— Идем, — тихо сказал я Барричу. — Твой король дал тебе приказ.
Казалось, когда мы уходили из спальни короля, Баррич навалился на меня еще тяжелее.
— Его это, похоже, совершенно не волнует, — осторожно сказал Баррич, когда мы с трудом шли по коридору.
— Волнует. Верь мне. Глубоко волнует. — Мы вышли на лестницу. Я помедлил. Пролет вниз, через зал, кухню, через двор и в конюшни. Потом вверх по лестнице, в жилище Баррича. Или два пролета вверх и по коридору в мою комнату. — Я отведу тебя к себе, — сказал я ему.
— Нет. Я хочу к себе, — его голос звучал раздраженно, как у больного ребенка.
— Немного погодя. Когда ты немного отдохнешь, — твердо сказал я ему. Он не сопротивлялся, когда я помогал ему подниматься. Думаю, у него не было сил. Он прислонился к стене, пока я отпирал дверь. Когда дверь была открыта, я помог ему войти. Я попытался уложить его на мою кровать, но он настоял на кресле у очага. Усевшись, он откинул голову и закрыл глаза. Теперь, когда он немного расслабился, все события его путешествия отразились на его лице. Он очень похудел, и цвет его кожи был ужасен.
Он поднял голову и оглядел комнату, как будто никогда прежде не видел ее.
— Фитц. У тебя есть что-нибудь выпить?
— Бренди?
— Эта дешевка из черной смородины, которую ты пьешь? Я бы лучше выпил лошадиную мазь.
Я повернулся к нему, улыбаясь.
— Ее я могу тебе предложить.
Он пропустил мои слова мимо ушей. Казалось, он вовсе не слышал меня.
Я разжег огонь и быстро порылся в небольшом запасе трав, который держал у себя в комнате. Их было немного. Большую часть я отдал шуту.
— Баррич, я принесу тебе еды и еще кое-что. Хорошо?
Ответа не было. Он уже крепко спал, сидя в кресле. Я подошел и встал над ним. Мне не надо было даже прикасаться к его лбу, чтобы ощутить жар. Я раздумывал, что же случилось с его ногой в этот раз. Рана поверх старой раны, а потом много дней пути. Это заживет не скоро, тут не в чем сомневаться.
В кухне Сара готовила пудинг, и я рассказал ей, что Баррич вернулся раненым и лежит в моей комнате. Я солгал, сказав, что он страшно голоден, и попросил ее послать наверх еду и несколько ведер чистой горячей воды. Она немедленно поручила кому-то другому мешать пудинг и начала звенеть подносами и чайниками. У меня будет достаточно еды, чтобы в скором времени устроить небольшой банкет.
Я побежал в конюшни, чтобы сообщить Хендсу, что Баррич наверху, в моей комнате, и пробудет там некоторое время. Потом я взобрался по лестнице в комнату Баррича. Я хотел взять там травы и корни, которые мне понадобятся. Я открыл дверь. В комнате было холодно. Сырость и плесень. Я подумал, что надо попросить кого-то разжечь здесь огонь и принести запас дров, воды и свечей. Все ожидали, что Баррича не будет всю зиму, и он тщательно вычистил свою комнату. Я нашел несколько горшочков с мазью, но не обнаружил никаких запасов высушенных трав. Очевидно, он брал их с собой или раздал еще до отъезда.
Я стоял в центре комнаты и осматривался. Прошли месяцы с тех пор, как я был здесь. На меня нахлынули воспоминания. Сколько часов я провел перед этим очагом за починкой или промасливанием сбруи! Спал обычно на матрасе перед огнем. Ноузи, первая собака, с которой у меня была связь. Баррич забрал его у меня, чтобы попытаться предотвратить мои занятия Уитом. Я мотнул головой, как бы отгоняя поток охвативших меня противоречивых эмоций, и быстро вышел из комнаты.
Следующая дверь, в которую я постучался, вела в комнаты Пейшенс. Лейси открыла и, взглянув на мое лицо, немедленно спросила:
— Что случилось?
— Вернулся Баррич. Он наверху, в моей комнате. Тяжело ранен. Я не очень-то хорошо умею лечить травами…
— Ты послал за лекарем?
Я помедлил.
— Баррич всегда любил делать все по-своему.
— Уж конечно. — Это была входившая в гостиную Пейшенс. — Что еще этот сумасшедший с собой сделал? С принцем Верити все в порядке?
— Принц Верити и его отряд были атакованы. Принц не ранен и продолжил поход в горы. Он послал назад раненых с двумя здоровыми людьми в качестве сопровождения. Баррич единственный из них, кто спасся и добрался до дома.
— Путь назад был таким трудным? — Лейси уже двигалась по комнате, собирая травы, корни и все необходимое для перевязок.
— Да. Никто не оказывал им особого гостеприимства по дороге. Но люди погибли, когда попали в засаду лучников, как раз на границе Бакка. Лошадь Баррича прыгнула в реку. Течение унесло их вниз по реке; по-видимому, только это его и спасло.
— Куда он ранен? — Теперь Пейшенс тоже зашевелилась. Она открыла маленький шкафчик и начала вынимать мази и настойки.
— В ногу. В ту же самую. Я точно не знаю, я еще не смотрел на нее. Но он не может ходить без поддержки. И у него жар.
Пейшенс взяла корзиночку и начала складывать в нее лекарства.
— Что же ты стоишь? — резко спросила она, увидев, что я не трогаюсь с места. — Возвращайся в свою комнату и смотри, что ты можешь для него сделать. Мы сейчас придем.
