е не услышал, как она вошла.
Ровену одолело любопытство. Она прекрасно знала, что читать он не умеет, чем же тогда он занят? Девушка тихонько подошла сзади и заглянула ему через плечо.
У нее перехватило дыхание.
Он пытался переписать письмо с одного листочка на другой.
— Страйдер?
Он резко повернулся и скомкал листок со своими каракулями, опрокинув при этом чернильницу, выругался, вернул ее на место. Однако было уже поздно — чернила залили весь стол.
Страйдер схватил тряпку и принялся промокать пятно.
Ровена решила помочь ему.
— Что ты делаешь? — поинтересовалась она.
— Я… я… — Он глубоко вздохнул, как будто слишком устал, чтобы что-то выдумывать. — Я пытался написать кое-кому письмо.
Она ощутила прилив нежности. Вы только представьте, чтобы человек в таком возрасте пытался научиться писать!
— Зачем?
Он вернул перо на деревянную подставку и пожал плечами.
— У меня есть что сказать, и я уже устал излагать другим свои идеи. Вот и подумал, что пришла пора научиться писать самому. Саймон уже однажды поставил меня в довольно неприятное положение, когда взялся быть моим писарем.
Она понятия не имела, о каком Саймоне идет речь, но ее это не слишком интересовало. Ее волновал только Страйдер.
— И что ты пытался написать? Может, я сумею тебе помочь?
Он как- то сразу заерзал.
— Это военное письмо? — сделала она очередную попытку. — Хочешь отдать какой-нибудь приказ своим людям или Братству?
— Нет, это личное.
Ничего удивительного, что он так сильно нервничал. Временами Страйдер бывал очень скрытным.
— Может, лучше послать за кем-то из твоих друзей?
— Я не доверяю им в этом вопросе, — прохрипел он.
— А мне доверишь?
Ей показалось, что он бросил на нее смущенный взгляд, хотя она понятия не имела, с чего бы это вдруг.
Несколько минут он молча спорил сам с собой, потом отступил назад и пододвинул ей стул.
Ровена заняла его место за столом, вытащила из ящика чистый лист пергамента и положила перед собой. Потом взяла перо, обмакнула его в чернильницу и вопросительно посмотрела на него:
— Можем начинать, милорд. Кому адресовано?
— Оставим пока это. Я хочу много чего сказать, и, если ты запишешь хоть что-то, я потом перепишу письмо своей рукой, чтобы человек знал — это я писал. Мне очень важно, чтобы он это знал.
Как странно! Однако Ровена решила воздержаться от лишних вопросов и занесла перо над листком.
— Хорошо. Просто скажи, что писать, и все. Страйдер потер глаза и принялся нервно расхаживать от стола к кровати и обратно. Повисло молчание. Ровена терпеливо ждала.
Ей еще никогда не доводилось видеть Страйдера в подобном состоянии. Он нервничал и волновался, словно неискушенный юнец, а не жестокий рыцарь, которого она знала.
Через некоторое время он заговорил:
— Мои приветствия. Надеюсь, что это письмо застанет вас в добром здравии.
Ровена записала эти слова.
— Я считаю каждую минуту, когда мы врозь.
У нее свело живот от этих слов. Кому бы он мог писать подобные вещи?
— А когда я просыпаюсь по утрам, я первым делом думаю о тебе.
Ровена застыла, но он был слишком погружен в себя, расхаживая из угла в угол, и не заметил ее досады.
— Я и подумать не мог, что когда-нибудь найду такую, как ты. Ты заставляешь меня смеяться тогда, когда у меня нет сил даже на улыбку. Стоит мне подумать о тебе, как сердце мое наполняется радостью. Каждую твою улыбку я храню в своей душе.
Ты и представить не можешь, как мне жаль, что нам не суждено быть вместе. И что этого нельзя изменить. Но жизнь моя — дорога печали, в ней много тревог и забот.
Она поняла наконец, что именно он диктует и кому предназначено это послание, и глаза ее наполнились слезами.
Он глубоко вздохнул и продолжил, не глядя на нее:
— Я надеюсь, что эта записка застанет вас в добром здравии и вы улыбнетесь, вспоминая обо мне, а не затоскуете, как я. Не надо грустить обо мне, я не хочу становиться причиной вашей печали. Больше того, я надеюсь, что у вас будет все, к чему вы стремитесь, и в один прекрасный день, если вдруг что-то переменится, вы примете меня в свои объятия. Всегда ваш. Страйдер.
Страйдер встал рядом с ней и взглянул на листочек:
— Ты все записала?
Ровена похлопала глазами, стараясь справиться со слезами, и покачала головой:
— Нет, милорд.
— Но как она узнает о моих чувствах, если я не напишу ей о них? — раздраженно вздохнул он.
— Она знает, Страйдер. — Ровена взглянула на него и увидела в голубых глазах ту же боль, которая сжимала ей душу.
— Но если я не напишу…
— Ей все равно, напишешь ты это или не напишешь. — Она взяла в свою ладошку его огрубевшую сильную руку. — Ей важно только то, что ты думаешь и чувствуешь.
Он опустился перед ней на колени и заглянул в зеленые глаза.
— Это и есть мои чувства, Ровена. Я испытываю это всякий раз, когда смотрю на тебя. Когда думаю о тебе.
