Зверь внутри него полностью пробудился, но всё ещё был в клетке. Три огромных прыжка и он очутился в гуще противников. Он взмахнул древним мечом со всей доступной ему силой и яростью. Двое мечей, когда осы суетливо бросились защищаться, треснуло под этим ударом. Следующим ударом он выпотрошил оса с топором и поднырнул под удар другого противника.
Он бы отсёк головы ещё двум осам, но бросившийся вперёд гоблин метнул сеть с грузиками, которая обвилась вокруг ног Драккена. Полу-дракон слегка пошатнулся, открываясь для атаки. В его грудь врезались три копья. Сила удара была такой, что полу-дракон даже попятился несколько шагов.
Его сознание прорезала кровавая ярость, словно огромная волна, несущая в себе боль, неистовство и безумие. Он издал рык и этот рык сделался ниже и клокотавшая в нем ярость трансформировалась в плевок кислотой. С мрачным наслаждением он глядел, как банда осов, обожжённая кислотой, отскочила назад; их кожа стекала, как плавящийся лёд. Со сдавленными стонами, те твари, которые были всё ещё способны бежать, спешили прочь, роняя за собой куски шипящей плоти. С рыком триумфа он вынул древки копий, застрявших у него в груди и повернулся к глупым, дрожащим перед ним людишкам. Наконец-то он был свободен! Свободен от их проклятого вмешательства, их суеты и, самое главное, от их проклятых молитв. Не обращая внимания на хлещущую из ран кровь, он подошёл к ним. Одним рывком он сорвал с себя серую робу, наслаждаясь ощущением прохладного ветра на своих грубых чешуях.
Ещё один шаг и он стоял лицом к лицу со священником, стоящим перед всеми остальными. Он не трясся. Мужчина стоял перед Драккеном с высоко поднятой головой, одна рука его словно защищала тех, кто был позади него. По венам полу-дракона разлилась ярость.
«Этот, - подумал он, - заплатит за свою наглость».
Одно движение когтистой руки разорвало лицо этого клирика, повергнув его на колени. Драккен подошёл ближе, намереваясь сломать ему шею, но когда священник посмотрел на него, полу-дракон увидел глаза другого старика, глаза, которые он узнал даже окружённый туманом ярости.
Время застыло. С занесёнными для удара руками, он стоял, глядя в глаза, которые были не просто глазами, а зеркалами его собственной души.
«Это не я!», - кричал какой-то далёкий голос, прорывая пелену неистовства.
«Это ты, - казалось, отвечали ему глаза, - и я люблю тебя таким».
Драккену хотелось убежать от действительности осознания этой любви, но его ноги словно пустили корни. Под этим взглядом он осознал, что в течении последних пяти лет он убегал от себя, пытаясь стать чем-то, чем он не являлся. Он глядел на зверя на вершине его силы и знал, что он никогда не сможет по-настоящему избавиться от него, если продолжит держать его под замком. Он и зверь были единым существом. В конце концов, всё, что ему оставалось – это выпустить его.
В одно мгновение боль от его ран стала невыносимой. Полу-дракон упал на колени перед пораненным Аббатом Меремонтом.
- Простите меня, - прошептал он и на его губах образовался пузырь крови.
- Ты прощён, сын мой, - ответил Меремонт, кладя окровавленную руку на лицо Драккена.
Вот так, прохладной весенней ночью, после того, как три копья пронзили его сердце, Драккен Таал открыл свою душу любви и сдался на милость тайны, которая была даже древнее, чем боги. Он упал на землю.
Наконец-то обретя покой.
ОСТРЕЕ ЗМЕИНЫХ КЛЫКОВДейв Гросс
25 день Чесса, Год разбойных драконов
Акт I
- Потому что… - сказал Талбот Ускеврен, повышая голос на каждом слове, пока эхо его не зазвенело по всему театру Широких Королевств, - мы… не… работаем… на… заказ!
Маллион отступил так быстро, что Эннис должен был подхватить его, чтобы он не свалился со сцены. Сивана вздрогнула от силы этого крика, а Пресбарт зажмурил глаза и поморщился. Никогда ещё, с момента смерти своего отца, Талбот так не выходил из себя. Он опасался худшего, но взгляд на его сжатый кулак, которым он грозил Маллиону, показал, что по меньшей мере его руки всё ещё выглядели как человеческие. Слава Тиморе! Хоть в этом им повезло.
Его партнеры, по искусству слишком хорошо знали, что не смотря на человеческую внешность, лидер их труппы был не совсем человеком. Прошло уже два года с момента, когда Талбот стал оборотнем - на самом деле даже больше, чем оборотнем – но к этому времени он сумел научиться контролировать свое превращение. Даже при полной луне. Но как бы там ни было, в те моменты, когда он злился, ему было трудно не дать зверю прорваться сквозь личину.
Талбот разжал кулаки и расслабил большие плечи. Он задумался над тем, чтобы извиниться, но это только бы ослабило его позицию, если уж не с точки зрения закона, то уж с точки зрения морали. Он был главным совладельцем театра, так что любое решение требовало его одобрения, но он не хотел растерять свою труппу, особенно остальных совладельцев. Уже с десять дней они терзали его одним и тем же разговором и он решил, что наконец пришло время поставить в нем точку. Он ждал, что Маллион заговорит снова, ведь подстрекателем был именно он.
