Кардинал охранял Марию. Она была его творением. Та дружба, что была между ними, была для него слаще откровенных чувственных переживаний. Пусть она останется его простодушной племянницей. Однако ей все же придется вкусить плод с древа познания — Гизам был нужен наследник.
Шарль вслушивался в болтовню Марии. Она рассказывала об успехах Франциска в верховой езде. Кардинал потрепал Марию по щеке и сказал, что ему грустно видеть, что она нездорова, предложив ей пойти прилечь.
— Нет! Нет! Как же можно? Вы ведь приехали! — запротестовала она.
— Вот как раз поэтому пойти и прилечь, — ответил он. — Я просто не могу позволить, чтобы твой энергичный муж так утомлял тебя…
Услыхав такую похвалу в свой адрес, Франциск был не в силах скрыть самодовольную улыбку.
Мария сказала:
— Мы, пожалуй, слишком далеко уехали вчера на лошадях… Немного далековато… для меня.
— Вот потому-то пойди приляг, а Франциск покажет мне своих лошадей.
На том и договорились. Марии было приятно видеть, что дофин уже меньше боится Шарля. А как он умолял ее раньше не оставлять его один на один с кардиналом…
Мария оставила их, а Шарль тепло улыбнулся мальчику. Кардинал был великий актер — этой дружелюбной улыбкой он прекрасно скрыл презрение к дофину.
— Вы… вы… ведь хотели взглянуть на конюшни, да? — с опаской спросил Франциск.
— Да…
Кардинал был так мил, что Франциск начал, было, думать, что валял дурака и зря боялся Шарля. Они побывали на конюшне, а потом отправились побродить по округе.
— Я ни капли не сомневаюсь, что ты очень хороший муж, — заговорил кардинал.
— Я очень люблю Марию, — сказал дофин. — Я готов умереть ради нее.
— Ей от тебя нужно нечто большее, чем смерть.
— Пусть только пожелает — я все сделаю!
— Она выглядит печальной.
— Ну что вы?! Она так счастлива. Она сама так говорит.
— Когда она думала о браке с тобой, она радовалась. Я думаю, что сейчас уже все иначе.
— Я… я… не понимаю, о чем вы?
— Ты дал Марии чудесный титул. Ты сделал ее женой дофина. Но в браке есть еще кое-что, кроме титулов. Марии нужен любовник. У нее должен быть ребенок.
Дофин вспыхнул и не знал, куда глаза девать от смущения. Он почти расплакался от беспомощности. Как же он был прав, что остерегался Шарля.
Губы кардинала растянулись в усмешке.
— Скажи мне, — потребовал он, — я прав или нет, что Мария разочаровалась в своем любовнике?
— Марии не нужен…
— Марии не нужен?! Да нужен он ей, нужен!
— Но она говорила…
— Пресвятая Дева! Да как можно так отстать в любви, что спрашивать, чего она хочет на самом деле?! — Кардинал презрительно расхохотался, а потом заговорил дальше. — Твой дед встал бы из могилы, да пришел сюда с кнутом, услышь он такое. Ты опозорил и Францию, и род Валуа!
— Но если нам не хочется…
— Бедная Мария! Теперь-то мне понятно, чем она больна. Она в томлении… Мальчик, послушай меня. Ты — жалкая тряпка, ты упрашиваешь жену не требовать от тебя того, что требуют от мужчин. Да вся Франция отвергнет тебя! Будешь ли ты после этого французом? Теперь я знаю, почему грустит Мария. Моя бедная племянница! Моя несчастная племянница!
— Да как… как… вы смеете?! — заикаясь, произнес Франциск. — Не забывайтесь! Вы говорите с дофином!
— Не забывайтесь! Если бы Господь сделал так, чтобы я забыл об этом… Я не хочу принадлежать земле, наследник которой — трусливая девчонка, выдающая себя за мужчину.
— Я… я… пожалуюсь королю…
— Я тебя очень прошу: не надо этого делать. Не добавляй ему седых волос. Ему лучше не знать, что он породил чудовище, рядом с которым самой прекрасной девушке Франции вполне достаточно быть просто его женой и все.
— Вы явились сюда специально, чтобы мучить меня!
Кардинал схватил мальчика за руку и с набожным выражением лица возвел к небу глаза:
— Нет, сын мой. Я явился, чтобы посмотреть, как ты выполняешь свой долг. Долг не только по отношению к моей племяннице, но и к своим предкам.
Лицо дофина затряслось:
— Я… я…
Шарль обнял юношу за плечи и сказал:
— Мой дорогой мальчик, мой любимый дофин, я был груб. Иногда нужно быть жестоким, чтобы быть добрым. Я хочу помочь тебе. Я прекрасно понимаю, ты молод и у тебя нет здоровья сверстников. Ты не шляешься с ними по деревенькам и не играешь в их игры. Поверь, пожалуйста, я хочу помочь тебе. Вы должны выполнить свои брачные обязанности.
Шарль нежно рассмеялся и продолжил:
— То, что ты отвергаешь, принесет тебе великую радость. Помнишь, как ты первый раз сел на лошадь и страшно испугался? Земля казалась такой далекой, и ты ужасно боялся упасть. Ты пообещал себе, что больше никогда не сядешь в седло. А как ты радуешься сейчас, научившись ездить верхом! И здесь получится то же самое! Тебе будет стыдно, если ты убежишь от этого. Тебе будет стыдно до конца твоих дней. Ты понимаешь меня?
— Да, — ответил дофин.
— Я знаю, ты вырастешь сильным. Ты станешь мужчиной — настоящим наследником короны своего отца!
Они возвратились во дворец.
— Не рассказывай Марии о нашем разговоре, — предупредил кардинал. — Это было бы неумно. Ей вряд ли будет приятно узнать, что ее мужа подталкивали к исполнению супружеского долга.
Лицо дофина превратилось в маску. Он не был больше счастливым молодым мужем — перед ним лежал его долг, исполнение которого вселяло в него ужас.
Перед отъездом кардинал заглянул к Марии. Ему незачем было задерживаться в замке. Он сделал то, что хотел, и этого пока достаточно.
А король считал, что молодые должны сами разбираться между собой. Когда дело касалось детей, король становился сентиментален. Он очень хорошо помнил свое испытание ранней женитьбой. А что до королевы, так у той вовсе не было желания выполнять этот долг, хотя у кардинала были сомнения в искренности этого.
А дому Гизов так нужен был ребенок Марии!
Все будет в порядке, — размышлял кардинал по дороге из замка. — Я влил немного мужественности в этот комок испорченного мяса, называющего себя дофином Франции. Жаль только, что у моей любимой будет такой недостойный попутчик в первом путешествии в наслаждение телом.
После кардинала в Вилле-Котре появился король. Его приезд был без всяких церемоний, просто король охотился в окрестностях замка.
И Франциск, и Мария очень обрадовались его приезду.
Король жадно вглядывался в их лица, ведь перед ним еще совсем дети, а ему ли не знать, что такое юный муж? Король содрогнулся, вспомнив себя много лет назад…
— Ну как вы тут, дети мои? — спросил он, обняв их.
— Мы так счастливы, папочка! — заверили они его почти в один голос.
Мария была какая-то бледненькая, хотя, впрочем, может это болезнь? А вот дофин был какой-то пристыженный. Он ничего не рассказал королю, правда, Генрих II и не спросил его. Он очень хорошо помнил собственные мучения и колкости остроумного отца по этому поводу.
Это обойдет их стороной, — утешал он себя. — Ведь они так довольны друг другом. Франциск все время спрашивает ее по любому пустяку, а Мария всегда готова успокоить и развеселить его.
Однако король явился неспроста. Он решил забрать Франциска на некоторое время да посмотреть, что из этого выйдет.
— Франциск, я хочу, чтобы ты побывал в лагере Амьена.
— Нет, папа, — сразу же ответил дофин.
Король заметил в глазах мальчика ужас. Остаться без Марии и поехать в Амьен, где одни грубые солдаты?!
— Это отличная возможность показать, как ты держишься в седле. Ты не забывай: народ хочет видеть тебя, ведь ты — дофин Франции! Придет время, и ты станешь королем этой страны. Не надо бояться.
И Франциск уехал, а Мария осталась в Вилле-Котре. Король решил, с ее здоровьем здесь ей будет лучше, чем в Париже. Он отправил к ней четырех тезок, чтобы Мария не очень скучала. Когда Франциск и Мария прощались, королю показалось, что она это сделала с каким-то облегчением. Он был уверен, что все понял.
А тем временем при Дворе разыгрались страсти. Скончалась королева Англии, и ее место заняла Елизавета[31] — внебрачная дочь Генриха VIII и Анны Болейн. Если бы трон не был узурпирован бастардом, то он должен был бы принадлежать Марии, королеве Шотландской, и, к тому же, жене дофина Франции.
— Пресвятая Дева Мария! Да мы отправим туда армию и сбросим бастарда! Бог поможет нам! — раскричался Франсуа де Гиз.
Но король воевать не хотел — воспоминания о святом Квентине до сих пор мучили его. Да и пересечь Ла-Манш не так просто. Генрих изо всех сил старался наладить мир со своими врагами. Он хотел вызволить из тюрьмы великого коннетабля Анн де Монморанси, которого очень любил и ценил. Король хотел мира, а не войны.
— Это дело провалится, — сказал король.
Он размышлял о другом: Мария Стюарт — полноправная наследница английского трона. Так пусть она все бумаги подписывает как английская королева, а гербовые девизы должны быть повсюду, где она появляется. Мария должна титуловаться как жена дофина Франции, королева Англии, Шотландии и Ирландии.
И тогда кардинал и Франсуа де Гиз пришли к Марии.
— А что скажет кузина, когда я заявлю о своих правах на ее трон? — спросила Мария.
— Ее трон! Ее трон! — раскричался граф. — Да это — твой трон. Будь у меня десять тысяч солдат, и ты бы уже была на нем!
Но Марии совсем не хотелось уезжать из Франции. Она полюбила эту страну. Пусть кузина властвует в Англии…
Граф был в бешенстве, а кардинал нежно обнял Марию и привлек к себе.
— Послушай меня, — обратился он к ней. — Нельзя так пренебрежительно относиться к своим обязанностям. Все католики просто в ужасе от того, что творится в Англии. Конечно, смирение проще всего. Но в глазах Бога происходящее в Англии — грех. Ты ведь знаешь, Маргарита Тюдор, дочь Генриха VII Английского, была замужем за Иаковом IV Шотландским. Их сын — твой отец, Иаков V. У Генриха VIII были двое законнорожденных детей: Эдуард VI и Мария. Мария умерла. Потомков нет. Маргарита Тюдор — твоя бабка, а потому — ты законная наследница английского трона.