— А почему ты дал ей ключ от своего коттеджа?
— Да потому, что я там почти не бываю, и она может там прекрасно обосноваться, а миссис Майлс присмотрит за ней. Только мне и в голову не пришло, что Софи заявится уже в этот уик-энд.
— Пол, — Люси обхватила его руку и подняла к нему лицо, — скажи, почему ты скрывал от меня, что графиня — твоя бабушка? Может, потому, что она до сих пор сердита на твою мать? Но ведь она позволила тебе ухаживать за мной. Это странно…
— Странно то, что мы нашли друг друга именно благодаря ей. — Пол взял руки Люси в свои, поднес их к губам и прижался к ним в поцелуе. — Я, конечно, знал, где живет моя бабушка, и просто ушам своим не поверил, когда услышал, как ты назвала ее адрес, продавая ее драгоценность… Ты сама ею была! Или тебя надо было обвешать этими драгоценностями…
Он жадно целовал ее пальцы, а Люси вдруг развеселилась:
— А знаешь, Пол, драгоценности мне вовсе не идут.
— Да ты что? — Он насмешливо посмотрел на нее, и она поспешила отвести глаза. — Как-нибудь мы это проверим. Как-нибудь мы обовьем эту стройную шейку жемчугом, и думаю, что, если ты будешь носить сапфиры, твои глаза наконец обретут постоянный цвет и станут синими!
— Мистер Холлидей сказал, что мне пойдут сапфиры, — взволнованно призналась Люси.
— А уж Холлидей-то в этом деле толк знает, — улыбнулся Пол. Затем, снова став серьезным, продолжил свои объяснения насчет графини. — Уже одно то, что бабушка отправила тебя продавать драгоценности, стало той счастливой случайностью, которая свела нас… Бабушка так упряма, она никому из нас не позволяла ничего для нее сделать, мы и помочь-то ей толком не могли. А я к этому всегда стремился. И тут меня осенило, что с твоей помощью я смогу это осуществить. Чувствовалось, что она тебя любит и доверяет тебе. И ты явно платишь ей взаимностью, иначе давно ушла от нее на таких условиях.
— Я правда люблю графиню, — просто сказала Люси. — Сама не знаю почему, но она мне сразу понравилась.
— Я и сам начинаю испытывать к ней нежные чувства, — улыбнулся Пол, — вернее, стал бы испытывать, если бы она позволила. Но она — страшный диктатор, невероятно самоуверена и обожает дерзить. Каких только несправедливых вещей не наговорила она о моей матери во время той нашей беседы, когда я поздно привез тебя из коттеджа. Я даже оскорбился. Но одно я понял: она искренне печется о тебе — и это меня обрадовало. Она потребовала, чтобы до поры до времени ты не догадывалась о том, что я ее внук, она сама решит, когда и как сказать об этом.
— Но почему? — удивилась Люси.
Пол слегка пожал плечами, внимательно вглядываясь в ее лицо:
— Возможно, ей хотелось, чтобы я выглядел в твоих глазах как можно скромнее.
Он попросил у Люси разрешения закурить и, когда она заверила его, что нисколько не возражает, прикурил сигарету.
— Сам-то я не считаю, что если я отпрыск бывшей королевской семьи, то это прибавляет мне привлекательности. Я всего-навсего изгнанник и не был у себя на родине с детства. Меня привезли в Америку шестилетним, и там я провел свою юность. А Америка не та страна, где принцы, а тем более бывшие, представляют для кого-то интерес. Я воспитывался как все молодые американцы и чувствую себя скорее американцем, чем патриотом Серонии.
— Но зачем тебе понадобилось идти в официанты? — не могла больше сдерживать своего недоумения Люси.
Пол развеселился еще больше:
— А я все ждал, когда мы доберемся до этой темы! Я стал официантом потому, что меня интересует все, что связано с управлением отелями, и, если уж на то пошло, я недавно купил довольно большую гостиницу на Французской Ривьере и собираюсь через полгода открыть ее. Там потребуются всякие изменения и усовершенствования, но пока отель не откроется, я продолжу работать официантом в «Сплендиде». В Лондоне у меня квартира, а за городом, как тебе известно, коттедж, и, хотя я не могу положить к твоим ногам Серонию, я могу гарантировать тебе, моя радость, что до конца своих дней ты не будешь знать никаких забот. Я посвящу тебе всю свою жизнь, и, надеюсь, мы будем счастливы…
Соскользнув с кровати, Пол опустился перед Люси на колени и взял ее руки в свои.
— Люси, драгоценная моя Люси! Обещай, что сделаешь официанта из «Сплендида» самым счастливым человеком на земле! — взмолился он.
Люси не находила в себе сил, чтобы ответить ему, она только смотрела на него глазами, полными любви, а он долгими поцелуями покрывал ее ладони, каждый палец, а особенно тот, на который в скором времени собирался надеть кольцо.
— Я куплю тебе кольцо с сапфиром, — тихо проговорил Пол.
Он снова сел на кровать и снова привлек ее к себе. От переполнявших ее чувств Люси несколько секунд не могла вымолвить ни слова, но наконец взяла себя в руки.
— Пол, если бы ты только знал, как я хочу быть твоей женой, жить с тобой, готовить тебе еду, ухаживать за тобой. Я думаю, тебе не потребуется ежедневная помощь миссис Майлс, ведь коттедж такой маленький и… Пол, я так люблю тебя! Просто не могу поверить, что все это правда! — шепотом закончила она.
— Поверишь, когда будешь штопать мне носки и пришивать пуговицы, — растроганно сказал Пол, глядя на золотистую головку, прижавшуюся к его груди. — Однако, когда мы переедем во Францию, ты уступишь эту честь кому-нибудь другому: я хочу, чтобы в отеле мы работали вместе, и нам придется держаться на людях официально. Но медовый месяц мы растянем на несколько сказочных месяцев!
Люси обвила руками его шею и прижалась губами к его губам. Но тут раздался громкий стук — это графиня нетерпеливо барабанила в дверь своей тростью.
— Впустите меня! — требовала она. — Все это уже выходит за рамки приличий!
Пол открыл дверь и усадил старую леди в единственное удобное кресло, а она пожелала, чтобы ей без утайки рассказали обо всем, что здесь произошло.
— В прежнее время меня неделю держали бы на хлебе и воде, позволь я молодому человеку сделать мне предложение в спальне. Но как я понимаю, времена несколько изменились, а потому я велела Августине приготовить на ужин что-нибудь поприличнее и отправила ее купить бутылку шампанского. Надеюсь, ты поужинаешь с нами, Пол, надо же отпраздновать твою помолвку.
— С радостью, мадам, — заверил ее Пол и, опустившись перед графиней на колени, как только что перед Люси, стал целовать ее руки — не такие мягкие и нежные, как те, что похитили его сердце, а морщинистые, с искривленными пальцами, которые чуть подрагивали от непривычного радостного волнения.
— Ваше высочество, — нежно проговорил Пол. — Когда мы с Люси поженимся, не согласитесь ли вы жить с нами? На юге Франции? Там вам будет тепло, и жизнь там, наверно, полегче… Во всяком случае, я об этом позабочусь. Каждый вечер, если вы захотите, вам будут подавать бокал шампанского, а уж оленину будут готовить только так, как вы любите. Это я вам обещаю.
Слезы заструились по изборожденному морщинами лицу, но графиня Ардратская нетерпеливо смахнула их.
— Опомнитесь, дорогой мой мальчик! — воскликнула она. — Тебя послушать, так выходит, что я — настоящий гурман! — Она протянула руки к Люси. — Поцелуйте меня, дитя мое!..