ли любить его, но восхищались им, и не без причины, ибо он был блестящим полководцем, тонким политиком и мудрым правителем, быстрым и скрытным в решениях и дальновидным в целях. Несмотря на рабское происхождение, он был покровителем искусств и активным строителем, который много потрудился для украшения своих городов и восстановления крепостей. Он был злым человеком, но одним из величайших правителей своего времени.
Часть четвертая. Конец Утремера
Глава 1. Коммерция Утремера
От обширности торговли твоей внутреннее твое исполнилось неправды.
На протяжении всей истории Утремера вопрос прямого соперничества между христианством и исламом нередко размывался или уходил на второй план из-за соображений экономической выгоды. Франки основали свои колонии в тех местах, которые издавна считались богатыми и через которые проходили некоторые из важнейших торговых путей мира. Финансовые и коммерческие амбиции европейских поселенцев и их союзников порой шли против религиозного патриотизма, и нередки бывали случаи, когда самые базовые человеческие потребности принуждали их искать дружбы с соседями-мусульманами.
Когда начинался Первый крестовый поход, им двигали не коммерческие мотивы. Новое движение поначалу обеспокоило итальянские морские города, чьи торговцы, как никто другой, отличались завидной предусмотрительностью в деле зарабатывания денег, так как война могла нарушить их торговые связи со средиземноморскими мусульманами. И лишь когда крестовый поход доказал свою успешность и франки обосновались в Сирии, итальянцы предложили свою помощь, осознав, что новые колонии могут принести им выгоду. Говоря об экономических мотивах крестоносцев, ими двигало скорее желание мелких дворян Франции и Нидерландов приобрести поместья и стремление крестьян тех же стран вырваться со своих безрадостных, нищих домов с наводнениями и голодом последних лет и поселиться в сказочно богатых краях. Многие простые люди не видели различия между этим миром и иным. Они путали земной Иерусалим с небесным и ожидали найти там город, мощенный золотом, текущий молоком и медом. Они обманулись в своих надеждах, но отрезвление происходило медленно. Городская цивилизация Востока и его более высокий уровень жизни производил на паломников впечатление достатка и роскоши, о которых, возвратившись домой, они рассказывали друзьям. Но шло время, и рассказы становились все менее радужными. После Второго похода уже не было массового движения среди западноевропейских крестьян с целью обрести новый дом на Святой земле. Авантюрного склада дворяне еще отправлялись на Восток, чтобы сколотить себе состояние, но одной из проблем в организации уже поздних походов как раз и было отсутствие экономических стимулов.
В действительности франкские провинции Утремера от природы не отличались богатством. Там встречались плодородные районы, например Изреельская, Шаронская и Иерихонская равнины, узкая полоска берега между Ливанскими горами и морем, долины Аль-Букайи и Антиохии. Но по сравнению с территориями за Иорданом, Хаураном и долиной Бекаа Палестина была бедной и неплодородной. Трансиордания представляла двойную ценность для франков: и ее хлебородными полями, и тем, что обеспечивала контроль над дорогой из Дамаска в Египет. Не всегда Иерусалимскому королевству было легко прокормиться без помощи Трансиордании. Если случался неурожай, зерно приходилось покупать у мусульманской Сирии. В последние десятилетия Утремера, когда владения франков сузились до городов на полоске побережья, зерно всегда приходилось ввозить.
Зато других продуктов хватало. В горах паслось множество овец, коз и свиней. Вокруг всех городов зеленели сады, огороды и пышные оливковые рощи. Более того, возможно, что оливковое масло в небольших количествах экспортировалось на Запад, да и редкие палестинские фрукты, такие как сладкий лимон или гранат, иногда можно было увидеть на обеденном столе у итальянских богачей[85].
Было, однако, несколько продуктов, которые Утремер мог вывозить в довольно большом количестве и получать ощутимый доход. Самым важным из них был сахар. Прибыв в Сирию, крестоносцы увидели, что во многих прибрежных районах и в долине Иордана разводят сахарный тростник. Они тоже стали культивировать его и научились у местных процессу изготовления сахара из тростника. В Акре была огромная сахарная фабрика, да и в большинстве приморских городов было свое сахарное производство. Главным центром индустрии был Тир. Почти весь сахар, который потребляли в Европе в XII и XIII веках, привозился из Утремера. Второй статьей экспорта были всевозможные ткани. Шелковичного червя разводили в районе Бейрута и Триполи еще с конца VI века, а на палестинских равнинах растили лен[86]. Шелковые ткани продавали на экспорт. Аксамит производили в Акре, Бейруте и Латакии, а Тир славился тканью, которую называли зендадо или сендаль. Лен из Наблуса славился не только на Востоке. В моде была одежда, окрашенная пурпурной краской из Тира. Но итальянцы могли покупать шелка и лен и на рынках Сирии и Египта, где наличных запасов было больше, а цены — часто ниже. Так же обстояло дело и со стеклом. Евреи разных городов, особенно в Тире и Сидоне, производили стекло на экспорт, но им приходилось конкурировать со стекольщиками из Египта. Дубильни, скорее всего, удовлетворяли только местные потребности, но керамические изделия порой шли на экспорт.
