Тут я рисковал. Я не знал наверняка, до какой степени король доверяет Чиффинчу. Но, к моему облегчению, тот пожал массивными плечами.
– Возможно, сейчас король занят. Но, пожалуй, я могу пропустить вас. Будете ждать, когда у его величества появится свободная минута.
– Вы сообщите королю о моем приходе, сэр?
Чиффинч состроил гримасу:
– Не дерзите, Марвуд. Вам подобная манера не к лицу.
– Простите, сэр, я забочусь о благе короля.
Фыркнув, Чиффинч повел меня к дверям личных покоев его величества. Он что-то шепнул стражнику, и мы вошли внутрь.
Король истратил много денег на обустройство общественных покоев в Уайтхолле, поскольку их великолепие должно было достойно подчеркнуть его могущество. Личные королевские покои были столь же ослепительны, но в них присутствовала небрежная, роскошная экстравагантность: позолоченная французская мебель, яркие ковры, картины, часы и скульптуры отражали вкус и характер владельца.
Чиффинч провел меня в приемную. Он велел мне тихо ждать там, не досаждая высокопоставленным особам. Затем он направился в смежную гостиную. Когда перед ним открыли дверь, я успел мельком заглянуть внутрь. Сцена, которую я на секунду увидел через дверной проем, напомнила мне полотно голландского художника в раме. Комната была залита сиянием свечей, и в их подрагивающем свете стояли и вели светскую беседу разодетые в пух и прах придворные, а за большим столом в окружении группы мужчин и женщин восседал король. Они играли в карты. На столе сверкали горы золотых монет.
Мое внимание привлекла высокая фигура: рядом с королем стоял герцог Бекингем. Вот он наклонился и с улыбкой указал на золото. Дверь закрылась, и картина исчезла.
Людей в приемной было ничуть не меньше, но мужчины и женщины переговаривались шепотом, и глаза у них постоянно бегали. Здесь ждала свита, готовая в любой момент услужить тем, кто обладал более высоким статусом, и собирались просители в надежде, что кто-то из сильных мира сего в соседней комнате удостоит их аудиенции. Я отошел в угол за мраморным камином, молясь, чтобы герцог Бекингем не вышел в приемную и не заметил меня.
Шло время – сначала минуты, потом часы. Одни придворные входили в гостиную, другие покидали ее, но посылать за мной король не спешил. Через некоторое время я нашел себе место на скамье у стены. Каждый раз, когда открывалась дверь, из гостиной доносился звон бокалов и гул голосов, а вместе со звуками в приемную просачивались насыщенные запахи свечного дыма и благовоний. Прислуга сновала туда-сюда с вином и закусками, но тем, кто собрался в приемной, никто подкрепиться не предлагал. Я видел, как из гостиной с мрачным видом вышел герцог Йоркский и решительным шагом пересек приемную. На почтительные поклоны он не отвечал, а меня, казалось, не заметил вовсе.
Наконец вернулся Чиффинч. Его лицо успело приобрести еще более темный оттенок.
– Вы зачем прячетесь в углу, Марвуд? Король примет вас в Красной комнате.
Слуга отвел меня туда. Король сидел за столом, ел куриную ножку и время от времени делал глоток из бокала с вином. Его тяжелое лицо с крупными чертами сегодня выглядело обвисшим, а морщины проступили глубже. От моего поклона король лишь отмахнулся и велел мне открыть окно.
– Жарища, как в печке! – сердито бросил он, затем повернулся к прислуживавшему за столом слуге. – Оставь нас.
Когда тот вышел, король потянулся к блюду с камбалой тюрбо.
– Слушаю вас, Марвуд. Значит, вы съездили с леди Квинси в Кембриджшир. Говорят, она вами довольна. – Резко посуровев, его величество спросил: – А что известно про убийство Эдварда Олдерли? Вы напали на след Кэтрин Ловетт?
– Еще нет, сэр, – солгал я. – Однако произошло много других событий.
– Вот как? – Положив вилку на тарелку, король вытер губы салфеткой. – Рассказывайте.
– Убили еще одного человека, слугу лорда Кларендона по фамилии Горс. Вчера ночью его ударили ножом, а тело бросили в Темзу. Оказалось, прежде чем устроиться на службу в Кларендон-хаус, он работал в доме Олдерли. Между этими двумя убийствами должна быть связь, но пока не знаю какая.
– Возможно, слуга узнал Кэтрин Ловетт и эта женщина приказала убить его, чтобы он ее не выдал.
– Это еще не все, сэр. Вам известно, что леди Квинси привезла из Кембриджшира ребенка? Девочка больна золотухой, и леди Квинси желает, чтобы прикосновение вашего величества исцелило ее. – Кивнув, король оторвал себе кусок курицы с другого блюда. – Насколько я понимаю, когда эта девочка, госпожа Фрэнсис, появилась на свет, леди Кларендон устроила так, чтобы ребенок рос в глуши, в доме ее родственницы. Однако родная мать девочки – леди Квинси.
Король нетерпеливо отмахнулся.
– Да-да. Очень советую вам не говорить об этом никому за пределами этой комнаты.
– Вопрос в том, кто отец госпожи Фрэнсис. – Король вдруг нахмурился, а я, собравшись с духом, продолжил: – И был ли заключен брачный договор между леди Квинси и этим человеком. – Король застыл неподвижно с куском курицы в руке. Он не сводил с меня глаз. – Я полагаю, что этот документ существует и лорд Кларендон хранил его у себя в кабинете в серебряной шкатулке. Она была заперта. Но незадолго до смерти Эдвард Олдерли украл эту шкатулку из кабинета его светлости.