Я прямо сказал:
— Не думаю, что он разрешит вам помочь ему.
— Посмотрим, — спокойно сказала Пейшенс. — А теперь отправляйся и проследи, чтобы там была горячая вода.
Ведра с водой, о которых я просил, стояли у моей двери. К тому времени, когда вода в моем котелке закипела, в комнате начали собираться люди. Повариха прислала два подноса с едой, теплое молоко и горячий чай. Появилась Пейшенс и начала расставлять свои травы на моем сундуке с одеждой. Она быстро отправила Лейси принести для нее стол и еще два стула. Баррич все еще спал в моем кресле глубоким сном, если не считать изредка сотрясавшей его дрожи.
С поразившей меня фамильярностью Пейшенс коснулась его лба, потом пощупала шейные железы, чтобы проверить, нет ли опухоли. Она наклонилась к нему.
— Барр? — спросила она тихо. Он даже не пошевелился. Очень нежно она погладила его лицо. — Ты так похудел, так устал, — сказала она с жалостью. Потом Пейшенс смочила тряпку в теплой воде и осторожно вытерла его лицо и руки, как будто он был ребенком. Стянула с моей кровати одеяло и бережно укутала его плечи. Она поймала мой взгляд и сердито фыркнула. — Мне нужна теплая вода, — сказала она резко. Когда я стал наполнять таз, она села перед Барричем на корточки, спокойно вынула свои серебряные ножницы и разрезала бинты на его ноге. Грязная повязка выглядела так, как будто ее не меняли с тех пор, как он упал в реку. Нога была перевязана и выше колена. Когда Лейси взяла у меня таз с подогретой водой и присела рядом с Барричем, Пейшенс раскрыла засаленную повязку, как будто это была раковина.
Баррич проснулся, застонал и уронил голову на грудь. Потом его глаза открылись. Он не сразу понял, где находится. Посмотрел на меня, а потом на двух женщин, сидящих у его ног.
— Что? — только и смог он выговорить.
— Сплошная грязь, — сказала ему Пейшенс. Она откинула голову и смотрела на него, как будто он испачкал навозом чистый пол. — Почему ты, по крайней мере, не держал ее в чистоте?
Баррич посмотрел на свою ногу. Засохшая кровь и речная соль спеклись в твердую корку поверх распухшей раны под его коленом. Он с отвращением отвернулся. Когда он начал отвечать Пейшенс, голос его был низким и хриплым.
— Когда Радди утащила меня в реку, мы потеряли все. У меня не было чистой тряпки, не было еды — ничего. Если бы я стал промывать рану, то мог бы застудить. Ты думаешь, так было бы лучше?
— Вот еда, — сказал я поспешно. Мне казалось, что единственный способ предотвратить их ссору — не дать им разговаривать друг с другом. Я подвинул к ним маленький стол, нагруженный одним из подносов, присланных Сарой. Пейшенс встала, чтобы не мешать. Я налил ему теплого молока. Его руки дрожали, когда он поднес кружку ко рту. Только теперь я понял, каким голодным он был.
— Не глотай так быстро, — резко сказала Пейшенс. Я и Лейси предостерегающе посмотрели на нее, но еда, по-видимому, полностью приковала к себе внимание Баррича. Он поставил кружку и взял теплую булочку, которую я намазал маслом. Он съел большую часть ее за то время, что я снова наполнял его кружку. Было странно видеть, как дрожали его руки, когда он взял новую булочку. Непонятно, как он держался до этого.
— Что случилось с твоей ногой? — осторожно спросила его Лейси. — Держись, — предупредила она и положила на его колено теплую влажную ткань. Он вздрогнул, побледнел, но не издал ни звука. Немного молока он пролил.
— Стрела, — сказал он наконец. — Это просто проклятое невезение, что она попала именно сюда. Как раз в то место, где меня порвал кабан столько лет назад. И она вошла у самой кости. Верити вырезал ее из ноги, — он внезапно откинулся в кресле, как будто ему стало плохо от одного воспоминания об этом. — Прямо по старому шраму, — сказал он слабо. — И каждый раз, когда я сгибал колено, рана открывалась и начинала кровоточить.
— Тебе следовало держать ногу неподвижной, — рассудила Пейшенс. Мы, все трое, уставились на нее. — О, я думаю, ты действительно не мог этого сделать, — поправилась она.
— Давай-ка посмотрим, — решила Лейси и потянулась за мокрой тканью. Баррич жестом остановил ее.
— Оставь. Я посмотрю на нее сам, после того как поем.
— После того как поешь, ты будешь спать, — заявила Пейшенс. — Лейси, подвинься, пожалуйста.
К моему удивлению, Баррич больше ничего не сказал. Лейси отступила назад, чтобы не мешать. Леди Пейшенс встала на колени перед начальником конюшен. Он смотрел на нее со странным выражением, когда она поднимала эту тряпку. Она смочила угол ткани в чистой воде, выжала его и ловко промыла рану. Теплая влажная ткань размочила засохшую кровь. Теперь рана выглядела уже не так страшно. Но все равно это была серьезная рана, и то, что перенес Баррич, ухудшило положение. Рассеченные края разошлись, и новая ткань сформировалась совсем не там, где нужно. Тем не менее все испытали облегчение, когда Пейшенс промыла рану. Там была краснота и опухоль, и начала распространяться инфекция. Но рана не загноилась, и ткани вокруг не потемнели. Пейшенс некоторое время изучала ее.