В Египте издавна был рынок сбыта для древесины. С самых древних веков египетский флот строился из корабельного леса, привозимого из Ливана и с холмов южнее Антиохии, а кроме того, египтянам требовалось большое количество древесины для строительства зданий. Войны между Египтом и государствами крестоносцев редко надолго прерывали эту торговлю. Возле Бейрута были железные рудники, но добываемого там железа, вероятно, не хватало для экспорта[87].
Вывозились некоторые травы и пряности. Самой главной была мелисса лекарственная. Так как в Европе ее в основном использовали в богослужебной практике, мелисса из Святой земли была особенно популярна. В XII веке ее растили в огромных количествах возле Иерусалима. Но вырастить урожай было нелегко, ибо она нуждалась в дорогостоящем поливе. После повторного завоевания Иерусалима мусульманами в конце века ее культивация зачахла и вскоре совсем забылась.
Куда больше дохода приносила правителям Утремера торговля, которая шла через страну. В средневековой Европе все большим спросом пользовались восточные товары: пряности, краски, ароматная древесина, шелк и фарфор, а также товары из мусульманских стран у границ Утремера. Но эта торговля неизбежно зависела от политической обстановки в Азии. Когда крестовые походы начинались, в основном дальняя восточная торговля шла по морю через Индийский океан и вверх по Красному морю в Египет, влекомая богатством египетских городов и безопасностью правления Фатимидов, далеко отклонившись от прежнего пути через Персидский залив в Багдад. Сирийские порты обслуживали только экспорт местных товаров, например индиго из Ирака или дамасской стали и разнообразных специй из Южной Аравии, которую доставляли на караванах, а не кораблях. Локальные войны, последовавшие за вторжением тюрок в конце XI века, не способствовали ни торговле, ни производству в сирийской глубинке. Только когда Нур ад-Дин, а после него Саладин объединили и упорядочили мусульманскую Сирию и Египет, в Сирию вернулось процветание. Местное производство возросло, и товары из Ирака и Персии смогли безопасно доставляться в Халеб, Хомс или Дамаск, а оттуда к морю. Купцы Халеба пользовались такими портами, как Святой Симеон, до которого они добирались через Антиохию, и Латакия; Тортоса и Триполи служили портами для Хомса, Акра — для Дамаска.
Итальянцы помогали крестоносцам в завоевании всех этих портовых городов, но тем не менее их главные деловые интересы остались в Египте. В связанных с коммерцией актах, публиковавшихся в Венеции в XII веке, Александрия упоминается гораздо чаще, чем Акра, особенно после того, как венецианцев изгнали из Константинополя. Из архивов Скрибы, генуэзского юриста по международным делам, за годы с 1156 по 1164 следует, что почти вдвое больше его клиентов интересовались Александрией, нежели франкским Востоком. Примечательно также, что в первой половине XII века большинство путешественников, прибывающих из Европы в Палестину, сначала плыли на венецианских или генуэзских кораблях в Константинополь, а оттуда по суще или на греческих каботажных судах добирались до Сирии, либо плыли прямо из Южной Италии на кораблях Сицилийского королевства. Поэтому складывается впечатление, что вплоть до конца века совсем немногие суда регулярно ходили в Сирию из итальянских торговых портов. До того момента едва ли через сирийские гавани проходило большое количество товаров; а так как таможенные пошлины на эти транзитные товары составляли всего около 10 процентов от стоимости, легко понять, почему казна Утремера редко была полна и почему у королей так велико было искушение пополнить ее за счет набега даже в те времена, когда соображения и порядочности, и дипломатии склоняли к сохранению мира[88].
Также нетрудно понять, почему итальянские морские города так охотно отступались от поддержки крестовых походов. Возможно, христианский долг побуждал их помочь франкам в борьбе против мусульман. Но все их процветание зависело от сохранения добрых отношений с мусульманами. Каждый раз, когда они оказывали помощь военному предприятию христиан, они рисковали потерять свои торговые привилегии в Александрии. Однако без их содействия крестоносцы никогда не смогли бы завоевать городов на побережье, и сам факт этого содействия показывает, что в конечном счете их дилемма была не так уж проста. Генуэзцы прислали помощь, когда Первый поход находился еще в Антиохии. Пизанская эскадра вышла в путь еще до того, как весть о падении Иерусалима достигла Запада, а их последующее прохладное отношение к Иерусалимскому королевству больше объясняется ссорой Балдуина I с Даимбертом, их архиепископом, нежели каким-то коммерческим расчетом.