– О чем это вы?
– Я их уже видел. Они всегда стоят поодаль. Поблизости есть пивные, где за деньги при желании можно собрать целую толпу. Пару раз угостить завсегдатаев выпивкой, раздать монеты и сказать, что это лишь задаток, основная награда будет потом. А у ворот они стоят и следят, чтобы хозяйские деньги не оказались выброшены на ветер.
Некоторое время я в задумчивости разглядывал толпу. Мужчина в коричневом показался мне смутно знакомым, но я не мог припомнить, где его видел. Мы зашагали к дому. Солнце уже взошло, однако в столь ранний час главный фасад был погружен в тень.
– И кто же подкупает толпу? – спросил я.
Милкот улыбнулся мне:
– Хороший вопрос. Наверняка не скажу, но, по всей видимости, этот человек служит герцогу Бекингему. У его светлости есть и другие враги, но большинство из них не опустится до подобной тактики. Однако герцог любит действовать исподтишка. – Несмотря на улыбку, в тоне Милкота прозвучала горечь. – Фортуна настолько щедро осыпала его дарами, что он считает, будто для него закон не писан. Однако герцог и его наемники могли бы проявить милосердие и не досаждать его светлости в час печали.
– Вы про отставку лорда Кларендона?
– Нет, про смерть леди Кларендон. – Милкот горько усмехнулся. – Но от этого сброда добрых чувств ожидать не приходится, да и герцог Бекингем не лучше. Не люди, а звери!
Я кивнул, хотя и был не вполне с ним согласен. Милкот оценивает ситуацию с точки зрения лорда Кларендона, да и сам он в деньгах явно не нуждается: хорошо одет и обут, живет в роскошном доме.
Однако я понимал, что для толпы помпезность и великолепие особняка Кларендона – все равно что пощечина, особенно после того, как дома многих из этих людей у них на глазах обратились в пепел во время Пожара. Герцог Бекингем же, при всем своем богатстве и парадном блеске, умел расположить к себе простых лондонцев.
– Горс ждет нас в павильоне, – сообщил Милкот. – Я решил на всякий случай не позволять ему общаться с другими слугами и отправил его белить комнату наверху. Горс был очень недоволен. Ему приказано держать язык за зубами, однако предосторожности лишними не будут.
К этому моменту мы обогнули дом сбоку и вышли в сад. С главного двора донеслись крики, топот копыт и стук колес кареты.
– Герцог Йоркский прибыл, – пояснил Милкот. – Должно быть, для очередной личной беседы с его светлостью.
– Герцог здесь частый гость?
– Разумеется, у них ведь столько общих интересов! Лорд Кларендон – тесть герцога и дед его дочерей.
Милкот довольно-таки прозрачно намекал, что у лорда Кларендона есть влиятельные сторонники, и даже после утраты былого статуса он остается человеком, ссориться с которым неблагоразумно. Его связи с королевской семьей весьма тесны. Как известно всему свету, после смерти короля на трон взойдет герцог Йоркский, а внучка Кларендона, принцесса Мария, станет следующей наследницей престола.
Некоторое время мы шагали молча, оба погруженные в свои мысли. В другом конце сада шли работы, но в пределах пятидесяти ярдов от нас никого не было.
– Прежде чем зайдем в павильон, скажу вам то, что предназначено только для ваших ушей, – произнес я. – Помните, что вы предлагали мне вчера?
Милкот отпрянул, и в его взгляде отразился испуг.
– Я позволил себе забыться, сэр… Ради бога, простите. Давайте забудем об этом разговоре.
– Не выйдет, – ответил я. – Нам приказано воплотить вашу идею в жизнь.
Милкот прирос к месту и уставился на меня во все глаза.
– Приказано? Кем?
– Этого мне говорить не дозволено.
Милкот шумно выдохнул. Как человек неглупый, он наверняка понимал, что без ведома короля приказ такого рода отдать не могли, и, скорее всего, к делу приложил руку герцог Йоркский. Наверное, за этим он здесь – чтобы обсудить ситуацию с тестем.
– Признаться, сэр, такого поворота я не ожидал, – произнес Милкот.
– Я тоже. Но сейчас мы с вами должны найти лучший выход из положения.
– Как вы смотрите на план, который я изложил вам вчера?
Мы оба остановились, будто по команде.
– Оставить тело в пруду возле Оксфорд-роуд?
Мой разум будто разделился на две половины: одна хладнокровно готовилась нарушить закон, избавившись от тела жертвы, а вторая в ужасе вскидывала к небу воображаемые руки, трепеща при одной мысли о том, как низко я пал и сколько опасностей меня подстерегает.
– На этот ваш план я смотрю положительно.
– Тогда приведем его в исполнение сегодня же, после наступления темноты. Чем скорее, тем лучше.
– Как мы его туда доставим?
– Закинем на коня и привяжем, – ответил Милкот так невозмутимо, будто подобные вопросы для него обычное дело. – Возьмем вьючную лошадь и завернем его в полотнище, чтобы было похоже на тюк. Отсюда через поля идет дорожка, ведущая к Оксфорд-роуд. Кстати, втроем будет проще: один ведет лошадь, а другие двое идут по обе стороны от нее. Надо позвать Горса.
– Слугу? Вы уверены?
