Поняв, что спорить бесполезно, Кэт помогла ей спуститься по лестнице. Вдвоем они пошли к реке, на ходу жуя булочки, а небо над их головами затянуло мрачными серыми тучами. Ботольфская пристань была расположена за мостом, ниже по течению, где Темза приближается к устью и принимает совсем другой облик. От кораблей на воде было не протолкнуться – мелкие посудины так и сновали между лихтерами, а посередине реки на якоре стояли торговые суда.
Во время отлива Доркас часто ходила на берег смотреть, как дети копошатся в грязи и мусоре, выискивая что-нибудь, представлявшее хоть малейшую ценность. Темза отличалась своенравием. Река чего только не уносит, говорила Доркас, однако никогда не угадаешь, что она решит оставить. Люди, промышлявшие таким способом, знали Доркас. Некоторые приносили свои находки ей, и если она заключала, что сможет извлечь выгоду из мокрой тряпки или поношенного башмака, то покупала эти вещи.
Торговые ряды у пристани удивительным образом опустели, да и на берегу народу было меньше, чем обычно. Зато на выступавшем вперед причале собралась шумная толпа, и все как один глядели вниз.
Доркас дотронулась до локтя одного подмастерья:
– Где его нашли?
Веснушчатое лицо мальчишки сияло от восторга.
– C подветренной стороны от вон того лихтера. Ночью он зацепился за якорную цепь.
– Как его убили?
– Говорят, ножом ударили.
– Кто он такой?
– Не знаю. Наверное, папист – за это его и прирезали. Вот, смотрите.
На секунду толпа расступилась, давая дорогу портовому чиновнику. Среди ног и подолов Кэт разглядела на причале распростертое тело мужчины. Раздетый догола, он лежал на спине. Всю его одежду украли или перед смертью, или после нее. Руки и ноги были повернуты под неестественными углами, а глубокая бескровная рана, дочиста промытая водой, пересекала грудь. При виде обнаженной кости девушка сглотнула ком в горле, стараясь побороть тошноту.
Широко открытые глаза покойного глядели в небо, розовый беззубый рот был открыт. Парика он, похоже, не носил: его волосы лежали на причале, будто светло-рыжие водоросли. Белая кожа выглядела совсем бесцветной, если не считать густой россыпи веснушек.
«Веснушки… веснушки… – пронеслось в голове у Кэт. – Господи помилуй, неужели это Горс? Быть того не может!»
Толпа снова пришла в движение, и тело на каменных плитах причала скрылось из виду. Констебль вместе с офицерами решительно шагали к нему.
Кэт отвернулась. Взяв Доркас под руку, она повела ее прочь.
Глава 44
В конце концов они настигли меня тогда, когда, как мне казалось, ничто не предвещало беды. Во-первых, была середина дня, а во-вторых, я предпринял меры предосторожности. Обедать я пошел в «Козу» на Чаринг-Кросс – в этой таверне мы с Милкотом ужинали чуть больше недели назад. Прежде чем зайти внутрь, я убедился, что никто из прохожих не наблюдает за мной с излишним вниманием.
Я сел за общий стол, но выбрал место в темном дальнем углу, чтобы следить за дверьми. Милкот часто приходил сюда, чтобы хоть несколько часов отдохнуть от гнетущей атмосферы, царившей в Кларендон-хаусе. Я надеялся встретить его: вдруг Милкоту что-то известно о неудавшейся попытке Горса нанести мне визит? Если, конечно, вчера к Инфермари-клоуз действительно приходил Горс.
Побаловав себя пирогом с олениной, я запил его элем. Чтобы избежать разговоров с соседями по столу, я притворялся, будто поглощен чтением свежего номера «Газетт» – владелец таверны закупал наше издание для своих посетителей. Насладившись трапезой, я почувствовал себя отдохнувшим – мне удалось хоть ненадолго, но все-таки сбежать от тревог. По телу разлилась приятная нега, эль чуть затуманил мне голову, но не более того. За час с лишним, проведенный в многолюдном пабе, страх, будто придавливавший меня к земле своей тяжестью, рассеялся. За прошедшие десять дней я до того сжился с этим страхом, что, только избавившись от него, осознал, какое тяжкое бремя я нес.
Поев, я расплатился по счету и отправился в нужник, представлявший собой зловонную пристройку. Справив нужду, я вышел во двор. Там меня и подкараулили Епископ и толстяк. Епископ – мысленно я по-прежнему называл его так, хотя теперь мне было известно, что его фамилия Вил, – вырос передо мной, преграждая путь. Одновременно у меня за спиной послышались шаги и тяжелое дыхание. Выходит, слуга дежурил у стены нужника. Он с силой ткнул меня в бок дулом пистолета. Охнув от боли, я отпрянул и врезался в дверной косяк.
Раздался щелчок взводимого курка.
– Механизм у этого пистолета чувствительный, сэр, – тихо и невозмутимо произнес Вил. – Весьма непредсказуемое оружие. Советую вам не делать резких движений. Да и за Роджером, к сожалению, водится привычка сначала делать, а потом думать. Мы же не хотим, чтобы наша встреча закончилась несчастным случаем.
– Убьете меня – пожалеете, – выговорил я хриплым голосом, мало похожим на мой собственный.
– Кто же на нас подумает, сэр? Да и вообще, с чего вдруг вы заговорили про убийство? Я всего лишь даю вам дружеский совет, желая уберечь вас от несчастья.
Дуло пистолета воткнулось мне в бок еще глубже.
– Прошу за мной, сэр. – Вил взялся за рукоятку шпаги. – Нас ожидает карета.
