– Миль семнадцать. А почему вы спрашиваете?
Я покачал головой. Факты начинали складываться в общую картину, но пока перед моим мысленным взором возник лишь примерный набросок.
– К доктору Бёрбро приходил гость, – произнес я. – Как вы думаете, когда он мог нанести визит?
– Скорее всего, утром. Иначе слуга убрал бы со стола. – Уорли отвернулся и устремил взгляд в сад. – Сущий кошмар, – сдавленным голосом выговорил он. – Бёрбро наверняка упал случайно, не правда ли?
Не удостоив его вопрос ответом, я задал свой:
– Что было в папке? В той, которую украли из вашего сундука? – (Уорли продолжал молча глядеть в окно.) – Вы должны мне сказать, – не сдавался я. – Дело явно приняло опасный оборот, и, чтобы помочь вам, я должен знать правду.
– Письма, – наконец ответил Уорли. Он говорил так тихо, что я с трудом его расслышал. – Письма леди Кларендон моей бабушке и копии посланий, которые госпожа Уорли отправляла ее светлости. А недавно к ним добавилась переписка между нами тремя, в которой обсуждался тот же вопрос. Леди Кларендон не писала моей бабушке напрямую – остерегалась любопытных глаз в Кларендон-хаусе. С тех пор как я получил должность в колледже, письма передавали через меня.
Картина становилась все явственнее, и я понял, что нужно спешить. Мы не можем позволить себе задерживаться в Иерусалиме.
Наконец Уорли повернулся ко мне. В его взгляде отражалось смятение.
– Человек, забравший письма, точно знал, что ищет, и теперь ему известна вся правда о Фрэнсис. Бедное дитя! – Уорли помедлил, но потом нечто – возможно, научная тяга к точности и достоверности – заставило его прибавить: – Вернее, почти вся правда. В письмах не говорится, кто она такая. Никто из нас этого не знает, даже бабушка.
Глава 34
Несколько минут спустя, когда мы с Уорли шли по коридору колледжа, мне пришла в голову новая мысль.
– Сэр, рядом с мельницей есть почтовая станция, верно? Знаете, где она?
– «Голова герцога»? Да, конечно. Здесь ее все знают.
– Будь у меня время, я бы отправился туда и расспросил о путниках, прибывших на постоялый двор сегодня. Особенно меня бы интересовали двое мужчин. Один высокий, судя по речи, северянин. Второй – его слуга, толстяк со шпагой. Оба верхом.
– Если это так важно, я бы сходил туда пешком, но не могу же я разорваться. – Уорли казался рассерженным, как это часто бывает, когда человек напуган и загнан в угол. Вдруг он застыл как вкопанный, и его лицо просветлело. – Пошлю-ка я Джеремайю.
– Кого?
– Нашего мальчика на побегушках. Это он сообщил нам, что доктор Бёрбро упал в пруд. Джеремайя хорошо знает дорогу до «Головы герцога». Его дядя работает там конюхом.
– Прекрасная мысль, сэр.
Мимо конюшенного двора не проедет ни один конный путник.
– Когда мальчик вернется, договоритесь с ним, пожалуйста.
К тому времени, как мы добрались до таверны, уже темнело. Я бы отправил Уорли в Хитчем-Сент-Мартин этим же вечером, чтобы преподобный убедился, что в доме его бабушки все благополучно. Однако час был поздний. Оставалось лишь надеяться, что Епископ и его слуга не захотят скакать верхом семнадцать миль в сгущавшейся темноте по незнакомой дороге через Фенские болота.
Мы поднялись в гостиную леди Квинси: все свечи там уже горели, а занавески были задернуты. Это была просторная комната с низким потолком и чуть покатыми полами, доски которых скрипели при каждом шаге. Я подробно объяснил, что произошло, – во всяком случае, насколько это было возможно в присутствии Уорли. Ее светлость слушала внимательно, не перебивая. Она сидела, спокойно сложив руки на коленях, будто образцовая прихожанка во время проповеди.
– Полагаю, мадам, чем быстрее мы доберемся до Хитчем-Сент-Мартин, тем лучше, – заключил я. – Трудно сказать наверняка, но, может быть, эти люди уже в пути.
– Фенские болота в ночную пору – не лучшее место для тех, кто с ними не знаком, – многозначительно заметил Уорли, – даже если злоумышленники найдут проводника, но за столь короткий срок им это вряд ли удастся.
Леди Квинси кивнула.
– В таком случае будем надеяться, что вы правы, – деловито произнесла она. – С утра мы должны выехать как можно раньше. Господин Уорли, чтобы беспрепятственно путешествовать в воскресенье, нам потребуется ордер с подписью судьи. Не могли бы вы обратиться к магистрату от нашего имени? Очень глупо получится, если утром нас задержит какой-нибудь бюрократ. Человеку, занимающему столь высокую должность в Кембридже, будет намного проще договориться с местными властями, чем господину Марвуду, – его ведь здесь никто не знает.
Лесть возымела свое действие, и Уорли с поклоном заверил, что решит этот вопрос незамедлительно.
– И вот еще что, – прибавил я. – Пожалуй, разумнее всего будет, если господин Уорли завтра выедет вперед и предупредит домочадцев в Хитчем-Сент-Мартин. Им ведь нужно будет подготовить дом к нашему прибытию, и…
– Я пошлю слугу с письмом, – перебил Уорли. – Пусть выезжает на рассвете. Тогда я смогу сопровождать вас.
