Кожа его натянулась, чешуйки исчезли, а клыки уменьшились в размерах.
Вечерняя тишина снова вернулась на свой пост, накрыв собой, словно одеялом, всех, кто совсем недавно нарушил её.
Вскоре с разных направлений прибыло три патруля городской стражи. Их командир, капитан Бегг, следил за осмотром места преступления и выносом тел. Один из офицеров подошёл к нему с рапортом.
– Сэр, наши люди вернулись из поместья графа Келмара, в котором, согласно показаниям слуг, он отсутствовал последние десять дней. В «Шепчущей Деве» тоже ни следа его. Стоит ли продолжать поиски?
Капитан Бегг медленно покачал головой.
– Забудь, какие-то охотники нашли вчера его тело, спрятанное рядом с тем местом, где был убит его брат.
– Сэр, но только вчера я видел графа в… – обескураженно начал было офицер.
– Я понимаю. И в то же время – нет, – капитан снова покачал головой. Непростая неделя. Он поднял взгляд и заметил одного из подчинённых, стоявшего с пустым взглядом рядом с местом происшествия. – Таэдрас? Ты где был? Что с тобой случилось?
Таэдрас повернул голову, взглянув на кровоточащий порез на правом плече. Солдат ощутил странное тепло на груди и какое-то ожерелье под туникой.
Краткая боль вспыхнула между глаз, когда он попытался что-нибудь вспомнить, чтобы ответить командиру. Боль усиливалась, и мужчина плотно закрыл глаза. А когда она начала затихать, то единственный образ предстал перед его мысленным взором. Картина его собственной гибели.
И при виде её Таэдрас содрогнулся.
КОРОЛЕВА ГОРЫДжейли Джонсон
Когда великий вирм Амреннатед мирно и в одиночестве отдала горе последний выдох, деревня Орунн погибла.
Что он станет последним, она знала по тому, как сдвинулся камень, напоследок протестующе проскрежетав по чешуе и рёбрам, сдавленным настолько, что лёгкие могли вместить лишь то небольшое количество воздуха, которого могло бы хватить только трём взрослым людям. Прошедшие века меняли форму горы, заставляя её обхватывать извилистое тело, пока наконец острые сталактиты не вонзились глубоко в спину, запустив шипастые корни в позвоночник. Для жизни места уже не осталось, лишь для камня.
Амреннатед не видела, как менялась гора. Её зоркие глаза, давным-давно ослеплённые каменной толщей, не давали возможности следить за ходом времени.
Драконихе не было дела до приближающейся кончины, как не было дела и до потери зрения. Она все равно уже долгое время не видела ничего за пределами горы.
«Ты слышишь меня?»
Хоть её тело и умирало, разум Амреннатед был жив и работал так же яростно, как и всегда при встречах с врагом. Только теперь её врагом было время – его оставалось не так много, чтобы успеть передать её желания, её наследие. Мысли вирма были словно лихорадкой, бурной и непонятной для спокойной горы, а некоторые слова могли и затеряться в столкновении воль.
Горы, из-за самой их природы, не так просто заставить отвечать, даже драконам.
«Я была терпелива, – мыслеречь вирма грохотала, отражаясь от камня, трещала, как горящие угли. – Я ждала, пока ты заберёшь моё тело своим неспешным, обстоятельным способом – подарок, который я не дала бы ни одному живому существу. Пришло время забрать всё остальное».
И от горы, всё так же неспешно, пришёл ответ.
«Хоть ты и стара, мы отсчитываем столетия с разной скоростью. Я заберу тебя – со временем. Мы с тобой вместе превратимся в пыль тысячу лет спустя, пока облик Фаэруна будет меняться, и будет переделан вновь и вновь».
«Слишком долго! – скалы и отложения почувствовали удар драконьего отчаяния. – Должна быть определённость. Я должна знать – то, что наполняет мои разум и сердце, не будет разграблено».
«Если ты ничего не оставишь после себя, будет ли это значить, что Амреннатед никогда не существовало?»
На этот раз дракониха не была уверена, задала ли этот вопрос гора или же это были собственные предательские мысли.
«Это не имеет значения», – настаивала она.
«По меркам твоего рода ты потерпишь неудачу?»
«Я сама себе мерило!» – гордость не покинула разум Амреннатед, хоть гора и уничтожила её тело.
Перед камнем возникла яркая картинка. Не привыкшая к насыщенным краскам, свету и звуку гора содрогнулась под внезапным напором всего этого сразу.
Жентаримский шпион стоял на коленях, запрокинув голову в агонии; фиолетовый коготь прошёлся по его спине, разрывая чёрную одежду и сдирая толстый слой кожи.
Пульсирующее сияние переливалось изо рта человека в коготь. Мягкий мысленный голос Амреннатед сначала уговаривал, затем требовал, а несчастный визжал и хныкал, отдавая дракону последние остатки накопленных за его долгую жизнь заклинаний.
Изображение растворилось в его криках, но другое воспоминание возникло на месте предыдущего.
На грязном чердаке в Порту Черепа, Йамрас Сонмэр скрючился перед алтарём из металла и костей, воткнув остриё окровавленного кинжала в кривые доски пола у колен.
