже проценты, но все все прекрасно понимают, а от этого – давно тлеющая зараза… злоба.
– Мне показалось, что я видел в городе весьма богатые особняки, – сказал Арвел, – явно, знаете ли, благородного вида. Разве они принадлежат не знатным фамилиям?
– Здесь остался кое-кто, – пожал плечами комендант, – но, скорее всего, вы видели дома цеховых собраний. Здешние цеха, особенно рыботорговцы и судостроители, просто обожают устраивать сборища каждую неделю. Капитал этих цехов складывался столетиями, так что они вполне могут себе позволить роскошные здания. Ну, а знатные фамилии… что ж, их тут немного, и, насколько я понимаю, ничем, кроме былого величия, похвастаться они не могут. Земли, как правило, давно заложены – отчего многие живут в городе, – все угодья переданы в прямое управление фермерам, аренда, следовательно, мизерна, и хватает ее только на обслуживание долга. Не разгуляешься! Зато, – Саллен криво усмехнулся и посмотрел на своих лейтенантов, шустро орудующих вилками, – здесь имеются нищие невесты с длиннющими родословными. Правда, к ним прилагается толпа голодных родственников, но это уже частности.
– Как романтично! – фыркнул Арвел. – Я уже представляю себе юную, хм, баронскую дочку, целыми днями вышивающую у приоткрытого окна…
– Может, и романтично, – кивнул комендант, – но вот вступать с ними в знакомство я бы не советовал. Хищны, господин мой, хищны и отвратительно зубасты!
5
Рассвет пришел с густым туманом, несущим пронзительную сырость, так что Арвел, проснувшись, подкинул дров в почти прогоревшую за ночь печку, а потом, сделав глоток из кружки со сладким отваром, снова забрался под одеяло. За окнами длинного одноэтажного дома, служившего прежде квартирой офицеров морской пехоты, стояла тишина, прерываемая лишь звяканьем да бульканьем: поварская команда, помня, что сегодня солдатам велено отсыпаться после дороги, встала намного позже обычного.
Люди коменданта изрядно потрудились, чтобы превратить бывшую учебную часть, где когда-то отмеряли мозгов королевским рекрутам, в нечто пригодное для размещения почти тысячи человек. Офицерская квартира была отремонтирована и кое-как меблирована, на кухне перекрыли свежей соломой крышу, подняли длинные деревянные навесы, под которыми уже почти не сыро в палатках, а главное – завезли огромное количество бруса и доски, так что построить временные бараки не составляло никакого труда.
Арвел позволил себе дремать до тех пор, пока ветер с моря не прогнал туман, явив на востоке по-осеннему белесый солнечный диск. В просторной комнате с белеными стенами стало слишком светло, и Хадден, посвистывая, слез с постели. Умывшись в медном тазу, он растер лицо льняным полотенцем, оделся потеплее и вышел. К его спальне примыкала длинная комната с узкой кроватью для денщика, сейчас вся, до самого потолка заставленная ящиками с инструментами и прочим имуществом господина инженера. Ящики стояли столь тесно, что Арвелу пришлось буквально протискиваться через проход между ними. Он вышел в коридорчик, послушал, как храпит в своей комнате пушкарь Хонт, изрядно поднабравшийся вчера у коменданта, и, покачав головой, распахнул обитую железом входную дверь. Стоящий у крыльца часовой вытянулся и раскрыл было рот для рапорта, но Арвел остановил его коротким взмахом руки: