— Мадам… я был так взволнован, что оставил ее в своей комнате.
Флем и Ливи затряслись от смеха.
— Да вы, оказывается, нахал! — сказала королева, но голос ее прервался от смеха.
Это приключение было тем, что частенько происходило при французском Дворе. Казалось, что они снова дома.
Битон сказала:
— Ну что, позовем графа Меррейского, чтобы заковать этого человека в цепи, Ваше Величество?
Шателяр произнес:
— Закуйте меня в цепи… это не имеет значения… Меня держат цепи более крепкие… цепи безнадежной страсти.
— Выгоните его, — приказала Мария.
Четыре девушки стали выталкивать Пьера из комнаты.
— Месье де Шателяр, я найду какое-нибудь наказание для вас. Вы обвиняетесь в чудовищной неучтивости.
— Мадам, накажите меня, как вам угодно. Вздерните меня на дыбу… Рвите из меня куски раскаленными щипцами… но не лишайте меня возможности видеть вас!
— Дыба настроила бы вас немножко на иной лад, — сурово произнесла Битон. — Ступайте. Вы смущаете королеву. А что, если бы вы увидели?..
— Мадам! Простите меня! Без вашей улыбки я буду как мертвый.
Его вытолкали в коридор, и дверь захлопнулась. Битон, охваченная смехом, стояла, прислонившись к двери, а остальные смеялись вместе с ней.
— Тем не менее, — сказала Битон, — это большая неучтивость. А что, если бы Ваше Величество были одни?
— Ты думаешь, я не постояла бы за себя?
— Ну я не сомневаюсь в том, что вы защитили бы себя. Однако такие новости будут очень приятны ушам господина Нокса.
— Как вы накажете его? — спросила Ливи.
— Как можно наказывать людей, если от любви они становятся дерзкими? Он принес кусочек Франции на наш старый суровый Двор. Давайте увидим за его грехами именно это. Я завтра с ним строго поговорю. Этого будет вполне достаточно.
А в это время при Дворе разразился скандал и к сожалению, о нем узнали за его пределами. Джон Нокс услышал об этом с величайшим удовольствием и вновь завопил с кафедры, призывая жителей Эдинбурга обратить внимание на плоды правления кокотки.
Одна из несовершеннолетних служанок королевы была совращена королевским аптекарем из Франции.
— И оба они — слуги королевы! — орал в восторге Нокс. — Разве это не говорит само за себя? Зло бродит за стенами Холирудского замка! Какие пирушки заманивают сатану! И теперь на очереди разврат, братья мои! Женщины, переодетые мужчинами… мужчины, выглядящие как женщины… Что может быть лучше, чтобы возбудить похоть? Их зазывает сатана! Слуги идут за своими господами по дороге в ад!
Эта служанка родила ребенка и с помощью своего любовника держала все в секрете. Ребенок родился в отхожем месте и был умерщвлен. Его тельце нашли, и служанка, будучи обвиненной, раскрыла тайну, рассказав всю историю. Она и любовник поплатились за убийство и были повешены.
Джон Нокс присутствовал при казни и не упустил возможности привлечь внимание людей к жизни при Дворе. Он обвинил королеву в совращении служанки и в убийстве новорожденного младенца. Аптекарь был француз. Он принадлежал к нации, пленившей воображение Нокса. Королева была наполовину француженкой по происхождению и абсолютной француженкой по своим манерам. Пусть люди видят, какой разврат, какое зло принесла в страну их королева. Пусть люди поймут, насколько бы они были счастливее без нее!
— Должна ли я терпеть неистовство этого человека? — спрашивала Мария.
Но обращалась она не к Джимми, как прежде, а к Давиду.
Слова Давида прозвучали утешительно.
— Пока да, Мадам. Но пусть вас это не пугает. Мы с вами решим, как немного «подрезать крылья» этому человеку. Мы сделаем народ Шотландии свободным и счастливым, а Ваше Величество — королевой, но не на словах, а на деле.
— Но как? — спросила Мария.
— Мы найдем способ, Мадам. Возможно, мы сможем это сделать через Ваш брак с могущественным принцем-католиком, как вы сами. Но, Мадам, прежде всего: терпение и осторожность!
— Вы правы, Давид… Давид, милый, вы знаете, я хочу, чтобы вы взяли это кольцо.
— Но, Мадам, это слишком дорогая вещь.
— Да как вы можете говорить такое после всего, что сделали для меня? Я обещаю, когда-то я сделаю так, что вас не будут больше звать vale de chamber, и даже просто Давид-певец. Вы станете моим главным советником, Давид, по всем вопросам… Он поклонился, и его громадные сияющие глаза скользнули с ее лица на сапфир подаренного кольца…
Несколькими днями позже Мария отправилась из Холируда в монастырь Святого Андрея. Двор, среди которого был и Пьер де Шателяр, остановился на ночь в Бернисленде.
С того дня, как Шателяра нашли в кабинете королевы, его бросало то в жар, то в холод от волнения. Он проклинал свое невезение. Он был уверен, что не потребуй Мария эту чертову меховую накидку, ему бы определенно повезло; они могли бы уже быть любовниками. Конечно, перед своими служанками она лишь делала вид, что сердится, а на самом деле в ней не было и тени гнева. В тот вечер они расценили это происшествие как шутку. Шутка! А ведь он совсем не шутил.
Мария с большим трудом отчитала его, что, конечно, означает, что ожидает продолжения… В этот раз он все устроит лучше, и не позднее утра он станет ее любовником.
В этот вечер у него была возможность спрятаться получше. Когда Мария уединилась с братом и государственным секретарем Мэйтлендом, он тихо пробрался в ту спальню, где она должна была спать этой ночью. Он обследовал кровать и с ликованием открыл, что там полно места, где спрятаться. Жаль только, что при нем шпага и кинжал, и их было сложно пристроить под кроватью, но он хотел предстать перед Марией во всем великолепии.
Он долго лежал под кроватью в неудобной позе, как вдруг он услыхал голоса входящих в спальню Марии и ее двух служанок.
— Я устала, — сказала Мария. — Флем, иди сюда и помоги мне лечь. Я так замерзла…
— Господи, какая ужасная головная боль, — сказала Мария, когда Ливи сняла с нее головной убор. — Как же все-таки холодно… Скорей бы лето…
Ливи заметила легкое движение полога кровати. В полном молчании она вытаращилась на это, а потом пригляделась повнимательнее. Она совком приподняла край полога и обнаружила под кроватью мужской ботинок. Королева и Флем быстро перебежали на ее сторону. Из-под кровати со стоном выбрался Шателяр.
— Ну это уж слишком! — закричала Мария.
— Во второй раз! — пробормотала Флем.
Шателяр в бешенстве за собственную глупость, которая позволила его найти и во второй раз, в ярости на нашедшую его Ливи, захлестываемый чувствами, даже и не пытался извиняться. Неуклюже, но без тени страха, он набросился на королеву, схватил ее и, к ужасу королевы и двух других женщин, начал со страстью осыпать ее поцелуями.
— Да как вы смеете! — закричала Мария.
Ливи и Флем накинулись сзади на Шателяра и попробовали освободить королеву, но его безумное желание и решительность, казалось, сделали его вдвое сильнее. Он бросил королеву на кровать, и все четверо продолжали бороться уже там.
— На помощь! — закричала Мария, не на шутку испугавшись. — Скорее!
Флем бросила борющихся и побежала к двери, крича:
— На помощь! Спасайте королеву!
Когда прибыла охрана, возникла ужасная суматоха.
— Взять этого человека! — приказала королева.
Шателяра схватили, и в этот момент в апартаменты вошел брат королевы граф Меррейский.
— Что все это значит? — сурово спросил он.
— Он был под кроватью! — задыхаясь, произнесла Флем. — Прятался!
— Заберите у него шпагу и кинжал, — обратился граф Меррейский к охранникам, — и посадите его под арест.
Шателяр обратился к королеве:
— Мадам, вы знаете мои намерения…
— Они ясны, — сказала Мария.
— Я принес вам любовь…
— Да уведите же его! — закричала Мария.
Упирающегося Шателяра вытащили из комнаты.
Граф Меррейский повернулся к сестре и сурово произнес:
— Мадам, за эту неучтивость он поплатится жизнью.
Мария побледнела, но он торопливо продолжил:
— Я не сомневаюсь, что он — орудие ваших врагов.
Он махнул рукой всем собравшимся в комнате.
— В вашем присутствии здесь больше необходимости нет, — сказал он и добавил, — к счастью, жизнь королевы спасена.
Граф Меррейский сразу отметил среди присутствующих в комнате королевы Томаса Рэндолфа. Рэндолф был в восторге, собираясь расписать произошедшее своей королеве. Он выдал себя своей экспрессией. Какое же дивное письмо он отправит Елизавете, героине многих подобных историй. Среди присутствовавших в комнате свидетелей этой сцены было и несколько сторонников Нокса. У них был хороший нюх на скандалы. То, что Шателяра нашли в королевской спальне, будет к утру известно всему Эдинбургу. Через несколько часов эта весть достигнет границы… Томас Рэндолф отправит письмо, и мадам Елизавета сразу же узнает о произошедшем от своего любовника Роберта Дадлея.
Стоило графу Меррейскому остаться наедине с тремя женщинами, как он сразу сказал:
— Мне нужна правда.
— Ливи нашла его под кроватью, — заявила Мария. — Он выбрался оттуда и набросился на меня.
— Думаю, Ваше Величество просто дали ему какой-то повод для такого поведения.
— Тем, что я похвалила его поэмы? — сердито спросила Мария.
— Все дело в танцах, — проворчал брат.
— Мы во Франции всегда танцевали модные танцы, но никто не видел в этом ничего дурного.
— Но Ваше Величество теперь в Шотландии!
— Джимми… что ты собираешься сделать с Шателяром? Ты говорил, что он поплатится за это жизнью. Я не согласна с этим… просто потому, что это было минутное безумие… шалость… ты сам мог видеть.
— При нем были кинжал и шпага. На это, кажется, стоит обратить внимание…
— Что ты имеешь в виду, Джимми?
— Тебе прекрасно известно, что у тебя множество врагов.
— Шателяр не враг!
— Для твоей чести лучше, чтобы он признал себя таковым. Уложите вашу госпожу в постель, — приказал он служанкам.