– Ребят разбудишь…
Солдат ответил ему благодарной улыбкой. Этот марш вряд ли утомил опытных саперов, но – впереди было очень много тяжелой работы, а Хадден крайне не любил гонять людей попусту.
Старший повар, давно усвоивший, что его милость господин инженер встает очень рано, встретил его самым радушным образом.
– Офицерский стол у нас будет вон там, – взяв Арвела под локоть, повар отвел его под соломенный навес, и на длинном столе молниеносно появилась тарелка гороховой каши, блюдо с копченым мясом, мелко нарезанные овощи в масле и глиняный кувшинчик. За спиной у Хаддена встал мальчишка-поваренок с полотенцем в руках, готовый прислуживать, но Арвел отослал его: сейчас он совершенно не нуждался в компании.
Пока он завтракал, полковой лагерь начал просыпаться. Вечером, как в таких случаях положено, солдаты опорожнили свои фляги, и теперь многие вставали с дурной головой. Среди палаток появились женщины с тележками, уже раздобывшие в городе пиво – сейчас на их товар был особенный спрос. Следя за ними взглядом, Арвел понимающе хмыкнул: для кого-то война смерть и разруха, а иным отнюдь – возможность сколотить кой-какой капиталец. Денежки у его солдат водились, за этим Хадден следил строго, так что прелестные дамы, сопровождавшие полк в трудах его бранных, выглядели вполне достойно.
– Эй, Кита! – гаркнул он, завидев крепкую молодуху в трехцветной, сшитой из кусочков, кожаной куртке, из-под которой спускалась до пят бархатная юбка. – Иди сюда!
Девушка немедленно повернула свою тележку и заспешила на зов.
– Уже успела в город? – поинтересовался Хадден, не без удовольствия разглядывая ее чуть смуглые щеки северянки и тонкую, гордую линию шеи. – Что там у тебя сегодня?
– Здешние лавочники встают затемно, – Кита кокетливо поправила медно-рыжий локон возле уха, блеснула темными глазками, – так что с товаром все отлично. Желаете вина, ваша милость? Для вас найду самое лучшее!..
– Мне не надо, – инженер помахал пальцем перед ее носом и указал на длинное строение из замшелого камня под новой черепичной крышей, – а вот там уже, поди, проснулся господин Хонт из Ла-Велле, он вчера был не слишком осторожен с кувшином.
– А их милость приставать не ста-анут? – подбоченились девица.
– Станут, так золотой с него стрясешь. Иди – скажешь часовому, что я велел. В похмельном виде сей господин мне сейчас совершенно ни к чему.
Что там будет с Китой, Хадден смотреть не стал. Поваренок собрал со стола, Арвел церемонно, с полупоклоном, помахал рукой старшему повару и быстро пошел в сторону конюшен, где за низкими бревенчатыми изгородями виднелись десятки груженых фур.
Здесь с караулом все было особо строго, по-боевому: двенадцать солдат, старшина и офицер. Дежурным начальником стоял лейтенант Филлих, немолодой, весьма опытный инженер, подорвавший множество вражеских бастионов.
– Ночь прошла тихо, – доложил он Хаддену. – Да местность почти безлюдная, кому тут бродить? Там, – он указал рукой куда-то на восток, за густую рощу, – лесопилка с водяными колесами. Нам будет удобно, если что.
– Вас сменят через час? – спросил Арвел.
– Именно так, ваша милость. Да я и не устал, в общем-то.
– Это очень хорошо. Через пару часов сюда приедет комендант полковник Саллен, и мы с ним отправимся смотреть берег. Мне хотелось бы, что вы, господин Филлих, оказали нам честь…
Лейтенант понимающе кивнул.
– Я буду готов, ваша милость. Мне взять с собой кого-нибудь еще?
– Нет, охранять нас будет Гро с его головорезами. Город для нас пока чужой, Филлих, и мне не хотелось бы привлекать излишнего внимания. Надеюсь, вы меня понимаете?
Оставив дежурного, Арвел прошел между плотно стоящими фурами. В глубине, ряду то ли в третьем, то ли в четвертом, стояли шесть особо выделяющихся повозок – на тяжелых широких колесах, с двойным парусиновым верхом, пропитанным к тому же древесным соком для защиты от влаги. Возле одной из них Хадден остановился, разомкнул пряжки ремней, что стягивали парусину в задней части, и заглянул внутрь.
Там, на толстом слое соломы, лежали два длинных цилиндра, туго обмотанные кожами. Несколько секунд Арвел смотрел на них, потом резко запахнул парусиновый полог и потянул ремни. На лице его появилась задумчивая улыбка.
Саллен прибыл точно в назначенное время. Его сопровождали все те же, вчерашние лейтенанты, немного бледные после вечерних возлияний. Арвел встретил коменданта возле штаб-квартиры, предложил вина – тот учтиво отказался – и приказал Гро подвести лошадь Хонта. Восемь солдат в полном снаряжении уже ждали возле кухни.
– Погода благоволит нам, господин мой, – заметил Саллен, указав на ясное солнце, – не жарко и не сыро. Дорога будет легкой.
– Насчет «не сыро» я бы возразил, – пробурчал лавеллер, – ночью я порядком замерз.
– Не надо было жалеть дров, – рассмеялся Арвел.