Слуга подтолкнул меня к переулку, ведущему со двора на улицу. Я попробовал оказать запоздалое сопротивление, но Вил и его слуга шагнули ближе, зажимая меня с двух сторон. Мою щеку обдало горячее дыхание толстяка. От него пахло пивом и луком.
– Будьте же благоразумны, сэр, – снова обратился ко мне Вил. – Нас двое, а вы один. Мы не желаем вам зла. Клянусь честью, в пределах часа привезем вас обратно.
Я хотел прошмыгнуть назад в таверну, но Роджер потянулся к моему парику, схватил меня за правое ухо и выкрутил его так, что я вскрикнул. Оба то тащили, то толкали меня, пока наконец не вытянули из переулка на улицу, где стояла карета. Я успел заметить, что экипаж не наемный. Маленькая, простая и неприметная карета явно была предназначена для городских улиц. Как только мы сели внутрь, экипаж дернулся и тронулся с места. Окованные железом колеса заскрежетали по мостовой. Изнутри кареты уличный шум казался мне стуком земли, падавшей на закрытый гроб. Должно быть, все это заняло не больше минуты.
Роджер взял веревку и связал мне руки за спиной. Действовал он быстро и умело, его пальцы двигались на удивление проворно: от такого неповоротливого увальня подобной ловкости не ожидаешь.
– Всего лишь мера предосторожности, сэр, – вполголоса заверил меня Вил. – Пожалуйста, не беспокойтесь.
– Заткнуть ему рот, хозяин? – спросил Роджер.
– Что скажете, господин Марвуд? Я бы с удовольствием с вами побеседовал, но только если пообещаете, что не станете делать глупостей.
– Вы в любом случае поступите так, как считаете нужным, и мои слова ничего не изменят.
Я пытался сообразить, куда мы едем. Может быть, к Стрэнду, в направлении Сити? Карета громыхала, к тому же она так часто петляла и поворачивала, останавливалась и снова продолжала путь, что невозможно было определить, где мы.
– Должно быть, наши манеры показались вам грубыми, – произнес Вил. – Как вы наверняка догадались, сэр, я родом из Йоркшира, а у нас не принято ходить вокруг да около. Единственное, чего от вас хочет мой хозяин, – перекинуться с вами парой слов наедине. Признайте, сэр, вы сильно осложнили мне задачу. Я уже в третий раз приглашаю вас к нему, а вы заставляете меня действовать жестче, чем мне хотелось бы.
– Избавьте меня от ваших упражнений в остроумии, – ответил я. – Мне известно, кто ваш хозяин. Знаю я и о том, что вы совершили по его приказу. Если ему так необходимо со мной встретиться, отчего же он не пригласил меня официально, как любой честный человек?
– Говорят, ваш приятель господин Хэксби снова на свободе, – продолжил Вил, будто не расслышав моих слов. – Вы же не хотите, чтобы его постигли новые несчастья? А молодая женщина, его служанка – если она, конечно, действительно служанка? Должно быть, весьма любопытная штучка. Дочь цареубийцы… Яблоко от яблони недалеко падает? Скоро ее разыщут, и тогда я за ее жизнь гроша ломаного не дам – от палача ей не уйти. Но что, если… – Выдержав паузу, Епископ поглядел на меня. – Но что, если у нее найдется друг при дворе, готовый замолвить за нее словечко?
Я отвернулся и уставился на тяжелую занавеску, отделявшую меня от свободы. Старая кожа покрылась пятнами и растрескалась. За годы под ударами стихии она затвердела, точно дерево. Я устремил взгляд на пятно, в котором моему растревоженному разуму мерещились очертания кабаньей спины.
Кнут и пряник. Сначала Вил угрожал мне, затем попытался меня подкупить. Его дерзость просто не укладывалась в голове. Мое положение в Уайтхолле нельзя назвать высоким, но и мелкой сошкой я больше не был. У меня влиятельные покровители. Мое имя известно королю. Мой начальник – Уильямсон, заместитель лорда Арлингтона. Я секретарь в Совете красного сукна, где всем заправляет господин Чиффинч.
Однако хозяина Вила, то есть герцога Бекингема, все это нисколько не смущает. Он слишком богат, слишком уверен в своих силах, слишком заносчив, чтобы обращать внимание на такие пустяки. Если Эдварда Олдерли убили по его приказу, герцогу ничего не стоит избавиться и от меня тоже. А я ведь даже не знаю из-за чего.
Я подумывал о том, чтобы сбежать, пока мы не доехали до цели. Но Вил сидел ко мне так близко, что его колено задевало мое, к тому же вытянутые ноги Епископа преграждали путь к дверце справа. Мы ехали лицом к запряжке. Роджер сидел напротив, расположившись так, чтобы не дать мне подобраться к дверце слева. И у слуги, и у хозяина быстрые ноги и длинные шпаги. Мои руки были связаны за спиной так, что приходилось сидеть скособочившись, и в движениях я был ограничен. Мои похитители зажали меня со всех сторон, совсем как во дворе.
Некоторое время мы ехали в тишине – если можно считать тишиной звуки с улицы, хриплое дыхание Роджера и нетерпеливое постукивание пальцев Вила по гарде шпаги. Я рассудил, что они оба наверняка бывалые солдаты, по всей видимости служившие в армии Кромвеля, а впрочем, это еще ничего не говорит об их нынешней позиции, ведь после Реставрации почти вся страна перешла под знамена короля с той же легкостью, с какой человек сбрасывает один камзол и надевает другой. Однако я заметил в поведении Вила особенность, объяснить которую было сложнее.