– Лучше обратиться к нему, чем привлекать к делу нового человека. Горсу ведь и без того известно слишком много, ведь тело в колодце обнаружил именно он. Разумнее держать его при себе. К тому же на Горса можно положиться.
– На всех можно положиться, – заметил я. – До первого предательства.
– Выдав нас, Горс фактически признается, что он наш сообщник. А этот слуга человек разумный. Главное – щедро ему заплатить, и он будет держать язык за зубами. К тому же он умеет обращаться с лошадьми.
– Горс не должен знать, кто я такой, – предупредил я. – И кто меня прислал.
– Хорошо, – согласился Милкот. – Сегодня же после вашего ухода я обсужу с ним этот вопрос с глазу на глаз.
Меня по-прежнему одолевали сомнения.
– На Пикадилли даже ночью можно кого-нибудь встретить.
– Это я предусмотрел.
Милкот объяснил, что к юго-востоку от этого сада расположены приусадебные конюшни, дворы, фруктовые сады и огороды. Он сказал, что в ограде большого сада, где мы сейчас находимся, есть ворота, ведущие в хозяйственную часть поместья. Милкот договорится с мажордомом, чтобы ночью нас пропустили туда и обратно, к тому же собак выпускать не станут, а сторожам и патрульным велят не обращать на нас внимания. Милкот заверил, что такого рода приказы никого не удивят, ведь лорд Кларендон часто дает тайные поручения, которые нужно исполнять в ночную пору. На тачке мы довезем тело от павильона до конюшни, а там будет стоять наготове лошадь. Оттуда мы, никем не замеченные, выйдем на дорожку, ведущую на север, к Оксфорд-роуд, и тогда Пикадилли нам и вовсе не понадобится.
– Я возьму шпагу и пистолет, вы тоже, а Горса вооружим дубинкой, – продолжил Милкот. Теперь, когда речь зашла о практических аспектах нашего предприятия, он сразу приободрился. – Я знаю, куда идти. Вчера вечером я прогулялся по этой дорожке, чтобы убедиться, что она по-прежнему проходима. Местами ее развезло, но это нам не помешает. Возле Оксфорд-роуд есть один пруд. Для нашей цели он подходит идеально.
Меня восхитила его дотошность. Мне так часто приходилось иметь дело с людьми недалекими, что теперь я по достоинству ценил тех, кто не полагается на одну лишь волю случая.
– А как мы поступим с его одеждой?
– Когда побеседуете с Горсом, велю ему избавиться от этих вещей. Заодно пусть выловит из колодца парик и сожжет все вместе.
– Шпага тоже должна исчезнуть.
Милкот поморщился, как от боли.
– Оружие работы Клеменса Хорна? Какая жалость!
– Так надежнее. К тому же на ней герб Олдерли.
Мы прошли еще несколько шагов, и я дотронулся до рукава Милкота.
– Вы доложите обо всем его светлости, сэр?
– Таков мой долг. Лорду Кларендону известно, что тело Олдерли в павильоне, и он захочет знать подробности. – Милкот нахмурился и принялся рыть носком туфли гравий на дорожке. – Но, пожалуй, будет лучше, если он обо всем узнает, когда дело будет сделано.
Мы с ним переглянулись, и я понял, что нас обоих посетила одна и та же мысль: мы оба служим людям, предпочитающим ничего не знать заранее и не вникать в подробности того, как именно их желания воплощаются в жизнь. Часто они изъявляют свою волю лишь намеками, вместо того чтобы выразиться прямо. В некотором смысле люди, подобные Милкоту и мне, – их левая рука, трудящаяся в потемках для того, чтобы правая оставалась чистой и выглядела безукоризненно даже при беспощадно ярком дневном свете.
Мэтью Горс оказался крепко сложенным парнем с веснушчатой физиономией. На месте передних зубов у него во рту зияла брешь. Мы нашли Горса на втором этаже павильона, во внушительном зале с двумя расположенными друг напротив друга окнами от пола до потолка. Это помещение явно предназначалось для приемов. Вооруженный ведром с побелкой и кистью, слуга был занят работой. На одной стене результаты его трудов уже были заметны – до карниза оставался примерно ярд. При нашем появлении Горс снял шляпу и кивнул мне и Милкоту, – человеку, стоящему на верхушке лестницы, трудно отвешивать поклоны. По распоряжению Милкота Горс спустился, прислонил кисть к ведру и вытер руки тряпкой. Хотя Милкот дал мне понять, что этот человек считает подобную работу унизительной для себя, Горс никак этого не показывал. А впрочем, хороший слуга быстро учится скрывать свои чувства.
Милкот по порядку расспросил Горса обо всем, что тот видел вчера утром, когда обнаружил тело. Слуга отвечал четко и без обиняков, и его версия событий до мельчайших подробностей совпадала с рассказом Милкота.
Я же тем временем отвернулся и устремил взгляд в окно, на сад и особняк. Эта часть здания была точной копией парадного фасада: пятнадцать травей[2], два боковых крыла и лестница, ведущая к двери. Передо мной не просто жилище, а символ богатства и власти. Однако особняк смотрится внушительнее, чем его хозяин, – одинокий, страдающий подагрой старик, подставляющий под ноги скамеечку и целыми днями сидящий в маленьком, жарко натопленном кабинете, полном книг, в то время как у ворот выкрикивают оскорбления его враги.