– Думаю, лучше вам поехать самому, сэр, – возразил я.
– Но почему?
– На случай, если эти двое отправятся в дорогу раньше нас. Госпожу Уорли необходимо предостеречь. Возможно, защита джентльмена ей понадобится раньше, чем мы думаем.
Часом позже я спустился вниз, чтобы перед отъездом отдать распоряжения владельцу таверны и слугам леди Квинси.
– Хитчем-Сент-Мартин? – переспросил хозяин. – Не уверен, что вы сумеете туда добраться в такой большой и тяжелой карете, сэр. Зимой бы даже пытаться не стоило.
– Неужели дороги настолько плохи?
– На Фенских болотах хороших дорог нет, – произнес он с мрачной гордостью.
От входа в таверну донеслись крики. Одна из горничных встала в дверях, преградив дорогу Джеремайе. Оказавшись зажатым между ней и стеной, мальчишка вопил так, будто его убивают.
– Пропустите мальчика, – велел я. – Он здесь по моему поручению. – Я снова повернулся к хозяину таверны. – Я жду вестей из колледжа Иерусалим.
Следом за мной Джеремайя поднялся наверх и вошел в гостиную леди Квинси. Теперь от паренька несло не только кухней, но и свежим конским навозом, и я велел ему встать у двери.
– Ну? – спросил я. – В присутствии этой дамы можешь говорить свободно. Для начала скажи, как доктор Бёрбро?
– Очнулся, сэр, но ужасно мучается из-за сломанной ноги и раны на голове. Говорит, шел мимо мельницы, поскользнулся и упал. Доктор хотел встретиться с мельником.
– А два незнакомца?
– Сегодня их видели в «Голове герцога», – ответил Джеремайя, но из-за его выговора до меня не сразу дошел смысл сказанного. – Дядя думает, что высокий – йоркширец, он знает, как они говорят, потому что дядя раньше служил в Марстон-Муре, а там одни йоркширцы. Оба ужасно жадные, у таких снега зимой не допросишься, но с ними лучше не ссориться.
– Когда они приехали? – спросил я.
– Сегодня утром. Хозяин сразу же ушел. Пешком. А слуга пообедал пораньше и тоже куда-то пошел. Но вернулись они вместе, уже ближе к вечеру, и велели, чтобы им подали лошадей. – Мальчишка ухмыльнулся, демонстрируя удивительно белые зубы и дырку на месте одного из верхних. – Тетя зимой умерла, и дядя ухаживает за прислужницей из харчевни. Она слышала, как эти двое обсуждали, успеют они к ночи добраться до Стрэтема или нет.
– Стрэтема? Где это? – спросила леди Квинси.
– У большой дороги, не доезжая Или, госпожа, – ответил мальчик с легким удивлением в голосе: видимо, Джеремайя был убежден, что все на свете знают, где находится Стрэтем.
Его отчет послужил новым доказательством в пользу теории, которая зрела внутри меня, точно язва. Я заплатил мальчику за труды. На серебряные монеты в своей грязной ладони мальчишка глядел, будто на чудо, равное библейскому чуду с хлебами и рыбами. А впрочем, для него это так и было, ведь является событие чудом или нет, зависит от обстоятельств, при которых оно происходит.
– Иди, – мягко произнес я.
Будто очнувшись, Джеремайя опрометью выбежал из комнаты. Я закрыл за ним дверь.
– Сколько вы ему дали? – спросила леди Квинси.
– Два шиллинга.
– Он же всего лишь мальчишка на побегушках, – с ноткой неодобрения в голосе заметила леди Квинси. – Людей подобного сорта баловать не следует. – Вдруг она улыбнулась мне так, что я тут же почувствовал себя абсолютно счастливым, как бы глупо это ни звучало. – Вы не откажетесь со мной отужинать, господин Марвуд? Нам нужно многое обсудить.
Для нас накрыли стол у камина в гостиной леди Квинси.
Ее горничная Энн порывалась остаться, но хозяйка отослала ее прочь. Компанию нам составил Стивен, маленький африканец: он разливал вино и своим присутствием обеспечивал соблюдение приличий, однако почти весь вечер он просидел почти невидимкой на низком табурете в тени в дальнем углу комнаты.
К нашему отъезду утром все было готово. Господин Уорли снова прислал к нам Джеремайю с разрешением для нас путешествовать в воскресенье, подписанным судьей. Уорли приложил для меня записку, сообщая, что нога у доктора Бёрбро сломана в двух местах и переломы весьма серьезны, к тому же его рассудок затуманен – вероятно, из-за удара по голове. Кучер и форейтор подготовили экипаж и лошадей, а Энн упаковала все вещи, которые не понадобятся до отъезда.
Я потянулся к блюду с заливными угрями.
– Мадам, помните слугу по имени Мэтью Горс? Он работал у вас в Барнабас-плейс.
Леди Квинси наморщила лоб.
– Знакомая фамилия. – Она щелкнула пальцами. – Да, знаю, о ком вы. Крепкий детина с веснушчатой физиономией?
– Да. Приметы сходятся.
– Если верно припоминаю, он некоторое время был слугой моего пасынка, а еще иногда прислуживал за столом. А почему вы спрашиваете?
– На днях я с ним повстречался. Теперь он служит у лорда Кларендона.
– Этот Горс имеет какое-то отношение к убийству Эдварда?
– Не знаю, – ответил я, почти не покривив душой. – Он пропал.