– Каким образом? Лорд Кларендон – человек осторожный, он никого не подпускает к себе близко.
Я поклоном выразил свое согласие.
– Во времена процветания семейства Олдерли Эдвард познакомился с секретарем лорда Кларендона, господином Милкотом.
– Милкотом? Ах да, помню. Он еще воевал. Брат о нем высокого мнения.
Я еще раз поклонился.
– Олдерли возобновил это знакомство. Господин Милкот – человек великодушный. Он одалживал Олдерли деньги и несколько раз даже приглашал его в Кларендон-хаус. Во время одного из таких визитов Олдерли был застигнут в кабинете его светлости, но благодаря убедительной отговорке он отвел от себя подозрение. Все это мне известно наверняка, сир.
– Значит, вы полагаете, что тогда Олдерли и похитил шкатулку. – Король помолчал, потом ухватился за нить, которую я уже нащупал. – Понимаю. Это была не случайная кража. Кто-то сказал Олдерли, что именно искать.
– Да, сир. После убийства Олдерли я нашел шкатулку в его квартире и отдал ее господину Чиффинчу. Однако шкатулка оказалась взломана, а ее содержимое забрали. До меня квартиру обыскивал человек по фамилии Вил, состоящий на службе у герцога Бекингема. – Король закашлялся, но не стал меня перебивать. – Когда я сопровождал леди Квинси в Кембриджшир, Вил и его слуга ехали за нами. Они задумали похитить госпожу Фрэнсис, но мы им помешали. Однако сегодня днем эти двое увезли меня силой и некоторое время держали в подвале где-то в развалинах. Там со мной разговаривал человек – полагаю, что это был сам герцог Бекингем. Он хотел переманить меня на свою сторону, чтобы я стал его информатором. Я притворился, будто согласен – что еще мне оставалось? Но…
– Вы всего лишь полагаете, что с вами говорил Бекингем? Вы ведь наверняка знаете герцога в лицо. Почему же вы не можете сказать с уверенностью, он это или не он?
– Тот человек был в маске, сир.
– Продолжайте. Вы хотите сказать, что документ из шкатулки теперь у герцога?
Я покачал головой:
– С его слов я понял, что он до сих пор ищет то, что хранилось в шкатулке. Значит, в квартире Олдерли нужного документа не оказалось.
– Куда же он, черт возьми, подевался?
– Думаю, что перед смертью Олдерли взломал шкатулку и где-то спрятал бумаги. Вполне возможно, что он собирался нарушить договоренность с Вилом. Вероятно, прочтя документ, Олдерли рассудил, что бумаги стоят дороже, чем обещанное Вилом вознаграждение. Он надеялся продать документ тому, кто больше заплатит.
– То есть Олдерли хотел обратиться напрямую ко мне? Или?..
Король осекся и забарабанил пальцами по столу. Его величество так сердито отодвинул стул, что тот покачнулся. Король встал, подошел к окну и замер, глядя на Собственный сад.
– Но тут вмешалась его проклятая кузина и прикончила его совсем по другой причине. – Король повернулся ко мне, и я с удивлением увидел на его лице улыбку. – Вот что значит воля случая. С ней не поспоришь, Марвуд. По душе нам это или нет, наша жизнь зависит от броска костей.
– Есть еще одно обстоятельство, сир, – продолжил я. – Леди Квинси заключила союз с герцогом Бекингемом. У нее очень честолюбивые планы и на собственное будущее, и на будущее дочери. Сегодня она ездила к поверенному и попросила меня сопровождать ее. Леди Квинси спрашивала о некоем письме от мужчины, который, по ее словам, женился на ней в Брюгге. Ее интересовало, можно ли письмо такого рода считать равносильным брачному договору. Она…
Король стукнул кулаком по столу с такой силой, что столовые приборы задребезжали.
– Все это ложь, Марвуд. Но почему, черт вас побери, она доверилась вам? Потому что Бекингем вас подкупил?
Я постарался не выказывать страха перед королевским гневом.
– Причина не только в этом, сир. Леди Квинси доверяет мне, поскольку убеждена: я сделаю все, что она пожелает, лишь бы угодить ей. Кроме того, заговорщики, видимо, рассудили, что ничего не потеряют, даже если я обо всем расскажу вам.
Поразмыслив над моими словами, король спросил:
– Так, значит, это правда? – В его голосе прозвучала издевка. – Вы влюблены в леди Квинси?
– Нет, сэр. Назвать мои чувства любовью – преувеличение, но было время, когда…
Король поглядел на меня и отвел взгляд. Мускул у него на щеке дернулся.
– Дурак несчастный! – Его величество оглянулся на меня. – Я не о вас. Любой может потерять голову из-за женщины, за это я мужчину винить не стану. Я имел в виду лорда Кларендона. Ему давным-давно следовало сжечь бумаги из шкатулки. Он сказал мне, что так и поступил. Ох уж эти законники – у них рука не поднимается уничтожать документы! Клочки бумаги для них – все равно что хлеб насущный.
Лицо короля посуровело. Он сел и приказал мне позвонить в колокольчик на столе. Я не отважился завести разговор о предполагаемом отце Фрэнсис или обвинениях в двоеженстве. Король не поблагодарит меня за напоминания о том, что он наверняка знает сам – и чего боится.