Она наклонилась и коснулась губами его губ. О, этот вкус… он сводил ее с ума и лишал сил. Заставлял взлетать над этим миром и парить в облаках.
Он был ее сердцем, ее душой.
Он был для нее всем.
И ей хотелось дать ему понять, как много он для нее значит. Но не словами. Он подарил ей то, в чем она так нуждалась, и теперь она даст ему то, о чем он страстно мечтает.
Ровена оторвалась от его губ и поцеловала его в шею, Страйдер закрыл глаза. Ее язычок дразнил и поглаживал его кожу, распространяя по его телу жаркие волны. Она еще ни разу не брала инициативу в свои руки, но ему нравилось, что она сделала это по доброй воле.
Какой же он осел — наговорить ей такого! Но он хотел, чтобы она знала о чувствах, которые он к ней питает. Он в долгу перед ней, ведь она столько ему дала.
— Знаешь что, — откинула она голову назад, — я всегда ошибалась в одном вопросе.
— В каком же?
— Я считала, что в мире нет ничего обольстительнее трубадура, воспевающего свою даму сердца. Но я была не права. — Она провела ноготком по его руке, и его кожа сразу же пошла пупырышками. — Нет ничего обольстительнее, чем известный своей силой рыцарь, который говорит от чистого сердца. Не как мошенник, который пытается лестью добиться женщины, но как мужчина, желающий всего лишь открыться ей. — Ее взгляд прожег его насквозь, и он не посмел усомниться в ее искренности. — Я люблю тебя, Страйдер. И всегда буду любить.
Он поцеловал ее, впитывая эти драгоценные слова вместе с медовым ароматом ее губ. Руки его окунулись в ее волосы, прохладные шелковые пряди ласкали израненные в сражениях пальцы, а тепло и нежность — огрубевшее сердце.
Она развязала его бриджи, а он завел свои руки ей за спину и расстегнул бледно-желтое платье. И застонал, стоило ее руке скользнуть вниз по его телу.
— Мне нравится, когда ты такая, Ровена.
— Правда? — Голос ее сел. — Да.
Эти слова прибавили ей храбрости. Она стянула с него черный камзол, он приподнялся, помогая ей, и камзол полетел вслед за туникой.
— Ты слишком красив для мужчины, — прошептала она, поглаживая рукой его голую грудь.
Не успел он и слова сказать, как она опустила голову и взяла в рот его сосок. Волна неожиданного удовольствия накрыла Страйдера с головой, и у него поплыло перед глазами, а дыхание стало резким и прерывистым. Она продолжала дразнить его плоть языком и губами.
Как он мог позволить этой женщине уйти из своей жизни? Могли он предоставить ей свободу, когда все, чего ему хочется, — прижать ее к себе и не отпускать во веки веков?
Однако выбора у него не было. Никакого.
Она шаловливо прикусила его кожу и подняла голову. На губах ее заиграла озорная улыбка, от которой напряжение его возросло, и она мягко опустила его на пол.
Страйдер лег на коврик и позволил Ровене делать с ним все, что она пожелает. Как счастлив он видеть ее такой!.. Она словно тигрица, истосковавшаяся по его плоти.
Она стащила с него сапоги, за ними последовали чулки и бриджи, и он остался совершенно голым перед полностью одетой женщиной.
Никогда и никто прежде не изучал с таким интересом и вниманием его тело.
Она улыбнулась, поднялась и подошла к его столу.
— Что ты делаешь, Ровена? — заподозрил он неладное.
Она вернулась обратно с пером.
— Собираюсь научить тебя письму, — невинно ответила она.
Страйдер, нахмурившись, наблюдал за ее действиями. Она присела и написала что-то у него на животе. По его телу побежали мурашки.
— Что ты пишешь?
— Amorvincit omnia, — с улыбкой ответила она. — «Любовь сметает любые преграды».
Он приподнялся на локтях, всматриваясь в чернильные знаки на своем теле, а она тем временем добавила к ним что-то еще.
— А это?
Она прикусила губку, в глазах ее загорелись бесовские огоньки.
— «Я принадлежу Ровене».
— Это правда? — приподнял он бровь. Она кивнула.
Страйдер притянул ее к себе и прижал к полу. Она смирно лежала под ним, глаза яркие, блестящие.
Он поцеловал ее раз, потом еще и еще, вдруг отпрянул и моментально сорвал с нее одежду и туфли.
— Пора проверить, способный ли я ученик.
Он забрал у нее перо и, поглядывая на свой живот, тщательно скопировал слова.
Она с замиранием сердца следила за тем, как он пишет слово «принадлежу», вырисовывая задом наперед «р» и «е». Зрелище завораживало, ничего прекраснее она не испытывала.
— Как написать мое имя?
Она накрыла ладошкой его огромную грубую руку и тщательно вывела: «С-т-р-а-й-д-е-р-у».
Он сел на пятки и внимательно изучил свое творение.
— Все верно?
Ровена сквозь слезы взглянула на слова, утверждавшие, что она принадлежит Страйдеру. Несмотря на то что некоторые буквы были уродливыми и прочесть их не представлялось никакой возможности, это было самое волшебное из всех виданных ею чудес.
— Восхитительно, милорд.
— Да. — Он обдал ее горячим дыханием, от которого ее тут же бросило в жар. — Ты и впрямь восхитительна.