Светились руны, нарисованные на алтаре и на обложке толстого фолианта, лежащего сверху. Заключённая в них магия наполняла комнату с занавешенными окнами болезненно-зелёным светом. Йамрас дрожал и вытирал рукавом пот со лба, стараясь держать другую руку над книгой твёрдо. Кровь лилась на руны из корявого пореза на запястье, и книга жадно пила её.
Это воспоминание доставило Амреннатед удовольствие. Дракониха оставила человеку знание о местоположении книги и её могуществе, но забрала память о цене, которую нужно заплатить за то, чтобы её открыть. Маг истечёт кровью задолго до того, как заново узнает всё, что дракониха у него украла.
«Я забирала секреты людей по всему Фаэруну, делая своими сокровищами их, а не горы золотых монет, – прошептала вирм камню, как будто Фаэрун действительно решил выслушать. – У меня в голове знания, ради которых королевства дрались до последней крови – и будут, если им не позволить сгинуть со мной. Если моё тело и мой разум сольются с твоими, они будут в безопасности».
«В безопасности от судьбы, которой ты страшишься, от призраков украденных душ»
И снова Амреннатед задумалась, не был ли этот упрёк сказан её собственным голосом. В любом случае её когда-то острый и манипулятивный разум сейчас слишком устал, чтобы отрицать или искажать правду.
«Да. В безопасности. Они будут искать мои кости, но найдут лишь пустой камень. Никто не будет выпытывать секреты у гор. Я похороню их в глубоких ущельях, где обитают самые низшие из существ. Позволю лишь им узнать злодеяния Фаэруна и его красоты, позволю узнать, где таятся и дремлют величайшие силы. Эти существа, мудрейшие из всех, не будут раздумывать и обращать внимание на моё наследие. Таково моё желание».
«Никто не может знать, что оставит после себя».
Но гора почувствовала, что великий вирм угасает. Слова превратились во вздох, когда она, наконец, поддалась и раскрылась самой старой, самой глубоко сокрытой магии Амреннатед.
Слои за слоями камня, погребённые под другими слоями, задвигались и застонали, изгибаясь, плавясь и сгорая, меняя форму эонов этого мира в одном маленьком месте ради зверя, дремавшего в недрах горы неисчислимые столетия.
Снаружи, на открытом воздухе в десятках метров над воссоединением, на зазубренном скальном уступе под тёплым солнцем гнездилась пара полосатых ястребов. Гора содрогнулась под ветками гнезда и когтями птиц, издав тяжёлый запах расплавленного камня и умирающего дракона.
Самка запищала и взлетела, когда неестественный запах достиг гнезда. Затем вихрем крыльев и разлетающихся перьев она кинулась обратно, ломая скорлупу яиц собственными когтями.
Облака перьев разделились на отдельные элементы и спустились на потоках ветра далеко вниз. Пёрышки закончили путь в мыльной воде у голых ног тихонько поющей женщины.
Старушка пела и тёрла одежду о деревянную стиральную доску теми же движениями, что она использовала для этого ещё с того молодого времени, когда пальцы её были прямыми и гладкими. Она выудила залетевшие перья из мыльной пены, добавила ещё мыла и начала тереть усерднее, пока костяшки не заскребли по дереву.
Она не заметила, что покрытая мхом скала позади неё изменилась.
Зелёный ковёр, соединявший камни с близлежащими деревьями, потемнел, становясь сиреневым, словно свежий синяк. Он покрыл деревья толстыми прожилками, загораживая падающие на спину лучи горячего солнца.
Неожиданно оказавшись в тени, старая женщина обернулась посмотреть, стоя на коленях – и тут первая волна магии обрушилась на неё.
Падая на землю, прачка перевернула ведро с водой. Сначала она подумала, что, возможно, её сердце, наконец, не выдержало – живя в одиночестве на склоне горы, женщина всегда думала, что именно такая смерть её ждёт. Она смирилась, даже радовалась такой судьбе. Не самый плохой способ умереть, не самый зазорный. В конце концов, боль будет продолжаться недолго.
«Да боги смеются, это не оно», – подумала старушка, хватая ртом воздух и машинально схватившись за грудь, хотя на самом деле казалось, что именно голова вот-вот взорвётся от давления.
Образы мчались галопом перед её мысленным взором; гора – её гора – разговаривала с драконом, будто вырезанным из фиолетового камня.
– Ам… Амреннатед, – пересохшие губы смогли сформировать имя, и новая волна агонии накрыла её. Имя вызвало ещё больше видений в её разуме – в основном волшебников, высасываемых до пустой оболочки – одновременно наполняя женщину до краёв… чем? Для неё всё казалось сплошной болью, она тонула в страданиях.
Дрожа, старушка поднялась на колени и слепо поползла на четвереньках к горе, хватаясь за корни и камни и подтягивая тело на скользкой поверхности.
– Леди, пожалуйста, – всхлипывала она, как если бы дракониха могла её услышать, – мне всё это не н-нужно…
Корни с хрустом оборвались, и женщина снова упала, но на этот раз её лодыжка оказалась поймана юбками и горой. Раздался второй, более громкий хруст, и мир погрузился в благословенную тьму.