– Ах, какие там дрова…
Из-за навеса, под которым стояли палатки пятой минной роты, выехал Филлих на плотной черной кобыле. Под форменной курткой из тисненой кожи виден был начищенный панцирь – с виду простецкий, без всяких украшений, однако Арвел хорошо знал, из какой стали и с какими ухищрениями изготовлен этот доспех. Несколько вмятинок говорили о том, что панцирь уже не раз спасал жизнь своему хозяину. Лейтенант вежливо поклонился коменданту, кивнул его юным спутникам и повернулся к Арвелу с улыбкой на устах:
– Ваша милость ничего не сказали насчет чертежных принадлежностей, но я, – с этими словами он повернулся в седле и хлопнул рукой по большой плоской сумке, висевшей за стременем, – решил взять с собой походный столик.
– Очень верное решение, – поднял палец Арвел. – Итак, господа! Мы полностью отдаемся в руки нашего коменданта и следуем за ним! Вперед!
Хаддену подвели огромного серого тяжеловоза с мохнатыми копытами. Справа и слева в кобурах висели четырехзарядные карабины. Арвел запрыгнул в седло, привычно намотал повод на левое запястье и ласково похлопал жеребца по шее.
– Ступай, Кил, – сказал он ему.
– Ваш конь слушается вас получше иной собаки, – удивленно заметил Саллен, когда они выехали из лагеря.
– Я взял его и его брата совсем малышами, – отозвался Арвел, – раньше, чем обычно жеребят отлучают от матери. Их мать погибла, так что у меня не было другого выхода.
– Наверное, с ними было много мороки?
– Не сказал бы… Эти мои кони – особой южной породы, которую выводили не одно столетие. Они очень сильны, выносливы и умеют находить корм самостоятельно – даже среди камней. Не так давно я был в одном замке… так вот Кил и его братец Рил заработали там весьма приличные деньги. Справились с семью кобылами: хозяин замка помешан на разведении лошадей.
– Славное дельце! – захохотал комендант. – Думаю, что потомство тоже пойдет с хорошей прибылью. Но для меня этакий тяжеловоз под седлом выглядит странно.
– В бою такой конь просто пройдет сквозь строй, даже не вспотев, – усмехнулся Арвел. – В старые времена, в эпоху латной конницы, эта порода ценилась чрезвычайно высоко. Сейчас их мало кто разводит…
Маленький отряд въехал в город, под копытами застучала серая брусчатка. Арвел с улыбкой смотрел на каменные дома в три-четыре этажа, нависающие над проезжей частью балконами. Сюда ярость зимнего моря не прорывалась, так что строения на сваях, о которых говорил Хонт, располагались ближе к берегу. Многочисленные лавки в первых этажах сияли чисто вымытыми витринами, в дверях некоторых из них стояли хозяева – опрятные, улыбчивые, розовощекие… Завидев военного коменданта, все они приподнимали шляпы и кланялись, при этом Арвел отметил, что ни о каком подобострастии не было и речи – в старых цеховых городах Пеллии люди знали себе цену. Чиновник судейского ведомства в фиолетовом плаще, ехавший навстречу в пестрой двуколке, велел кучеру натянуть вожжи и обменялся с Салленом несколькими фразами, после чего, явно довольный собой, взмахнул бархатной шляпой и покатил себе дальше.
– Вас тут уважают, – произнес Хадден, поравнявшись с комендантом.
– Здесь живут достойные люди, – чуть рассеянно ответил полковник, – которым совершенно не хочется терять то, что у них есть. Их лояльность Трону основана не на идеалистических порывах, а, напротив, на здравом смысле. Такой фундамент кажется мне более прочным.
– Да, – кивнул Хадден, – я понимаю. Капиталы, которым много столетий.
– Н-не только капиталы. Капитал есть результат труда, и эти люди считают основой своего благосостояния честность и трудолюбие. Они много и упорно работают, причем с самого детства, не оглядываясь на богатство фамилии, на место в цеховой иерархии…
Саллен умолк, насупив брови. Арвел видел, что комендант хочет сказать что-то еще, но предпочитает промолчать, не до конца доверяя своему собеседнику. Тут не было загадки: при всей своей внешней простоте Хадден виделся ему пусть не вельможей, но все же человеком, приближенным к столичным небожителям, и откровенничать с ним не стоило.
К западу город постепенно менял свой облик. Море было все ближе, жилые дома, лавки и конторы уступали место длинным строениям из бруса, пропитанного древесным маслом. Здесь пахло дегтем, смолой, тянуло угольным дымом печей, и все сильнее ощущался запах рыбы – рыбы коптящейся, рыбы засоленной, рыбы залитой в бочках крутым красным уксусом. Бочки делались тут же, тысячи их стояли за низкими решетчатыми заборчиками цехов.
Великие Отмели, основа богатства и процветания Каффа, не скудели никогда.
Ведомый комендантом отряд миновал зеленый от мхов каменный мост через широкую реку, и Арвел увидел, наконец, прибрежную полосу, часто заливаемую в зимние шторма. Островерхие деревянные домики мастеровых стояли на почернелых каменных столбах высотой в полтора человеческих роста. По узким зеленым каналам, на берега которых выходили зады рыбных цехов, сновали длинные лодки, заваленные бухтами бечевы, разнокалиберными бочками, тюками крупной морской соли и прочими вещами, необходимыми для переработки даров океана. Где-то далеко впереди виднелись мачты больших кораблей в порту.