Ища поддержки Маллион посмотрел на Сивану, но она лишь пожала плечами и, в свою очередь, посмотрела на Пресбарта. Как самый возрастной актёр в труппе, который путешествовал по королевству с Госпожой Куикли задолго до того, как она основала театр в Селгонте, Пресбарт наслаждался стелившейся вокруг него дымкой авторитета, которая намного перевешивала его весьма скромные акции в компании. Мерно поглаживая свои усы, с видом, будто он сосредоточенно размышляет о том, чего-бы вкусненького съесть на ужин, старый трагик делал вид, что не замечает ожидающего взгляда Сиваны.
Тогда Сивана повернулась к Эннису. Здоровенный актёр почти догонял по габаритам Талбота, но его неказистая внешность хотя бы не была обманчивой. Он глядел на Сивану с любопытством, пока его лицо не пересекла слабая улыбка. Он любил её, как и все в этой компании и с радостью поддержал бы её в любом споре. Но он бы сделал тоже самое для любого другого друга, что в контексте данного спора, делало его помощь бесполезной.
Вздохнув, Сивана скрестила на груди руки и повернулась к Малллиону.
- Не смотри на нас так, мой костлявый приятель, - сказала она. После смерти их предыдущего лидера труппы, молодая актриса переняла у Куикли много загадочных выражений. – Это ведь ты нашёл спонсора.
- Что? – голос Талбота сотряс перегородки на новой крыше театра – скрипучем плоском конусе, который закрывал от дождя открытый двор, оставляя открытое пространство между своей кромкой и карнизом здания, к которому примыкал театр. Обитавшие под перегородками толсои вскрикнули и забрались повыше. Даже Ломми – низкорослый глава клана этих обитателей джунглей, который слушал их дискуссию с кромки балкона втянул свою голову и скрылся из виду, когда Талбот прогремел:
- Я что, говорил, что нам нужно попрошайничать…
- Она сама вышла на него, - предположил Пресбарт.
Его спокойный и рассудительный тон несколько притушил гнев Талбота. Трудно было кричать на человека, который играл королей и высших жрецов, но Талбот скептически поднял бровь.
- Так и было! – настаивал Маллион. – Ей понравились выступления, которые она видела весной. А ещё она отдельно упомянула как ты играл в «Азуне».
- Верно, - поддержала Сивана.
Её волосы только начали отрастать после того, как она сбрила их для предыдущей роли. Однако, она уже успела их выкрасить в зелёный, поддерживая вечную загадку о её истинном цвете волос.
- И что вы сказали её про наши условия? – спросил Талбот.
- Что мы не работаем на заказ, - ответил Маллион, стараясь не передразнивать Талбота, что было, по мнению самого Талбота, вполне разумно.
- Хорошо, - сказал он. – Отлично! Значит этот вопрос решён. Давайте вернёмся к работе.
Он спрыгнул со сцены и направился к связке досок, которые они купили, чтобы отремонтировать крышу. С тех пор, как на предыдущей открытой крыше заклинание сдерживающее дождь потеряло свою силу, совладельцы предпочли построить конусообразное укрытие, нежели платить волшебнику непомерную цену. К сожалению, с тех пор они поняли, что постоянный ремонт и потребность в постоянных заклинаниях иллюминации, чтобы освещать сцену были, пожалуй, столь же разорительны, как и услуги волшебника.
- Но почему? – спросил Эннис.
Несмотря на свои более, чем тридцать лет и три сотни фунтов, когда Эннис что-то не понимал, он звучал, как ворчливый ребёнок.
- Что почему? – уточнил Талбот.
- Почему мы не работаем на заказ?
Талбот расхохотался, но вскоре понял, что никто более не разделял его веселья. Остальные актёры смотрели на него скрестив руки и, вопросительно подняв брови, ожидая ответа.
- Мы все знаем почему, - сказал он, вынимая доску из связки и перенося её на сцену, словно не хотел смотреть в глаза своим товарищам. – Скажи ему, Сивана.
Сивана фыркнула:
- Ну, когда-то я могла сказать, что мы дорожим нашей репутацией, но беря во внимание, что все в Селгонте обсуждают «Азуна» и «Розу»…
- Давай позабудем об этом, - сказал Талбот. Ему не нравилось вспоминать о том, что последние постановки в Широких Королевствах стали поводом для самых едких сплетен среди дворян. В то время как «Объединённая Роза» была пошленькой комедией, участием в которой никто из актёров не гордился, «Азун» был трагедией, в которой ему, наконец, удалось сыграть главную роль. К сожалению злые языки критиков и сплетни оказались на поверку острее клыков дракона, сразившего короля Кормира.
- Помимо этого ещё море других причин, - сказал Талбот, кивая Эннису. – Скажи ему, Маллион.
- А что я должен сказать? – спросил актёр. Ему только стукнуло тридцать и он наконец стал выглядеть на свой возраст. По правде говоря, Талбот частенько завидовал этому актёру, чья хорошая внешность и природный талант делали его очевидным кандидатом на главную роль в большинстве постановок. – Я вот не могу придумать причину, почему бы нам не стоило работать на заказ, когда наша казна истощала и со дня на день собирается и вовсе опустеть.